дайте аргументированный ответ на вопрос что привлекает и что настораживает в андрее штольце.
10-11 класс
|
Привлекает его активный образ жизни,тяга к знаниям,различным наукам,
Настораживает- то что он не способен на высокие чувства,мыслит очень сухо и преземленно в отличие от обломова
Другие вопросы из категории
оказали серьезное влияние на архитектуру и военное дело, философию и историю.
трёхъярусная система землепользования.
В. В её тени укрываются виноградники, апельсиновые, лимонные, гранатовые и фиговые деревья.
Г. Верхний ярус образует финиковая пальма, которая не боится обжигающих лучей солнца.
_______
Какое словосочетание слов служит грамматической основой одного из предложений текста?
а) ярус занимают( предл.А) в) пальма не боится ( предл.Г)
б)ярус образует (предл.Г) г) укрываются виноградники, деревья ( предл.В)
Укажите, какие виды предложений представлены в тексте?
а)только сложносочиненные предложения
б) только сложноподчинённые предложения
в) простые и сложноподчинённое
г) сложноподчинённые и бессоюзные сложные.
Укажите в каком предложении есть прилагательное, употребленное в роли существительного?
Отметьте словосочитание, в котором вид подчинительной связи определен неверно:
а) белый снег (согласование) в) берег моря( согласование)
б) клоун из цирка (управление) г) читать книгу (управление)
ПОМОГИТЕ ПОЖАЛУЙСТА, ОЧЕНЬ ПРОШУ
Читайте также
Только, пожалуйста, дайте полный, четкий и композиционно стройный ответ.
Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.
Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.
Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.
Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:
– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?
– Что вы, Сергей Васильевич?
– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!
И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:
– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?
Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.
Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.
У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:
“Многоуважаемый Господин Седых!
Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.
С уважением к Вам С. Рахманинов”. (А. Седых. Далекие, близкие).
Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.
Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.
Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.
Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:
– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?
– Что вы, Сергей Васильевич?
– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!
И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:
– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?
Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.
Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.
У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:
“Многоуважаемый Господин Седых!
Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.
содержание романа И.С. Тургенева "Отцы и дети", другие литературные произведения и жизненный опыт (личные впечатления, собственные размышления, знания и др.).
- Что вызывает симпатию и что настораживает в характере Одинцовой?
- Могут ли покой и комфорт составить главную ценность жизни?
используя данный пример, ответьте не вопрос : для чего нужны прилагательные в художественной речи
ЗАРАНЕЕ СПАСИБО