помогите пожалуста миниатюра про язык

происходила распродажа цветов.
Покупателей было немного: я,
мой сосед-помещик и молодой
купец, торгующий лесом. Пока
работники выносили наши
великолепные покупки и
укладывали их на телеги, мы
сидели у входа в оранжерею и
беседовали о том, о сём. В теплое
апрельское утро сидеть в саду,
слушать птиц и видеть, как
вынесенные на свободу цветы
нежатся на солнце, чрезвычайно
приятно.
Укладкой растений
распоряжался сам садовник,
Михаил Карлович, почтенный
старик, с полным бритым лицом,
в меховой жилетке, без сюртука.
Он всё время молчал, но
прислушивался к нашему
разговору и ждал, не скажем ли
мы чего-нибудь новенького. Это
был умный, очень добрый, всеми
уважаемый человек. Все почему-
то считали его немцем, хотя по
отцу он был швед, по матери
русский и ходил в православную
церковь. Он знал по-русски, по-
шведски и по-немецки, много
читал на этих языках, и нельзя
было доставить ему большего
удовольствия, как дать почитать
какую-нибудь новую книжку или
поговорить с ним, например, об
Ибсене.
Были у него слабости, но
невинные; так, он называл себя
старшим садовником, хотя
младших не было; выражение
лица у него было необыкновенно
важное и надменное; он не
допускал противоречий и любил,
чтобы его слушали серьезно и со
вниманием.
— Этот вот молодчик,
рекомендую, ужасный негодяй, —
сказал мой сосед, указывая на
работника со смуглым цыганским
лицом, который проехал мимо на
бочке с водой. — На прошлой
неделе его судили в городе за
грабеж и оправдали. Признали
его душевнобольным, а между
тем, взгляните на рожу, он
здоровёхонек. В последнее время
в России уж очень часто
оправдывают негодяев, объясняя
всё болезненным состоянием
343
и аффектами, между тем эти
оправдательные приговоры, это
очевидное послабление и
потворство, к добру не ведут.
Они деморализуют массу, чувство
справедливости притупилось у
всех, так как привыкли уже
видеть порок безнаказанным, и,
знаете ли, про наше время смело
можно сказать словами
Шекспира: «В наш злой,
развратный век и добродетель
должна просить прощенья у
порока» .
— Это верно, верно, —
согласился купец. — От того, что
оправдывают в судах, убийств и
поджогов стало гораздо больше.
Спросите-ка у мужиков.
Садовник Михаил Карлович
обернулся к нам и сказал:
— Что же касается меня,
господа, то я всегда с восторгом
встречаю оправдательные
приговоры. Я не боюсь за
нравственность и за
справедливость, когда говорят
«невиновен», а, напротив,
чувствую удовольствие. Даже
когда моя совесть говорит мне,
что, оправдав преступника,
присяжные сделали ошибку, то и
тогда я торжествую. Судите сами,
господа: если судьи и присяжные
более верят человеку, чем
уликам, вещественным
доказательствам и речам, то
разве эта вера в человека сама по
себе не выше всяких житейских
соображений?