Тюль это мурской род?

Уходить из города, от борьбы, от житейского шума, уходить и прятаться у себя в усадьбе - это не жизнь, это эгоизм, это своего рода монашество, но монашество без подвига.

Каждый человек знаком со своим внутренним голосом, который то его упрекает и как бы гнетёт, то поощряет и радует. Это тонкое врождённое нравственное чувство называют совестью. Совесть – это своего рода духовный инстинкт, который быстрее и яснее отличает добро от зла, нежели ум. Кто следует голосу совести, тот не будет сожалеть о своих поступках.

Наш личный опыт убеждает нас также в том, что этот внутренний голос, называемый совестью, находится вне нашего контроля и выражает себя непосредственно, помимо нашего желания. Подобно тому как мы не можем себя убедить в том, что мы сыты, когда мы голодны, или что мы отдохнувшие, когда мы усталые, так мы не можем себя убедить и в том, что мы поступили хорошо, когда совесть говорит нам, что мы поступили плохо.

При попытках определить, что такое совесть, мы сталкиваемся с трудностями. Говоря о «механизме» совести, известный современный американский исследователь и психолог Джэймс Добсон отмечает, что совесть – это данная нам Богом способность отличать плохое от хорошего, правильное от неправильного. А чувство вины – это такое неудобное чувство, которое появляется, когда мы нарушаем внутренний кодекс этических правил. Иначе говоря, сознание вины появляется тогда, когда совесть выражает неодобрение нашим мыслям и поступкам, как бы говоря: «Тебе следует стыдиться самого себя!»

Каждый человек знаком со своим внутренним голосом, который то его упрекает и как бы гнетёт, то поощряет и радует. Это тонкое врождённое нравственное чувство называют совестью. Совесть – это своего рода духовный инстинкт, который быстрее и яснее отличает добро от зла, нежели ум. Кто следует голосу совести, тот не будет сожалеть о своих поступках.Наш личный опыт убеждает нас также в том, что этот внутренний голос, называемый совестью, находится вне нашего контроля и выражает себя непосредственно, помимо нашего желания. Подобно тому как мы не можем себя убедить в том, что мы сыты, когда мы голодны, или что мы отдохнувшие, когда мы усталые, так мы не можем себя убедить и в том, что мы поступили хорошо, когда совесть говорит нам, что мы поступили плохо.При попытках определить, что такое совесть, мы сталкиваемся с трудностями. Говоря о «механизме» совести, известный современный американский исследователь и психолог Джэймс Добсон отмечает, что совесть – это данная нам Богом способность отличать плохое от хорошего, правильное от неправильного. А чувство вины – это такое неудобное чувство, которое появляется, когда мы нарушаем внутренний кодекс этических правил. Иначе говоря, сознание вины появляется тогда, когда совесть выражает неодобрение нашим мыслям и поступкам, как бы говоря: «Тебе следует стыдиться самого себя!»

Увы, не часто. В метро, трамваях, троллейбусах, электричках, кроме газет, в основном, читают любовные, так называемые «дамские» романы, либо «крутые» детективы (те, в которых преступника вычислять не надо, он известен заранее, и остается лишь следить, как за ним на протяжении двухсот или трехсот страниц гонятся вполне безмозглые, но наделенные бицепсами полицейские), научную фантастику. Чтение подобной литературы не требует ни размышлений, ни сопереживания, оно не рассчитано на соавторство. Это своего рода, как сейчас говорят, «расслабуха».
Что ж, нынче жизнь нелегка, люди быстро устают, и на серьезное чтение у многих попросту не остается ни времени, ни сил. Хотя и в Первую мировую войну и во Вторую люди едва ли жили легче, а читателей стихов было больше. Читали и в госпиталях, читали на ночных дежурствах, и даже иногда – в окопах.
Сегодня читателей стихов мало. Это можно объяснить многими причинами, из которых безумное и ничем не ограниченное развитие телевидения – не самая последняя. Телевидение съедает все свободное и даже несвободное время сегодняшнего жителя Земли. Но что самое печальное, увлечение телепередачами, мыльными сериалами приводит к эмоциональному оскудению человечества. Потому-то многим, особенно молодежи, стали необходимы допинги. Я имею в виду не только наркотические препараты. Усиленные мощными динамиками, оглушающие нормальные уши рок-концерты – тоже наркотики, и, может быть, они не менее опасны, поскольку рассчитаны на восприятие не отдельного индивидуума, а толпы, массы. Подпрыгивая и трясясь вместе со всеми, человек теряет себя.
Впрочем, слух он теряет тоже. Вспомним, что сто лет назад не было ни микрофонов, ни динамиков, однако не только певцов, но даже драматических актеров слышно было даже на галерке. Да и позднее ораторы на площадях как-то обходились без мегафонов (матюгальников – как замечательно обозвал их народ). Стало быть, сто лет назад люди слышали лучше. Впрочем, тогда, при свечах, и видели лучше. Технический прогресс, на первый взгляд, раскрепощая нас, в каком-то смысле превращает нас в инвалидов.
Примерно то же можно сказать и о такой прекрасной вещи, как автомобиль. Разумеется, в нем удобней ездить, чем ходить пешком. Однако в Америке, где автомобилей почти столько же, сколько жителей, у людей начала развиваться гиподинамия – болезнь, ведущая к ослаблению мускульной энергии и к избыточному весу.
Нетрудно представить, что станет с воображением детей, отвернувшихся от стихов. На какую «гиподинамию» обречена их душа?