помогитеееее ребят очень прошу

сочинение миниатюра с использованием фразиологизмов

Аэропорт,Ботаника,вечер,гипотенуза,голос,дом,журнал,земля,история,математика,наука,орфография,поток,речь,слово,урок,хлеб,черта,экватор,ядро.

Антонина Андроновна вышла из столовой. Она окинула Елену Петровну хмурым взглядом и спросила с холодком в голосе:– В чём дело?– Здравствуйте, – сказала Елена Петровна, еле сдерживаясь, чтобы не вспылить от обиды за такой приём. – Мне нужно поговорить о вашей дочери.– О дочери?.. – Антонина Андроновна обернулась к Тамаре. – Ты что натворила?Тамара недоумевающе подняла брови:– Я? А что я? Я ничего! Что ты, мама!– Ну, а в чём же тогда дело? – повторила Антонина Андроновна с нетерпением.– Я бы хотела поговорить… посоветоваться с вами, – сказала Елена Петровна, чувствуя, что на лице у неё начинают проступать красные пятна.– Ну что ж, войдите! – со вздохом пригласила Антонина Андроновна. – О чём советоваться-то нам с вами, не знаю… Тамара, иди-ка отсюда.Тамара молча наблюдала эту встречу. Она подошла было к двери послушать, о чём будет разговор, но, встретив насмешливый взгляд Ирины, быстро ушла в столовую.«Жаловаться пришла, – думала она, – Ну и пусть! Не очень испугалась».Антонина Андроновна, жестом пригласив Елену Петровну сесть, уселась первая. Кресло скрипнуло под её тяжестью. Елена Петровна села тоже.– Ваша дочь плохо учится, – сказала учительница. – Она не делает домашних заданий, не учит уроков…Антонина Андроновна посмотрела на неё с удивлением:– А я-то при чём же? Я, что ли, буду за неё уроки учить?– Но вы можете и должны последить за тем, чтобы она готовила уроки.Антонина Андроновна отвернулась, махнув рукой:– Не до того мне. Не до того! Сами управляйтесь.– А разве вам всё равно, как учится ваша дочь? – спросила Елена Петровна спокойно, хотя в глазах уже горели огоньки. – Поймите меня, прошу вас! Я не жаловаться пришла, а просто посоветоваться… Помогите мне!Антонина Андроновна пожала плечами:– Ну уж, голубушка…– Меня зовут Елена Петровна.– Очень хорошо, что вас зовут Елена Петровна, Но уж я вам скажу откровенно, Елена Петровна. Вот, скажем, для примера, моя портниха шьёт мне платье – и помощи никакой не просит. Вот, скажем, приходит монтёр чинить электричество – и тоже помощи не просит. Да и чудно было бы, если бы они помощи просили, ведь они же за свою работу деньги получаю!. А почему же вам надо помогать? Ведь вам тоже деньги платят за то, что вы наших детей учите! Моё дело – кормить ребёнка, одевать. А уж учить – это дело ваше. А если моя дочь плохо учится, значит, вы, голубушка… уж вы меня извините… значит, вы учительница так себе… Неважная вы учительница.Елена Петровна вскочила.– Ваша тупость меня потрясает! – сказала она дрожащим от гнева голосом. – Может быть, я неважная учительница, но вы очень плохая мать!Она с пылающим лицом быстрыми шагами вышла из комнаты. Хлопнула входная дверь.Антонина Андроновна слегка покраснела, глаза её сверкнули.– Ещё чище! Здравствуйте! Теперь уж и мать плохая! Не видали вы плохих-то матерей. Вон по двору детишки бегают: у другого и под носом не промыто, и пуговицы все оборванные… А у моей всё начищено да наглажено. Ишь ты! Это я-то плохая мать!Но вдруг, сообразив, что её никто не слушает, Антонина Андроновна встала и пошла в столовую обедать.

построенного в лесу, заасфальтировали дорожку. Весной и в дождливые летние дни можно было прогуливаться по ней, не рискуя увязнуть в размокшей земле. Но прогуливаться удалось недолго. В конце лета поверхность асфальта начала вздуваться буграми, которые росли не по дням, а по часам. Вот один из бугров лопнул, и из центра развороченных глыб показалась коричневая шляпка гриба, нежная и бархатистая. Вскоре лопнули и другие бугры, и вся дорожка стала искорёженной и развороченной. Из центра хаоса в каждом разрушении торчали грибы. Они были такими хрупкими, что легко ломались от любого прикосновения. Но именно они, с виду очень слабые, и пробили асфальт.

мутном небе, лишь временами его стройный шпиль расплывался-исчезал в низких сырых тучах, что медленно тянулись над крышами, смешиваясь с густыми дымами Могэса, и казалось, все здание величаво плывет им навстречу. Оно росло меж расступающихся домов, широко раскидывало крылья, рельефно проступало сквозь волглый туман своими башенками и фризами. Люблю я московские высотные дома! Не те новые высокие сегодняшние параллелепипеды, возникающие вдруг то там, то сям по городу, очень похожие на чемоданы стоймя и плашмя, а именно высотные дома, что в пору моего студенчества неспешно, основательно и одновременно воздвигнулись семью белыми утесами над нашей столицей, стоящей, как и Рим, на семи холмах... Никогда не соглашался с теми, кто, следуя моде-было же время!- почем зря ругал их. Помню, как герой одного популярного тогда романа, из ученых физиков, подходя, как сейчас я, к этому скульптурно-монументальному и в то же время изящному и легкому дому на Котельнической набережной, назвал его почему-то \"чванливым и плоским\". В те годы мне однажды удалось проделать маленький эксперимент. На плакатную фотопанораму Москвы я положил несколько бумажек и подвел к ней москвичей-оппонентов: - Что за город? Они недоуменно рассматривали невыразительные ряды и скопления домов и не смогли увидеть никаких подробностей, сглаженных масштабом. - Ну, знаешь! Это может быть Пермью или Курском. - Или Марселем... Плоский какой-то город. Дунул я на бумажки, закрывавшие верха высотных зданий, и они ахнули. - Москва! Говорили тогда, что дороги эти здания, но разве дешево обошлись Кремлевские башни или московское метро? С излишествами, дескать, однако \"излишеств\" куда тебе поболе в отделке Василия Блаженного или, скажем, того же метро, если сравнить его с заграничными... Висотпые здания, будучи несколько похожими друг на друга и в то же время оригинальными, естественно и тактично дописали градообразующий абрис Москвы, и было что-то истинно высокое и символичное в замысле, увенчавшс.ч Ленинские горы, вознесшем над столицей се университет... Высотный дом на Котельнической набережной стоят хорошо, красиво, с любой стороны выглядит не плоским, а объемным.