Минуты ожидания тянулись мучительно долго(1) и(2) когда стрелки подобрались к восьми(3) Сергееву уже казалось(4) что он провел на этой скамейке целую вечно

-о том, что вы делали вчера вечером
-о том, как выглядит ваша любимая игрушка;
-о том, почему у вас испортилось настроение.

проникал даже в открытые окна мезонина. Он только шумел в вершинах сосен и проносил над ними вереницы кучевых облаков.

Чайковскому нравился этот деревянный дом. В комнатах слабо пахло скипидаром и белыми гвоздиками. Они в изобилии цвели на поляне перед крыльцом. Растрепанные, высохшие, они даже не были похожи на цветы, а напоминали клочья пуха, прилипшего к стебелькам.

Единственное, что раздражало композитора, – это скрипучие половицы. Чтобы пройти от двери к роялю, надо было переступить через пять шатких половиц. Со стороны это выглядело, должно быть, забавно, когда пожилой композитор пробирался к роялю, приглядываясь к половицам прищуренными глазами.

Если удавалось пройти так, чтобы ни одна из них не скрипнула, Чайковский садился за рояль и усмехался. Неприятное осталось позади, а сейчас начнется удивительное и веселое: рассохшийся дом запоет от первых же звуков рояля. На любую клавишу отзовутся тончайшим резонансом сухие стропила, двери и старушка люстра, потерявшая половину своих хрусталей, похожих на дубовые листья.

Самая простая музыкальная тема разыгрывалась этим домом как симфония.

“Прекрасная оркестровка!” – думал Чайковский, восхищаясь певучестью дерева.

С некоторых пор Чайковскому начало казаться, что дом уже с утра ждет, когда композитор сядет за рояль. Дом скучал без звуков.

Иногда ночью, просыпаясь, Чайковский слышал, как, потрескивая, пропоет то одна, то другая половица, как бы вспомнив его дневную музыку и выхватив из нее любимую ноту. Еще это напоминало оркестр перед увертюрой, когда оркестранты настраивают инструменты. То тут, то там – то на чердаке, то в маленьком зале, то в застекленной прихожей – кто-то трогал струну. Чайковский сквозь сон улавливал мелодию, но, проснувшись утром, забывал ее. Он напрягал память и вздыхал: как жаль, что ночное треньканье деревянного дома нельзя сейчас проиграть!

Прислушиваясь к ночным звукам, он часто думал, что вот проходит жизнь, а все написанное – только небогатая дань своему народу, друзьям, любимому поэту Александру Сергеевичу Пушкину. Но еще ни разу ему не удалось передать тот легкий восторг, что возникает от зрелища радуги, от ауканья крестьянских девушек в чаще, от самых простых явлений окружающей жизни.

Нет, очевидно, это ему не дано. Он никогда не ждал вдохновения. Он работал, работал, как поденщик, как вол, и вдохновение рождалось в работе.

Пожалуй, больше всего ему помогали леса, лесной дом, где он гостил этим летом, просеки, заросли, заброшенные дороги – в их колеях, налитых дождем, отражался в сумерках серп месяца, – этот удивительный воздух и всегда немного печальные русские закаты.

Он не променяет эти туманные зори ни на какие великолепные позлащенные закаты Италии. Он без остатка отдал свое сердце России – ее лесам и деревушкам, околицам, тропинкам и песням. Но с каждым днем его все больше мучает невозможность выразить всю поэзию своей страны. Он должен добиться этого. Нужно только не щадить себя.

Озаглавьте текст . Определите стиль данного текста и обоснуйте свою точку зрения .

писателя Константина Александровича Федина: «Точность слова является не только требованием стиля, требованием вкуса, но, прежде всего, требованием смысла». Аргументируя свой ответ, приведите 2 примера из прочитанного текста. Приводя примеры, указывайте номера нужных предложений или применяйте цитирование.

Вы можете писать работу в научном или публицистическом стиле, раскрывая тему на лингвистическом материале. Начать сочинение Вы можете словами К.А.Федина. Объём сочинения должен составлять не менее 70 слов.

Текст для примеров:

(1)Колькину маму никто по имени-отчеству не величал, все, даже ребята называли её просто Лёлей. (2)«Вот придёт наша Лёля с работы, мы вам покажем!» - кричали они волейболистам соседнего двора. (3)И Колька ходил гордый, будто он сам умел гасить так, что все игроки по ту сторону сетки боязливо приседали корточки. (4)Будто он сам умел принимать труднейшие мячи, а подавал так, что мяч стремительным чёрным ядром пролетал в нескольких миллиметрах над сеткой, чудом умудряясь не задеть её.

(5)Отец был намного старше мамы. (6)Он не умел играть в волейбол, плавал диковинным стилем баттерфляй и бегать на лыжах так хорошо, как умела мама. (7)И мама почему-то не заставляла его учиться всему этому. (8)Но зато она научила его ходить в спортивной майке с распахнутым воротом, долго гулять перед сном и делать утреннюю гимнастику. (9)А ещё она научила отца судить волейболы матчи. (10)И когда отец со свистком во рту садился сбоку возле сетки, он тоже казался Кольке, а может быть, и всем остальным совсем молодым человеком, возраст куда-то пропадал... (11)И его в те минуты тоже хотелось называть просто по имени. (12)Хотя никто его всё же так не называл. (13)Зато вслед за мамой уважительно именовали его: «О, справедливейший из справедливых!» (14)И папин свисток был для спортсменов законом.

(15)А дома судьёй была мама. (16)Она никогда не давала громкого свистка, никогда не напоминала вслух о правилах жизни, но отец и Колька всегда весело и добровольно подчинялись её решениям, потому что эти решения были справедливы. (17)Если мама задерживалась, Колька и отец чувствовали себя какими-то удивительно неустроенными, словно они сидели на вокзале в ожидании приближающегося поезда, который опаздывал и неизвестно когда должен был

мутную воду, народ уже заполнил бетонный склон перемычки и продолжал прибывать с нарастающей быстротой. Троллейбус между тем погружался в бурлящую воду. Вскоре на поверхности остались лишь ролики его штанг - вода сомкнулась над гигантской воронкой и поглотила обреченных людей.Так началась эта драма.Человек, которому суждено было сыграть в ней главную, выдающуюся роль, приближался к плотине водохранилища с северной стороны. Он заканчивал ежедневную двадцатикилометровую пробежку, и то, что он оказался здесь в эти минуты - рекордсмен мира, тринадцатикратный чемпион Европы, семикратный чемпион СССР по скоростному подводному плаванию, - представляется, конечно, невероятным.Шаварш Карапетян был не один. Вместе с ним тренировались и другие спортсмены. Был рядом и Камо, младший брат.Чемпион первым оценил обстановку. Понял: авария. Подав знак Камо, он на ходу стал стягивать с себя мокрую от долгого бега одежду, сбросил тапочки. Камо последовал его примеру. Через несколько секунд братья уже были в холодной серой воде.Первым доплыл до роликов Шаварш. Он ясно понимал: до начала основных спасательных работ никто лучше него не справится с тем, что можно и нужно сделать. Только он был способен нырнуть на необходимую глубину, сориентироваться под водой и предпринять хотя бы какие-то меры для спасения людей.

гибели огромного океанского парохода «Титаник», предназначенного для регулярных пассажирских рейсов между Европой и Америкой. В открытом море «Титаник» наскочил на плавающую ледяную гору – айсберг… В первые же минуты катастрофы обнаружилось, что спасти удастся только женщин, детей, да и то не всех. Ужас охватил находившихся на пароходе… И тут произошло нечто невероятное. На верхнюю палубу вышли музыканты симфонического оркестра, ехавшего на «Титанике» и дававшего по вечерам концерты для пассажиров. Они вышли со своими инструментами в руках, расселись в таком же порядке, как всегда сидели в концертах, и заиграли… Заиграли Третью симфонию Бетховена. Героическую симфонию героического композитора. Симфонию великого музыканта, чья жизнь и чьё творчество были насыщены неустанной, напряжённой борьбой против жестоких ударов судьбы, обрушивавшихся на него с первых до последних дней его жизни, борьбой за жизнь, за счастье, за радость… Смертельно раненный «Титаник» погибал медленно, мучительно долго, словно не хотел расставаться с жизнью. А сотни людей, обречённые вместе с ним на гибель, слушали музыку бетховенской симфонии, и эта музыка укрепляла их волю, вливала в них мужество, уберегала от паники, от душевных мук, от сумасшествия, от всего, что неизбежно угрожало каждому, кто находился в эти минуты на тонувшем корабле. Музыка Бетховена звучала мужественно и величаво, заглушая шум воды, заполнявшей тело корабля, заглушая страдания гибнущих людей. Она звучала до той минуты, пока волны не накрыли палубу вместе с музыкантами, вместе с последними звуками бетховенской симфонии. Какой могучей силой должна обладать музыка, способная оказать людям поддержку в такую трагическую минуту жизни, помочь им сохранить душевное равновесие, человеческое достоинство…