(1) Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом. (2) В те памятные послевоенные дни загородных автобусов не было, и по шоссейным и проселочным дорогам

(1) Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом. (2) В те памятные послевоенные дни загородных автобусов не было, и по шоссейным и проселочным дорогам народ передвигался как умел. (3) Я подглядел на станции притаившийся «виллис», судя по окраске, не нюхавший войны, и с ходу предложил усатому шоферу-сержанту триста рублей за перегон в сорок километров. – (4) Чего-о? – изумился он. (5) – А еще офицер! – (6) Есть литр спирту. (7) Разделим пополам, отвези только, браток. (8) С фронта ведь еду, – попросил я. – (9) Это другое дело, – уже иным тоном отозвался сержант, и мы поехали. (10) Минут через двадцать мы вынырнули из балки на пригорок, где стояли с детства знакомые мне Дворики, деревенька домов в тридцать. (11) Шофёр затормозил, мы вышли из машины и минуты три стояли не двигаясь. (12) Вдруг сержант толкнул меня локтем. – (13) Ты погляди-ка туда, старшой! (14) За околицей деревни, куда-то в даль поля, двигалась толпа баб. (15) Низко наклоняясь, они шли путаным шагом, поддерживая на руках белое длинное бревно. (16) Далеко позади них тяжело, еле ноги передвигая, ступал высокий старик, одетый во все белое. – (17) Куда это они ползут? – смятенно спросил шофер. (18) Я не знал, и тогда сообразил сам: – (19) Пашут!.. (20) Да, они пахали: к бревну рушниками и обрывками веревок был прицеплен плуг, у поручня которого шёл парнишка лет тринадцати. (21) Метров за двадцать от меня бабы остановились, выпрямились, и я услыхал: (22) «Иваниха, да это ж твой!». (23) Бабы кинулись ко мне разом, и все до одной запричитали тягуче, смертно, одинаково. (24) И не разобрать, кто из них мать, и я обнимал их тоже всех разом. (25) Потом подошел тот – белый старик. (26) Этот старик был дядя Тимофей. (27) На лямке он влачил борону. (28) Он отстранился от моих объятий, только сжал руку. (29) Подрулив к нам, шофёр молча, не взглянув ни на кого, отвязал от плуга бревно, ожесточенно швырнул его в сторону и, завязав на веревке петлю, накинул ее на крюк в задке своего «виллиса». (30) И бабы, и дядя Тимофей, и я стояли и гадали: что он задумал? – (31) Чепляй, отец, борону к плугу! – глухо, с обидой на кого-то сказал он дяде Тимофею. (32) Старик удивленно взглянул на меня, но я уже все понял. (33) – Цепляй, дядя Тимофей! (34) Цепляй скорее… (35) На пятьдесят седьмом круге «виллис» остановился. (36) Шофёр махнул рукой дяде Тимофею, дескать, всё, потом устало стал отвинчивать пробку бензинового бака. – (37) А ну, давай твой спирт, – приказал он. (38) Я торопливо достал из чемодана заветный литр. (39) – Лей, – твердо сказал шофёр и ткнул пальцем в воронку бензобака. (40) – Лей всё. (41) Доехать-то нужно. (42) Он уже взялся за руль, когда я достал деньги и неуклюже, будто приготовил ему незаслуженную обиду, попросил: (43) «Тогда вот возьми, пожалуйста». (44) «Чего-о? – знакомым мне тоном спросил шофёр. (45) – Тебе, брат, найдется тут для них дырка. (46) Спрячь и бывай здоров!» (47) Машина снялась с места какими-то смешными рывками. (48) Утопая в свежей пахоте, ко мне подошел дядя Тимофей и, взглянув на зажатые в моем кулаке деньги, с удивлением и восхищением одновременно шепотом спросил: (49)«Не взял? (50) Вот же живая душа!» (По К.Воробьеву)

(1) Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом. (2) В те памятные послевоенные дни загородных автобусов не было, и по шоссейным и проселочным дорогам народ передвигался как умел. (3) Я подглядел на станции притаившийся «виллис», судя по окраске, не нюхавший войны, и с ходу предложил усатому шоферу-сержанту триста рублей за перегон в сорок километров.
– (4) Чего-о? – изумился он. (5) – А еще офицер!
– (6) Есть литр спирту. (7) Разделим пополам, отвези только, браток. (8) С фронта ведь еду, – попросил я.
– (9) Это другое дело, – уже иным тоном отозвался сержант, и мы поехали.
(10) Минут через двадцать мы вынырнули из балки на пригорок, где стояли с детства знакомые мне Дворики, деревенька домов в тридцать.
(11) Шофёр затормозил, мы вышли из машины и минуты три стояли не двигаясь. (12) Вдруг сержант толкнул меня локтем.
– (13) Ты погляди-ка туда, старшой! (14) За околицей деревни, куда-то в даль поля, двигалась толпа баб. (15) Низко наклоняясь, они шли путаным шагом, поддерживая на руках белое длинное бревно. (16) Далеко позади них тяжело, еле ноги передвигая, ступал высокий старик, одетый во все белое.
– (17) Куда это они ползут? – смятенно спросил шофер. (18) Я не знал, и тогда
сообразил сам:
– (19) Пашут!..
(20) Да, они пахали: к бревну рушниками и обрывками веревок был прицеплен плуг, у поручня которого шёл парнишка лет тринадцати. (21) Метров за двадцать от меня бабы остановились, выпрямились, и я услыхал: (22) «Иваниха, да это ж твой!». (23) Бабы кинулись ко мне разом, и все до одной запричитали тягуче, смертно, одинаково. (24) И не разобрать, кто из них мать, и я обнимал их тоже всех разом.
(25) Потом подошел тот – белый старик. (26) Этот старик был дядя Тимофей. (27) На лямке он влачил борону. (28) Он отстранился от моих объятий, только сжал руку.
(29) Подрулив к нам, шофёр молча, не взглянув ни на кого, отвязал от плуга бревно, ожесточенно швырнул его в сторону и, завязав на веревке петлю, накинул ее на крюк в задке своего «виллиса». (30) И бабы, и дядя Тимофей, и я стояли и гадали: что он задумал?
– (31) Чепляй, отец, борону к плугу! – глухо, с обидой на кого-то сказал он дяде Тимофею.
(32) Старик удивленно взглянул на меня, но я уже все понял.
(33) – Цепляй, дядя Тимофей! (34) Цепляй скорее…
(35) На пятьдесят седьмом круге «виллис» остановился. (36) Шофёр махнул рукой дяде Тимофею, дескать, всё, потом устало стал отвинчивать пробку бензинового бака.
– (37) А ну, давай твой спирт, – приказал он. (38) Я торопливо достал из чемодана заветный литр. (39) – Лей, – твердо сказал шофёр и ткнул пальцем в воронку бензобака. (40) – Лей всё. (41) Доехать-то нужно.
(42) Он уже взялся за руль, когда я достал деньги и неуклюже, будто приготовил ему незаслуженную обиду, попросил: (43) «Тогда вот возьми, пожалуйста». (44) «Чего-о? – знакомым мне тоном спросил шофёр. (45) – Тебе, брат, найдется тут для них дырка. (46) Спрячь и бывай здоров!»
(47) Машина снялась с места какими-то смешными рывками. (48) Утопая в свежей пахоте, ко мне подошел дядя Тимофей и, взглянув на зажатые в моем кулаке деньги, с удивлением и восхищением одновременно шепотом спросил: (49)«Не взял? (50) Вот же живая душа!»

(1) Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом. (2) В те памятные послевоенные дни загородных автобусов не было, и по шоссейным и проселочным дорогам народ передвигался как умел. (3) Я подглядел на станции притаившийся «виллис», судя по окраске, не нюхавший войны, и с ходу предложил усатому шоферу-сержанту триста рублей за перегон в сорок километров.
– (4) Чего-о? – изумился он. (5) – А еще офицер!
– (6) Есть литр спирту. (7) Разделим пополам, отвези только, браток. (8) С фронта ведь еду, – попросил я.
– (9) Это другое дело, – уже иным тоном отозвался сержант, и мы поехали.
(10) Минут через двадцать мы вынырнули из балки на пригорок, где стояли с детства знакомые мне Дворики, деревенька домов в тридцать.
(11) Шофёр затормозил, мы вышли из машины и минуты три стояли не двигаясь. (12) Вдруг сержант толкнул меня локтем.
– (13) Ты погляди-ка туда, старшой! (14) За околицей деревни, куда-то в даль поля, двигалась толпа баб. (15) Низко наклоняясь, они шли путаным шагом, поддерживая на руках белое длинное бревно. (16) Далеко позади них тяжело, еле ноги передвигая, ступал высокий старик, одетый во все белое.
– (17) Куда это они ползут? – смятенно спросил шофер. (18) Я не знал, и тогда
сообразил сам:
– (19) Пашут!..
(20) Да, они пахали: к бревну рушниками и обрывками веревок был прицеплен плуг, у поручня которого шёл парнишка лет тринадцати. (21) Метров за двадцать от меня бабы остановились, выпрямились, и я услыхал: (22) «Иваниха, да это ж твой!». (23) Бабы кинулись ко мне разом, и все до одной запричитали тягуче, смертно, одинаково. (24) И не разобрать, кто из них мать, и я обнимал их тоже всех разом.
(25) Потом подошел тот – белый старик. (26) Этот старик был дядя Тимофей. (27) На лямке он влачил борону. (28) Он отстранился от моих объятий, только сжал руку.
(29) Подрулив к нам, шофёр молча, не взглянув ни на кого, отвязал от плуга бревно, ожесточенно швырнул его в сторону и, завязав на веревке петлю, накинул ее на крюк в задке своего «виллиса». (30) И бабы, и дядя Тимофей, и я стояли и гадали: что он задумал?
– (31) Чепляй, отец, борону к плугу! – глухо, с обидой на кого-то сказал он дяде Тимофею.
(32) Старик удивленно взглянул на меня, но я уже все понял.
(33) – Цепляй, дядя Тимофей! (34) Цепляй скорее…
(35) На пятьдесят седьмом круге «виллис» остановился. (36) Шофёр махнул рукой дяде Тимофею, дескать, всё, потом устало стал отвинчивать пробку бензинового бака.
– (37) А ну, давай твой спирт, – приказал он. (38) Я торопливо достал из чемодана заветный литр. (39) – Лей, – твердо сказал шофёр и ткнул пальцем в воронку бензобака. (40) – Лей всё. (41) Доехать-то нужно.
(42) Он уже взялся за руль, когда я достал деньги и неуклюже, будто приготовил ему незаслуженную обиду, попросил: (43) «Тогда вот возьми, пожалуйста». (44) «Чего-о? – знакомым мне тоном спросил шофёр. (45) – Тебе, брат, найдется тут для них дырка. (46) Спрячь и бывай здоров!»
(47) Машина снялась с места какими-то смешными рывками. (48) Утопая в свежей пахоте, ко мне подошел дядя Тимофей и, взглянув на зажатые в моем кулаке деньги, с удивлением и восхищением одновременно шепотом спросил: (49)«Не взял? (50) Вот же живая душа!»

всё? (5)И моё горячее тело уже не будет горячим?.. (б)Пусть будут страда¬ния. (7)Кто сказал, что я боюсь страдать? (8)Это дома я многого боялся. (9)Дома. (10)А теперь я всё уже узнал, всё попробовал. (11)Разве не достаточно одному столько знать? (12)Я ведь приго¬жусь для жизни. (13)Помогите мне. (14)Ведь это даже смешно — убивать человека, который ни¬чего не успел совершить. (15)Я даже десятого класса не окончил. (16)Помогите мне. (17)Я не о любви говорю. (18)Чёрт с ней, с любовью. (19)Я согласен не любить. (20)С меня хватит, если на то пошло. (21 )У меня мама есть. (22)Что будет с ней?.. (23)А вы знаете, как сладко, когда мама гла¬дит по голове? (24)Я ещё не успел от этого отвыкнуть. (25)Я ещё нигде толком не побывал. (26)Я, например, не был ещё на Валдае.. (27)Мне ведь нужно посмотреть, что это за Валдай? (28)Нужно? (29)Кто-то ведь написал: «И колокольчик — дар Валдая...» (30)А я даже таких строчек написать не смогу. (31)Помогите мне. (32)Я всё пройду. (33)До самого конца. (34)Я буду стрелять по фаши¬стам, как снайпер, буду единоборствовать с танками, буду голодать, не спать, мучиться...
(35)Кому я говорю всё это? (36)У кого прошу помощи? (37)Может быть, вот у них, у этих брёвен, которыми укреплён блиндаж? (38)Они и сами не рады, что здесь торчат. (39)Они ведь соснами шумели так недавно... (40)А когда мы уезжали на фронт, помнишь нашу теплушку? (41)Мы стояли у раскрытых дверей и пели какую-то торжественную песню. (42)И у нас были гордо подняты головы. (43)Эшелон стоял на запасных путях. (44)Где? (45)На Курском вокзале. (46)По домам нас не пустили. (47)Я только успел позвонить домой. (48)Наших никого не было. (49)Только старуха соседка Ирина Макаровна. (50)Сколько она мне крови попортила! (51)Она спросила меня, где стоит эшелон.
— (52)Жалко, — лицемерно сказала она, — не сможет мама повидаться-то с тобой.
(53)И я повесил трубку и вернулся к своим. (54)А через час появилась у вагона Ирина Макаровна и сунула мне сверток. (55)А потом, когда мы пели, она стояла в маленькой толпе случайных женщин. (56)Кто она мне? (57)Прощай, Ирина Макаровна. (58)Прости меня, раз¬ве я знал? (59)Я никогда не смогу понять это... (60)В свёртке были сухари и четвертинка подсолнечного масла. (61)И я поклялся сохранить один сухарь как реликвию... (62)Съел.
(63)А чего же я прошу? (64)А разве не сам я, когда прилётела «рама» и все полезли по щелям, стоял на виду?
— (65)Лезь скорей! — кричали мне.
(66)А я не прятался. (67)Ходил один и посмеивался вслух. (68)Если бы они знали, что у меня внутри делается! (69)Пусть никто не знает, что мне страшно. (70)Но себе-то самому я могу сказать правду? (71)Вот я и говорю. (72)Я не Петька Любимов. (73)Мой сосед по квар¬тире. (74)Когда началась война, он по вечерам выходил на кухню и говорил:
— (75)Немцы, паскуды, прут... (76)Надо всем вставать на защиту. (77)Вот у меня рука подживёт — пойду добровольцем.
— (78)Тебя и так призовут, Петенька, — говорили ему.
— (79)Так — не штука. (80)Так всякий пойдёт. (81)А когда-Родина в опасности, нужно не ждать. (82)Самому идти.
(83)И спрашивает меня:
— А ты Родину-то любишь?
— (84)Люблю, — говорил я. —(85)Этому меня ещё в первом классе научили.
(86)А однажды я встретил его в военкомате. (87)Это когда я повестки разносил. (88)Он меня не видел. (89)Разговаривал с капитаном каким-то.
— (90)Товарищ капитан, — сказал он, — вот я освобождение принёс.
— (91)Какое освобождение?
— (92)Броня. (93)Как специалист броню получил.
— (94)Ну зайдите вон туда и оформляйте,— сказал капитан.
(95)Броня так броня. (96)Вот так Петька. (97)Какой же он специалист незаменимый, когда он часовщиком на Арбате в мастерской работал! (98)И пошёл Петька оформляться. (99)Прошёл мимо меня. (ЮО)Остановился. (101)Покраснел.
— (102)Видал? — спросил меня. — (ЮЗ)Вот так-то, умирать кому охота?
(104)Наверно, он и сейчас по брони живёт.