То же самое, другой вариант;)

дали, и не было видно их конца. И все то же небо и грачи, уставшие от зноя. Воздух тоже изнывал от жары и тишины, отчего покорная природа цепенела в молчании. сколько в это тексте прилогательных?существительных?и глаголов?

пишется НН?
Настя примерила кожа(1)ую куртку, украше(2)ую на плечах тисне(3)ым
рисунком.
1) 2
2) 1, 2
3) 1, 3
4) 1, 2, 3
А13. В каком ряду во всех словах пропущена безударная проверяемая гласная
корня?
1) предохр...нить, пл...дотворный, выт...рли
2) насл...ждение, анал...гичный, бл...стательный
3) осн...щение, оп...лчение, гориз...нтальный
4) просв...щение, впеч...тление, лак...рованный
А14. В каком ряду во всех трёх словах пропущена одна и та же буква?
1) распр…дажа, предн…значение, пред…пределять
2) ни…провержение основ, доброго …доровьица, и…подтишка
3) пр…дать форму, беспр…станный гул, непр…ложный закон
4) уголовный роз…ск, без…нициативный, без…сходность
А15. В каком ряду в обоих случаях на месте пропуска пишется буква Е?
1) он накле…т марку, кто за тобой гон…тся
2) неуправля…мый снаряд, мысл…мые блага
3) увид…вшийся, обид…вшийся
4) ове…нный легендами, установл

А16. В каком варианте ответа указаны все слова, где пропущена буква И?
А. вкрадч…вый
Б. нож…вое (ранение)
В. раскач…вать
Г. продл…вать
1) А, Г 2) А, Б, В 3) А, В 4) Б, В, Г
А17. В каком предложении НЕ со словом пишется раздельно?
1) Слышался (не)прекращающийся шум ливня.
2) На столе стоял стакан с (не)допитым до конца молоком.
3) (Не)глубокая, но быстрая речка Варварка протекала вдоль опушки.
4) Старик говорил (не)весело, временами качая седой головой.
А18. В каком предложении оба выделенных слова пишутся слитно?
1) (НА)ВСТРЕЧУ нашей компании вышел сторож и (В)ТЕЧЕНИЕ
некоторого времени недоверчиво оглядывал нас.
2) ЧТО(БЫ) хотелось мне сказать вам на прощание, дорогие друзья мои,
которых нынче покидаю, быть может, (НА)ВСЕГДА?
3) (НЕ)СМОТРЯ на данное уже Юле обещание, пришлось повторить
ТО(ЖЕ) самое еще раз ее брату.
4) НЕ(ЗА)ЧЕМ было теперь оставаться в имении, нужно было как можно
скорее уезжать в Петербург, ЧТО(БЫ) успеть к началу торгов.

Как христиане меряют свою жизнь по Евангелию, так и хороший человек меряет шаги своего сердца по хорошим книгам.
Настоящее пространство жизни - это книга. Книга всегда больше жизни. Все меньше книги - жизнь, вселенная, солнце. Даже сам человек.
Когда случайно встречаются два незнакомых человека и вдруг выясняется, что росли они на соседних улицах, учились в одной школе, играли в одни и те же игры и одинаково боялись злостного хулигана Мухина, терроризировавшего местное население возрастом до 12 лет, то эти люди начинают смотреть друг на друга совсем иными глазами. Они уже не просто двое встретившихся случайно людей, они - члены некоего священного братства, отношения их скреплены обоюдозначимым прошлым, память для них некий ковчег завета, в равной мере хранимый и почитаемый.
То же самое и первые книги. Они - точка сближения незнакомых прежде людей, место встречи их во времени и пространстве. Даже больше: книга, прочитанная в детстве, как духовный аккумулятор, способна питать человека энергией многие годы и поддерживать его в тяжелое время.
Наверно, следующее мое утверждение - ересь и чистый идеализм, но лично я не могу поверить, что люди, одинакова любившие в детстве "Трех мушкетеров" и книги братьев Стругацких, способны уничтожать друг друга на какой-нибудь из нынешних бесконечных войн. Я знаю, так полагать - глупо. Примеров, перечёркивающих подобное моё положение, в истории отыщется не один десяток.
И тем не менее я считаю так.

должна вобрать в себя все лучшее, что завоевано и выстрадано всеми предшествующими духовными исканиями человечества, и обогатить эту сокровищницу. Остановитесь, видя чужое горе и чужую обиду! Заповедь «Человек человеку друг, товарищ и брат» ни в коем случае не должна оставаться механически повторяемой фразой. Выполняя эту заповедь, мы поступаем в соответствии и со своей совестью, и с непреложным нравственным законом. Но как быть с теми, кто тысячу раз слышал: «Остановись перед чужой бедой», десятки раз сам произносил эти слова, а действовал и действует вопреки им? Есть случаи, когда бесполезно стыдить и уговаривать, лучше просто заставлять. Если гражданин видит опасность, угрожающую другим людям, он обязан сделать все, что может, чтобы эта опасность была устранена. Бездействие – преступление. Если не юридическое, то моральное. Вот житейский пример. ...Мартовский гололед. Десятки метров тротуара накатаны так, что па них можно проводить соревнования по конькобежному спорту. Обойти опасный каток нельзя. Путь преграждают высокие обледенелые сугробы. К подъезду со страшным напряжением идут немолодые люди, некоторые с палочками, один – на костылях. Человек на костылях мрачно шутит: «Все удобства! Сломаю вторую ногу, мне тут же и рентген сделают, и в гипс! На месте!» «Каток» на тротуаре – перед входом в большую ведомственную поликлинику. Опасный для здоровых, он вдвойне и втройне опасен для больных. Они идут в поликлинику за помощью, а рискуют у входа сломать себе шею. Я вошел в поликлинику, к которой никакого отношения не имею, обратился в регистратуру и попытался рассказать о том, что творится перед входом. На меня накричали. Затем прозвучал риторический вопрос: – Вы что хотите, чтобы мы бросили больных и пошли лед скалывать?! Иду к главврачу и слышу то же самое: – Вы что хотите, чтобы я бросил больных и пошел лед скалывать? Затем он как дважды два четыре доказывает мне, что по закону будет нести ответственность только в том случае, если посетитель подведомственной ему поликлиники сломает ногу, руку, голову – словом, получит травму внутри поликлиники. За то, что происходит у входа в поликлинику, несет ответственность жэк. – Так позвоните в жэк, скажите им... Главный врач видит в моем появлении ущемление своей амбиции. Решительно и недружелюбно дает он мне понять – аудиенция окончена. Врач, который знает, что сейчас, сию минуту, в ста шагах от него может произойти беда, и не желает принять мер, по-моему, не врач. Это человек с дипломом врача. В тех случаях, когда действие или бездействие человека, живущего по принципу «Моя хата с краю...», создают угрозу здоровью, тем более жизни сограждан, мало убеждать – надо принуждать, недостаточно рассказывать – надо наказывать. Среди многих писем меня особенно тронули те, в которых люди пишут не о своей собственной беде, хлопочут не о себе или своих ближних (хотя в таких хлопотах нет, разумеется, ничего зазорного). Особенно волнуют письма людей, кому не дает покоя, что где-то, порой далеко, обойден вниманием, заботой человек, который не напоминает о себе. Не умеет или не хочет. И тогда находятся те, кто чужую беду воспринимают как свою. И не просто сочувствуют. Их сочувствие становится действием. Сострадание – активный помощник. Но как быть с теми, кто не видит, не слышит, не чувствует, когда больно и плохо другому? Постороннему, какими они считают всех, кроме себя, да, может быть, своей семьи, к которой, впрочем, тоже часто равнодушны. Как помочь и тем, кто страдает от равнодушия, и самим равнодушным? С самого детства воспитывать – прежде всего самого себя – так, чтобы отзываться на чужую беду и спешить на помощь тому, кто в беде. И ни в жизни, ни в педагогике, ни в искусстве не считать сочувствие размагничивающей чувствительностью, чуждой нам сентиментальностью. Сочувствие – великая человеческая способность и потребность, благо и долг.