Как написать много ванн или много ван

"Суть ее(,) передача земли в частную собственность крестьян с целью создания широкой прослойки крепких фермеров."

1) слова в которых мягкость согласных обозначается ь;
2) слова в которых мягкость согласных обозначаются буквами е ё ю я и;
3) слова в которых имеются оба обозначения
Улица словарь ответ портфель жизнь газета люди боксер ходьба меньше портрет время яблоня клей ожерелье ульи медведь сельдь клен бровь змея кастрюля

(1)Конечно, читателям легко, потому что их не терзают творческие поиски. (2)Но подумали ли вы хотя бы раз о тех мучениях, которые испытывает человек, пишущий добродетельный пасхальный рассказ?!

(3)Ведь, во-первых, все темы уже исчерпаны, пародии на темы надоели: что тут изобретешь?..

(4)У меня есть знакомый беллетрист, который не гонится ни за успехом, ни за модой, ни за деньгами...

(5)И вот как-то на страстной неделе я увидел, что мой приятель чем-то удручен или взволнован. (6)Стараясь не задеть его авторского самолюбия, я довел его до того, что он рассказал мне следующее:

– (7)Приезжает ко мне редактор. (8)И что всего хуже – мой настоящий, хороший друг...

– (9)Ради бога, пасхальный рассказ!

(10)Я кротко и убедительно верчу пуговицу его пиджака и самым нежным голосом говорю ему:

– (11)Ты сам писатель и не хуже меня знаешь, что все пасхальные темы уже использованы.

– (12)Хоть что-нибудь, – тянет он уныло, – например... «Чернильница»?!

– (13)Только очень близорукие люди выбирают для примеров и сравнений предметы, стоящие возле них!..

(14)Это задевает его за живое, и он сыплет как из мешка:

– (15)«Будка», «Кипарис», «Пале-Рояль», «Ландыш». (16)Не нравится? (17)Ну, наконец, «Травка»?..

– (18)Ага, «Травка»?.. (19)Стоп!.. (20)Это уже нечто весеннее и на пасху хорошо. (21)Давай-ка подумаем серьезно о травке!..

(22)У приятеля лицо вытягивается. (23)Я говорю ему самым нежным голосом:

– (24)Подожди... не отчаивайся! (25)Травок много, возьмем «Кресс-салат»...

– (26)«Кресс-салат»? – повторяет он уныло, как деревянный попугай.

– (27)Ну, хорошо... давай дальше! (28)Собаки лечатся травками...

– (29)Извини, это уже относится к области ветеринарии!

(30)Я догнал его уже в передней, когда он, рассерженный, всовывал свои ноги в калоши и надевал шляпу.

– (31)Надо писать серьезно, – говорил он. – (32)Конечно, я не обладаю даром... (33)Но, если бы я писал, я написал бы просто. (34)Помнишь, как мы с тобой, – тебе было одиннадцать лет, а мне десять, – как мы ели с тобой просвирки и какие-то маленькие пупырышки на огороде детской больницы?

– (35)Конечно, помню!

– (36)А помнишь молочай?

– (37)А конский щавель?

(38)Мы оба замолчали.

(39)И вдруг пред нами ярко и живо пронеслись наша опозоренная казенным учебным заведением нежность... пансион... фребелевская система... придирки классных наставников... взаимное шпионство... поруганное детство...

– (40)А помнишь, – сказал он и вдруг заплакал, – а помнишь зеленый рыхлый забор? (41)Возле него растут лопухи и глухая крапива... (42)Там всегда тень и сырость. (43)И по лопухам ползают какие-то необыкновенно золотые, или, вернее сказать, бронзовые жуки.

– (44)А помнишь еще: вдруг скользнет луч, заиграет роса на листьях?.. (45)Как густо пахнет зеленью! (46)Не отойдешь от этого московского забора! (47)Точно брильянты, горят капли росы... (48)Длинный, тонкий, белый червяк, выворачивая землю, выползает наружу... (49)Конечно, он прекрасен, потому что мы насаживали его на согнутую булавку и бросали в уличную лужу, веря, что поймаем рыбу! (50)Ну, скажи: разве можно это написать? (51)Тогда мы глядели ясными, простыми глазами, и мир доверчиво открывался для нас: звери, птицы, цветы... (52)И если мы что-нибудь любим и чувствуем, то это только жалкое отражение детских впечатлений.

– (53)Так, стало быть, рассказа не будет? – спросил редактор.

– (54)А разве все то, о чем мы говорили, – это не рассказ? (55)Такой в конце концов наивный, простой и ласковый?..

(56)Редактор обнял меня и поцеловал.

– (57)Какой ты... – сказал он, но не докончил, глаза его увлажнились, и он, быстро повернувшись, ушел, сопровождаемый веселым лаем моих милых друзей – сенбернарских песиков...

(По А.И. Куприну)*

*Куприн Александр Иванович (1870-1938 гг.) – русский писатель, обращавшийся своим творчеством к широкой демократической аудитории. Жизнелюбие, гуманизм, пластическая сила описаний, богатство языка делают Куприна одним из самых читаемых писателей и в наши дни.

чать

ЗАДАНИЯ:
1. прочитайте внимательно текст,напишите сочинение-отзыв,ориентируясь на следующие вопросы:
- какой проблеме посвящён текст?
- какова позиция автора ? какие художественные средства иллюстрируют его позицию? почему герой-рассказчик посчитал,что "тропа была безнадёжно испорчена"? почему он "об это тропе много раз пытался написать стихотворение, но так и не сумел написать"?
2. что такое сравнение? как может выражаться сравнение в литературном произведении? приведите 1-2 примера из текста, объясните их смысл.
3.какие,кроме этого,роизведения этого автора вам знакомы?(1-2 произведения).
4.какие произведения на эту же тему вы читали?(автор+название,1-2 произведения).
ТЕКСТ:
В тайге у меня была тропа чудесная. Сам я ее проложил летом, когда запасал дрова на зиму. Сушняка вокруг избы было много – конусообразные лиственницы, серые, как из папье-маше, были натыканы в болоте, будто колья. Избушка стояла на пригорке, окруженная стланиковыми кустами с зелеными хвойными кисточками – к осени набухшие орехами шишки тянули ветви к земле. Сквозь эти стланиковые заросли и проходила к болоту тропа, а болото когда-то не было болотом – на нем рос лес, а потом корни деревьев сгнили от воды, и деревья умерли – давно, давно. Живой лес отошел в сторону по подножью горы к ручью. Дорога, по которой ходили автомашины и люди, легла с другой стороны пригорка, повыше по горному склону.
Первые дни мне было жаль топтать жирные красные ландыши, ирисы, похожие на лиловых огромных бабочек и лепестками, и их узором, огромные толстые синие подснежники неприятно похрустывали под ногой. У цветов, как и у всех цветов Крайнего Севера, запаха не было; когда-то я ловил себя на автоматизме движения – сорвешь букет и поднимаешь его к ноздрям. Но потом я отучился. Утром я рассматривал, что случилось за ночь на моей тропе – вот распрямился ландыш, раздавленный моим сапогом вчера, подался в сторону, но все же ожил. А другой ландыш раздавлен уже навсегда и лежит, как рухнувший телеграфный столб с фарфоровыми изоляторами, и разорванные паутинки с него свисают, как сбитые провода.
А потом тропа вытопталась, и я перестал замечать, что поперек моего пути ложились ветви стланика, те, которые хлестали мне лицо, я обломал и перестал замечать надломы. По сторонам тропки стояли молодые лиственницы лет по ста – они при мне зеленели, при мне осыпали мелкую хвою на тропку. Тропа с каждым днем все темнела и в конце концов стала обыкновенной темно-серой горной тропой. Никто, кроме меня, по ней не ходил. Прыгали на нее синие белки, да следы египетской клинописи куропаток видал я на ней много раз, и треугольный заячий след встречался, но ведь птица и зверь не в счет.
Я по этой собственной тропе ходил почти три года. На ней хорошо писались стихи. Бывало, вернешься из поездки, соберешься на тропу и непременно какую-нибудь строфу выходишь на этой тропе. Я привык к тропе, стал бывать на ней, как в лесном рабочем кабинете. Помню, как в предзимнюю пору холодом, льдом уже схватывало грязь на тропе, и грязь будто засахаривалась, как варенье. И двумя осенями перед снегом я приходил на эту тропу – оставить глубокий след, чтобы на моих глазах затвердел он на всю зиму. И весной, когда снег стаял, я видел мои прошлогодние метки, ступал в старые следы, и стихи писались снова легко. Зимой, конечно, этот кабинет мой пустовал: мороз не дает думать, писать можно только в тепле. А летом я знал все наперечет, все было гораздо пестрей, чем зимой, на этой волшебной тропе – стланик, и лиственницы, и кусты шиповника неизменно приводили какое-нибудь стихотворение, и если не вспоминались чужие стихи подходящего настроения, то бормотались свои, которые я, вернувшись в избу, записывал.
А на третье лето по моей тропе прошел человек. Меня в то время не было дома, я не знаю, был ли это какой-нибудь странствующий геолог, или пеший горный почтальон, или охотник – человек оставил следы тяжелых сапог. С той поры на этой тропе стихи не писались. Чужой след был оставлен весной, и за все лето я не написал на этой тропе ни строчки. А к зиме меня перевели в другое место, да я и не жалел – тропа была безнадежно испорчена.
Вот об этой тропе много раз пытался я написать стихотворение, но так и не сумел написать.

фактом многие успели смириться. (3) Кажется, что компьютер вот-вот расправится с
книгой. (4) Но есть несколько причин, почему этого ни-когда не случится.
(5) Некоторые виды книг, конечно, отомрут. (6) К примеру, справочная литература.
(7) Ею удобнее пользоваться в электронном виде. (8) Люди стараются не покупать
многотомные справочники из-за нехватки места.
(9) Иное дело – литература художественная, которая требует вдумчивого
чтения. (10) Как фотография не убила живопись, так и книга продолжит
существовать, может быть, передав некоторые свои функции более совершенным
технологиям.
(11) Первое преимущество книги – это возможность неспешного размышления
над текстом. (12) Второе преимущество – бумага долговечнее. (13) Третье – она не
требует источника питания.
(14) Сегодня, когда цивилизация ориентирована на зрительные образы,
компьютер может быть нашим спасением, так как снова возвращает людей в мир
слов. (15) Интернет активно возрождает эпистолярный жанр через электронную
почту. (16) Правда, он всё равно не заменит книг. (17) Ведь качество информации из
Сети ниже качества информации библиотечной.
(18) Не изменится под влиянием Интернета и форма литературы.
(19) Некоторые предсказывают, что вся словесность будет опираться на гипертекст.
(20) Аборигены Сети помнят один из первых популярных сайтов – сетевой роман.
(21) Он начался с одного абзаца, датируемого 1987 годом. (22) С тех пор каждый
мог дописывать к нему всё что угодно.
(23) Интернет можно использовать, чтобы обучать импровизации,
сочинительству, но к будущему литературы он не имеет никакого отношения.
(24) Одно дело – законченная и закреплённая на магнитофонной ленте или ином
носителе музыка, и совсем другое – джаз как не загнанная в рамки импровизация.
(25) Возможно, в будущем ограничений здесь будет меньше. (26) Но в результате
всё сведётся к формуле Умберто Эко из эссе «Как написать роман»: (27) «Я бы
просканировал около сотни романов и столько же научных трудов, два-три
телефонных справочника (там много имён собственных). (28) Это составило бы
1200000 страниц. (29) Затем я запустил бы простенький генератор случайных чисел,
чтобы смешать всё это, и внёс небольшую правку… (30) В конце концов у меня
получился бы роман-липограмма. (31) Затем его стоило бы распечатать, перечитать
раза два и подчеркнуть важные места. (32) Следующий шаг – погрузить в трейлер и
отвезти на… мусоросжигательный завод. (33) И, глядя, как всё это горит, сидеть под
деревом, предаваясь праздным раздумьям, пока в голову не придёт пара строк типа:
(34) «Луна плывёт высоко – лес шумит». (35) Кажется, это и есть ответ на данный
вопрос.

(36) Так что обычные наши книги не умрут: их не съедят вирусы и не сотрёт
невнимательный пользователь, они не требуют программ для прочтения.
(37) Поэтому главный аргумент в пользу книги – её вещественность, стабильность.
(38) Книга не забросает вас электронной почтой и не зависнет на самом интересном
месте. (39) Книга никогда не бежит впереди нас, она идёт с нами в ногу.

Какое из перечисленных утверждений является ошибочным?
1) Предложения 6–8 поясняют утверждение, которое содержится в предложении 5.
2) В предложениях 10–13 содержится рассуждение.
3) В предложениях 30–33 представлено описание.
4) Предложение 38 является аргументом к тезису, высказанному в предложении 37.