плиииз....завтра писать по этому тексту сжатое изложение.надо использовать приёмы сжатия.

последовательность событий, рассуждений и составьте план текста.

2. Выберите способы компрессии для каждой части текста и сократите текст, сохраняя главную информацию и все микротемы.

3. Напишите сжатое изложение.

4. Прослушайте исходный текст и сформулируйте основную тему и идею текста.

5. Проверьте связь между частями изложения и наличие авторского замысла.

2.

. О каком русском учёном идет речь? Запишите фамилию в именительном падеже без инициалов.

«Он заложил основы научного изучения фразеологии русского языка, установил три типа фразеологических оборотов (фразеологические сращéния, фразеологические единства, фразеологические сочетания)».

3.

Определите, о каком разделе языкознания идет речь в следующих высказываниях. Правильный ответ в именительном падеже внесите в таблицу ответов.

[Она] «изучает эмоциональную экспрессию элементов языковой системы, а также взаимодействие речевых фактов, способствующих формированию выразительных средств того или другого языка» (Ш. Балли).

[Её следует определить как науку не только] «о средствах речевой выразительности», но и «о закономерностях функционирования языка, обусловленных наиболее целесообразным использованием языковых единиц в зависимости от содержания высказывания, целей, ситуации и сферы общения» (М.Н. Кожина).

4.

. О каком слове идет речь в тексте?

Слово … образовано от названия двух кириллических букв. В современном русском языке это слово обозначает то же, что и греческое слово … . В то же время наблюдается тенденция различения этих понятий: … нередко называют только совокупность букв, но не обязательно в порядке …

5.

Об одной из букв русского алфавита М.В.Ломоносов сказал: «Немой место занял, подобие как пятое колесо». Правильный ответ запишите в виде буквы в таблицу ответов.

помогите озаглавить текст, написать сжатое изложение и план....

прошууу...

очень нужно

к-то перед вечером, когда мы возвращались домой, вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез, а разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше суденышко в щепки. Мы гребли из последних сил; все свое спасение мы видели в том, чтобы добраться до гавани, прежде чем нас ударит о камни. Это оказалось невозможным, и вот нас подняло так высоко, что мы на мгновение увидели море по ту сторону мола, потом бросило вниз, как с пятиэтажного дома, потом обдало огромным водопадом, потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом. Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом, но оно тотчас сломалось. Я одеревенел от отчаяния и вдруг заметил, или, вернее, почувствовал, что Житкова уже нет у меня за спиной. Была такая секунда, когда я был уверен, что он утонул. Но тут я услыхал его голос. Оказалось, что в тот миг, когда нас подняло вверх, Житков с изумительным присутствием духа прыгнул с лодки на мол, на его покатую, мокрую, скользкую стену и вскарабкался на самый гребень. Оттуда он закричал мне: - Конец! "Конец" - по-морскому канат. Житков требовал, чтобы я кинул ему веревку, что лежала свернутой в кольцо на носу, но так как в морском лексиконе я был еще очень нетверд, я понял слово "конец" в его общем значении и завопил от предсмертной тоски. К счастью, сторож маяка увидал катастрофу и поспешил мне на помощь. Со страшными ругательствами, которых не могло заглушить даже завывание бури, с искаженным от злобы лицом он швырнул мне конец веревки и вместе с Житковым втащил меня, дрожащего, но невыразимо обрадованного, на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой: зацепил ее длинным багром и велел подручному ввести ее в гавань, после чего с новым ассортиментом ругательств накинулся на меня и Житкова, требуя, чтобы мы следовали за ним на маяк. Я ожидал необыкновенных свирепостей, но он, не переставая браниться, дал нам по рюмке перцовки, приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом по волнорезу, чтобы скорее согреться. Потом уложил нас на койку в своей конуре, прыкрыл одеялом и, усевшись за опрокинутый ящик, взял перо, чтобы составить протокол о случившемся. А я был поражён храбростью своего верного и надёжного товарища...

прошууууу.....

Андрей увидел, как из узких вагонных дверей с вертикальными неудобными ступенями какие-то женщины в белых халатах, военные в бушлатах и сапогах и просто люди в темных ватниках выносили детей и ставили, сажали, а то и клали тут же у рельсов на землю.
--Блокадные… Ленинградские… Из Вологды привезли…- было произнесено в толпе, рядом с Андреем.
Никто никак не среагировал на эти слова. Все знали, что такое блокада и что такое Ленинград. Но было в детях что-то такое, что люди, и не слышавшие последних слов, останавливались и замирали, не в силах оторвать глаз. А на ними подходили всё новые и так стояли, выстроившись на краю платформы и забыв про свой поезд.
Люди видели на войне всё. Их ничем ни удивить, ни поразить было нельзя. Но вот они смотрели, а кто бы посмотрел на них: столько боли, скорби, мучительной жалости, потрясения, страдания, но и горькой радости было в их глазах. Ибо, хоть это были дети войны, жалкие обгарки на черном пепелище, но это были живые; дети, спасенные и вынесенные из гибельного пламени, а это означало возрождение и надежду на будущее, без чего не могло быть дальше жизни и у этих, также разных на платформе людей.
Дети тоже были разные. Но что-то их всех объединяло. Не только необычный цвет лица, сливавшийся с выпавшим снегом, не только глаза, в которых застыл, будто заморозился, навсегдашний ужас блокады, не только странные неразомкнутые рты. Было в них ещё одно, общее—и в облике, и в тех же лицах, и в губах, и в глазах, и ещё в чём-то, что рассмотреть можно было лишь не поодиночке, а только когда они все вместе, и что выражалось в том, как вели они себя по отношению друг к другу и к взрослым, как стояли, как брались за руки, выстраивались в колонну,--и можно выразить так: дети войны. Страшное сочетание двух противоестественных, невозможных рядом слов. Дети здесь своим присутствием выражали самую низкую, самую адскую, разрушительную сущность войны: она била в зародыше, в зачатке по всем другим детям, которые не были рождены, по всем поколениям, которых ещё не было.

Довелось мне как-то побывать на Бородинском поле вместе с замечательнымчеловеком – реставратором Николаем Ивановичем Ивановым. Он уже и позабыл,когда уходил в отпуск: не может ни дня прожить без Бородинского поля!.. Мы сНиколаем Ивановичем обнажили головы перед памятниками, что быливоздвигнуты на Бородинском поле благодарными потомками. И это здесь, на поленашей славы, в 1932 году произошло невиданное поругание народной святыни:был взорван чугунный памятник на могиле Багратиона. Сделавшие это совершилипреступление против самого благородного из чувств – признательности герою,защитнику национальной свободы России, признательности русских брату-грузину.Я родился и большую часть жизни прожил в Ленинграде. В своём архитектурномоблике город связан с именами Растрелли, Росси, Кваренги, Захарова,Воронихина. По дороге с главного аэродрома стоял Путевой дворец Растрелли.Дворец был в очень плохом состоянии – стоял близко от линии фронта, но нашибойцы сделали всё, чтобы сохранить его. Прикоснись к нему руки реставраторов –и какой праздничной стала бы увертюра к Ленинграду. Снесли! Снесли в концешестидесятых годов. И ничего нет на этом месте.Пусто там, где он стоял, пусто в душе, когда это место проезжаешь. И – горько,потому что утрата любого памятника культуры невосстановима: они всегдаиндивидуальны, всегда связаны с определённой эпохой, конкретными мастерами.«Запас» культурной среды крайне ограничен в мире, и он истощается спрогрессирующей скоростью. Всё дело в том, что к патриотизму долго призывали,а его надо воспитывать с детства. Любовь к родному краю, к родной культуре, кродной речи начинается с малого – с любви к своей семье, к своему дому. И ещё –с уважения к таким же чувствам людей, которые тоже любят свою землю, своё –пусть и непонятное тебе – родное слово