Догадайтесь, какая пословица здесь зашифрована:Мельник, работающий неделями.

И, если не трудно, аргументы к ней

1)Слово и вообще-то умнее и мудрее нас, и мы, если бы захотели, могли бы в течение всей своей жизни рассматривать и изучать мудрость одного-единственного слова нашей речи.2)Слово мудрее своего единственного, отдельно взятого поколения, а всё то, что мы называем развитием и прогрессом человечества, зиждется на консерватизме слова, на его постоянстве, пусть и относительном, а всё-таки постоянстве. 3)Зиждется на культуре слова.4)Если представить себе, что каждое поколение создавало бы для себя свой собственный язык, - какое развитие, какой прогресс и какая культура могли бы возникнуть и развиться? 5)Какая вообще могла бы состояться человеческая жизнь?6) Развитие от поколения к поколению языка, пополнение умственного багажа каждой нации – это и есть прогресс, при котором слово успевает не только за практическими деяниями людей, но и за их надеждами.

1) Представители малоимущего класса склонны к проявлению нестандартного мышления;
2) Индивидуумы с пониженным интеллектом не руководствуются в своих действиях существующими законодательными актами.
Задание 2.
Попробуйте продолжить следующий ряд существительных: манжет, компонент, мангуст, заусенец…Объясните свое решение.

Закружилась вдоль улиц цветная метель. В словах-- Подул, закачались, улиц,метель. указать ударение и сравнить безударные гласные звуки их буквы. Над буквами,такими же, как звуки,поставь+; над другими поставь-.

В первые послевоенные годы судьба забросила меня в Воронеж, где я остановилась в Доме колхозника на первом этаже, мои окна выходили во двор, где была конюшня. Засыпала я и просыпалась под страшную брань возчика, который запрягал или распрягал свою лошадь. Кроме обычных слов, которые говорят мужчины, когда они недовольны лошадьми, он называл ее "фефела", "артистка" и "мымра". "Артистка" он говорил каждый раз. Так как этот монолог я слышала целую неделю по два раза в день, перед отъездом я не выдержала, вышла во двор и познакомилась с возчиком. Он оказался очень симпатичным дядькой, мы разговорились, и я спросила его: "За что вы ее так?".
- А как же, - ответил он, - она артистка и есть, она только может своими ногами перебирать. Скажите мне, пожалуйста, что она делала до войны?
- Не знаю, - ответила я.
- И я не знаю, но только она не работала.
- Почему? - спросила я.
- А потому что у нее на спине и на животе кровавые ссадины от упряжки, терпеть не может, чтобы ее запрягали и от ругани морду воротит в сторону, стало быть, она к этому делу непривычная...
- Я тоже не люблю, когда ругаются.
- Ну, так вы артистка, а она лошадь - улавливаете разницу?
Я взглянула на лошадь: лошадь, как лошадь, худая только очень, как все мы после войны.
В субботу, сговорившись с возчиком, что он вечером отвезет меня на вокзал, я зашла в цирк. Цирк оживал, готовился к открытию первой послевоенной программы. Репетиции задерживались, потому что музыканты ждали, когда привезут из хранилища контрабасы, и привез их на телеге и въехал прямо в цирк мой знакомый возчик. Сидевший рядом со мной старенький дирижер, взглянув на лошадь, вдруг сказал:
- Неужели это наша Стелла?
- Какая Стелла? - спросил скрипач.
- Ты не знаешь, ты у нас недавно работаешь. У нас до войны была наездница. Она еще не вернулась из эвакуации, а лошадей своих она тогда бросила, не до того было. А главная у нее была артистка - Стелла, вот эта кляча очень похожа на нее.