Наверху теперь жили <...> Пешковы, жена и дети Максима Горького. Мы еще их не знаем, но видели, а Маруся уже, кажется, заболевает очарованием этой

1. Спишите, вставляя пропущенные буквы и недостающие знаки препинания.

2. Объясните все орфограммы и пунктограммы в тексте.

Уч_ники любили ее она упр_вляла ими влас_но и вес_ло. Уже много д_сятков м_лодых б_йцов ушли от нее на фронт. Физкультурница и добрый т_варищ она г_товила их к в_йне как м_гла з_ботясь о точности их б_евых пр_емов в во_бр_жаемой схватке л_цом к л_цу с вр_гом. Была(ли) она в_новата в том что в_йна с_всем не похожа на ту которой она умела обучать их! Ей много писали и с фронта и из г_сп_талей писали с_рдечно и д_ликатно не ж_лая огорчать и все(же) было понятно что прот_вотанковые и з_нитные орудия теперь нужнее штыков и многие ее уч_ники погибли или получили р_нения так и не увид_в немца в л_цо.

соответствии со своим значением. История, о которой я хочу поведать, дано уже стала притчей во языцах ужителей той деревни, где разгорелись нешуточные страсти. Жил-был паренёк один, Серёжей звали. Красив - ни в сказке сказать, нипером описать, кровь с молоком, косая сажень в плечах, умён как Сократ, богаткак Крез. Дядюшка оставил ему в наследство богатства несметные, так что незнал Сереженька забот о хлебе насущном и катался как сыр в масле. Все девицы от мала до велика сходили по нему с ума, расставляли сети, пытались подцепить на свой крючок. Но парень был не лыком шит, ему подуше была математика, так что он грыз гранит науки. Жажда знаний била в нёмключом, а вопрос женитьбы он откладывал в долгий ящик. Девицам давал отворот поворот, приходилось им отправляться восвояси несолоно хлебавши. Так бы и жил, забот не зная, но появилась девица и навела тень наплетень. Внешности неказистой – ни дать, ни взять замухрышка. И ведь не семипядей во лбу, и фигура – зацепиться не за что... но хитра! На брачных аферахсобаку съела. Прознав про Сереженькину тягу к знаниям, она как следует, подготовилась и, недолго думая, решила не переливать из пустого в порожнее иотправилась прямиком к нему. Начала втирать ему очки, мол, без математикижить не могу, без тебя тоже, в облаках витаю. Но на самом то деле Серега ейбыл – ни Богу свечка, ни черту кочерга, да и на математику ей было наплевать свысокой колокольни, на богатстве руки ей погреть захотелось. Но и Серега был не лыком шит, потупил взор очей своих и спрашивает: «Какими методами Вы умеете решать транспортную задачу?» Вот тут-то она ипоняла, что дамоклов меч повис над ее головой, так как знала-то она толькобюджетно-фискальную политику государства, да и модель AD-AS. Поняла онатакже, что села в большую лужу и что остановилось колесо фортуны, и что Сережа видел ее насквозь «Драконовы законы у вас в доме, Сергей», – проговорила она, – «Да и вообще, не одного поля ягоды мы с тобой». Поняв, что не удалось ей выбраться из щекотливого положения, приняласьулепетывать так, что пятки засверкали. Не удалось ей обвести его вокругпальца. Камня на камне не оставил Сережа от хитрюги. А Сергей из огня да вполымя – нашел-таки себе невесту с железной хваткой и луженой глоткой, возвел ее в перл создания и живет теперь с ней более или душа в душу, аматематику с тех пор забросил, так как от нее уже ум за разум заходить у негоначал. А девица та до сих пор не оставляет надежды поймать в свои сети богатогомужа, так что не перестает носить воду в решете и сваливаться потенциальным24 женихам как снег на голову. Но, к своей досаде, всегда остается с дыркой отбублика.

сформулируйте позицию автора.Объясните ,почему вы согласны или не согласны с автором прочитанного текста.Свой ответ аргументируйте,опираясь на жизненный или читаемый опыт. 1) Домик Циолковских в Калуге стоит в конце очень круто бегущей к Оке улочки и нынче отличается от соседних домиков разве что аккуратностью подкраски, мемориальной доской на фасаде и двумя грубыми, нелепыми вазонами подле дверей. (2) По величине, архитектуре и внутренней своей планировке он как все; тысячи людей в России живут в таких домиках. (3) И всё-таки этот совсем необыкновенный, единственный для нас, в веках прославленный своим великим и странным хозяином.
(4) О домике этом написано немало статей и книжек. (5) Ещё больше – о
Циолковском. (6) Может быть, о Циолковском чересчур много написано. (7) Вернее, чересчур много одинакового. (8) И все уже заучили цитату о том, что Земля – колыбель разума и что нельзя вечно жить в колыбели. (9) Такое упорное цитирование – непременная составная часть елея; и Циолковский, став гранитным и бронзовым, невольно как бы начал отодвигаться от живых людей. (10) Этого никак нельзя допустить, ибо даже в числе гениев всех времён и народов человек этот является выдающимся.
(11) Как же так случилось, что глухой с детства человек, по существу самоучка, книжник, в светёлке маленького домика, вдали от университетов и институтов, отнюдь не обласканный вниманием коллег, скромнейший школьный учитель, вдруг преподал человечеству урок гениального научного предвидения? (12) Я хожу по калужскому домику, с педантичностью истового экскурсанта разглядываю модели и инструменты, часы и слуховые трубки, выписываю имена с корешков книг на полке, ищу – и не нахожу ответа. (13) В общем-то есть ответ – гений. (14) Но что это? (15) Пушкин – гений, и Эйнштейн – гений. (16) Что может их объединять? (17) Не знаю, но думаю почему-то, что, разговорись Пушкин с Эйнштейном, им не было бы скучно: каждый почувствовал бы масштабность собеседника. (18) Но тогда что объединяет Циолковского и с Пушкиным, и с Эйнштейном?
(19) Необыкновенное уважение к своему труду. (20) Сознание нужности, важности и значимости своей работы. (21) Отказов и хулительных отзывов, которые Циолковский получал на свои статьи, хватило бы и на десятерых. (22) Их было вполне достаточно для того, чтобы эти десятеро забросили все свои проекты. (23) Циолковский не забросил. (24) «Мы, наученные историей, должны быть мужественней и не прекращать своей деятельности от неудач, - писал он. – (25)Надо искать их причины и устранять их». (26) Это не декларация – так он жил.

Вставьте знаки препинания:
И теперь сам посмотри были бы у тебя море золота и ты бы их не замечал

языку я пишу всё верно, ошибки бывают, но редко, но вот одна проблема, никак не могу разобраться с запятыми! А тут задание такое громадное! Если кто сможет, помогите, пожалуйста!

Нужно объяснить все знаки препинания:
Вронский с Кити прошел несколько туров вальса. После вальса Кити подошла к матери и едва успела сказать несколько слов с Нордстон, как Вронский уже пришел за ней для первой кадрили. Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних детей, то о будущем общественном театре, и только один раз разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился. ему. Но Кити и не ожидала большего от кадрили. Она ждала с замиранием сердца мазурки. Ей казалось, что в мазурке все должно решиться. То, что он во время кадрили не пригласил ее на мазурку, не тревожило ее. Она была уверена, что она танцует мазурку с ним, как и на прежних балах, и пятерым отказала мазурку, говоря, что танцует. Весь бал до последней кадрили был для Кити волшебным сновидением радостных цветов, звуков и движений. Она не танцевала, только когда чувствовала себя слишком усталою и просила отдыха. Но, танцуя последнюю кадриль с одним из скучных юношей, которому нельзя было отказать, ей случилось быть vis-a-vis с Вронским и Анной. Она не сходилась с Анной с самого приезда и тут вдруг увидала ее опять совершенно новою и неожиданною. Она увидала в ней столь знакомую ей самой черту возбуждения от успеха. Она видела, что Анна пьяна вином возбуждаемого ею восхищения. Она знала это чувство и знала его признаки и видела их на Анне — видела дрожащий, вспыхивающий блеск в глазах и улыбку счастья и возбуждения, невольно изгибающую губы, и отчетливую грацию, верность и легкость движений.
«Кто? — спросила она себя. — Все или один?» И, не помогая мучившемуся юноше, с которым она танцевала, в разговоре, нить которого он упустил и не мог поднять, и наружно подчиняясь весело-громким повелительным крюкам Корсунского, то бросающего всех в grand rond, то в chaine, она наблюдала, и сердце ее сжималось больше и больше. «Нет, это не любованье толпы опьянило ее, а восхищение одного. И этот один? неужели это он?» Каждый раз, как он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные губы. Она как будто делала усилие над собой, чтобы не выказывать этих признаков радости, но они сами собой выступали на ее лице. «Но что он?» Кити посмотрела на него и ужаснулась. То, что Кити так ясно представлялось в зеркале лица Анны, она увидела на нем. Куда делась его всегда спокойная, твердая манера и беспечно спокойное выражение лица? Нет, он теперь каждый раз, как обращался к ней, немного сгибал голову, как бы желая пасть пред ней, и во взгляде его было одно выражение покорности и страха. «Я не оскорбить хочу, — каждый раз как будто говорил его взгляд, — но спасти себя хочу, и не знаю как». На лице его было такое выражение, которого она никогда не видала прежде.
Они говорили об общих знакомых, вели самый ничтожный разговор, но Кити казалось, что всякое сказанное ими слово решало их и ее судьбу. И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой можно было бы найти лучше партию, а между тем эти слова имели для них значение, и они чувствовали это так же, как и Кити. Весь бал, весь свет, все закрылось туманом в душе Кити. Только пройденная ею строгая школа воспитания поддерживала ее и заставляла делать то, чего от нее требовали, то есть танцевать, отвечать на вопросы, говорить, даже улыбаться. Но пред началом мазурки, когда уже стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из маленьких в большую залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса. Она отказала пятерым и теперь не танцевала мазурки. Даже не было надежды, чтоб ее пригласили, именно потому, что она имела слишком большой успех в свете, и никому в голову не могло прийти, чтоб она не была приглашена до сих пор. Надо было сказать матери, что она больна, и уехать домой, но на это у нее не было силы. Она чувствовала себя убитою.
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
«А может быть, я ошибаюсь, может быть этого не было?»