Между ними угадывались какие-то мёртвые пространства, скрытые в беспорядочных зарослях. Сделайте синтаксический разбор.

нужно сделать марфологический разбор слов- на берег,на морском,ищет.

ПОМОГИТЕ ПОЖАЛУЙТА!

1. Мы рисуем________. 2.Ребята собирали_____________.

старых мастеров лица у детей такие взрослые. (2)Мадонна или просто
какая-нибудь женщина держит на руках ребёнка или ведёт его за ручку,
телом он совсем маленький, а глаза смотрят серьёзно.
(З)Художница ответила мне примерно так. (4)Старые мастера и вообще
большие живописцы прошлого видели в младенце прежде всего человека.
(5)Ведь главное в каждом малыше не то, что он ребёнок, а то, что он
человеческий ребёнок. (6)И жизнь у него человеческая — трудная, сложная.
(7)Конечно, детство - это заря жизни, это счастье. (8)Но сам ребёнок
этого счастья не осознаёт. (9)Вот вы в детстве были счастливы?

(10)Выслушав её, я призадумался. (11)Конечно, какой-то перехлёст
был в её словах. (12)Но когда я начал перебирать в памяти грустные и
счастливые впечатления своего детства, счастливых оказалось очень мало.
(13)И причиной тому были отнюдь не родители, не окружающие, не трудности
эпохи. (14)Мне просто некогда было быть счастливым.
(15)Ну а как же тогда быть с «золотым детством»? (16)«3олотое детство» - это прочно затверженная формула.
(17)А что если миф о золотом детстве придумали взрослые дяди и
тёти, которые забыли свои детские годы? (18)Ведь если бы все в детстве
были безоблачно счастливы, то из детей вырастали бы глупые взрослые.
(19)Между тем мы живём в обществе людей разумных, талантливых,
способных, умных, толковых, мыслящих - и это во всех областях жизни.
(20)Детство - пора очень напряжённой учёбы («научения», как теперь
говорится), пора освоения и усвоения бытия. (21)В детстве жить очень
интересно и очень нелегко. (22)Колоссальный поток сведений, ощущений,
переживаний вливается в сознание, и во всём надо разобраться, а
умственных силёнок и опыта ещё очень мало. (23)Все время ошибки,
накладки, просчёты, недоумения. (24)Радость постижения чего-то мгновенно
сменяется новыми поисками и новыми ошибками.
(25)Кто-то сказал, что каждый человек - это целый мир. (26)Но
фундамент этого мира человек закладывает очень рано. (27)Самые тяжёлые
камни нам приходится ворочать в детстве, потом уже пойдут кирпичики.
(28)А под старость, с высоты взрослых лет, эти камни начинают казаться
нам лёгкими, как пушинки, и мы начинаем вспоминать своё золотое детство.
Проблема : проблема роли детства в становлении личности человека
Помогите написать КОММЕНТАРИЙ к проблеме

совпадают с этим цветением. В деревне мне показали срубленную из толстой сосны высокую избу Захаровой с резьбой на оконных наличниках. Во дворе румяная старуха катала вальком белье. Это и была Захарова. Она увидела меня, отложила валек и вытерла потное лицо. На вальке были вырезаны цветы, травы, колосья, какие-то птицы. Захарова не сразу согласилась петь. - Я пою, - сказала она, - когда родина во мне затоскует. Я не понял. - Ну, как тебе это растолковать, желанный, - огорчилась Захарова. - Вот так иной раз к вечеру выйдешь на озеро. Лежит оно перед глазами, как серебряный плат. Лист на осине - и тот не трепещет. И так-то сладко станет на сердце, затоскует родина во мне, и я запою. Я догадался. Сказительница называла тоской по родине то чувство, которое мы, горожане, называем любовью. "Родина во мне затоскует". Очевидно, это означает, что чувство родной страны доходит до такой остроты, что требует немедленного выражения.
выделить словосочетания и указать их тип
нужно найти 15 словосочетаний

углах серые холмики пыли, приставшую твердую крошку на краю вымытой чашки или тарелки. «Только еще этого не хватало, — раздраженно думал он, — неужели так всю жизнь было, только не замечал, а теперь, сидя на пенсии, от нечего делать все вижу...» Константин Николаевич поглядел на жену. Она сидела, низко склонив голову над шитьем. За последнее время у нее появилась какая-то странная потребность чинить рваные носки, ставить заплаты на застиранные полотенца. Нет, совсем она стала не такой, какою он знал ее все тридцать пять лет. Совсем не такой. Когда она вышла за него замуж, то подружки говорили ей, что он, Костя, ей не пара. Почему-то считали его менее значительным по сравнению с нею. Но вот в итоге — квартира, машина, дача, и все это он, а теперь еще помогает дочери, у которой муж оказался легкомысленным человеком, да и сыну приходится помогать. Так что если говорить о доброте, то вот она — не порывом, а из месяца в месяц, когда себе отказываешь ради детей. Константин Николаевич поглядел на жену. Она по-прежнему сидела, низко склонив голову. Ставила очередную заплату. В последнее время у нее появилось немало странностей. Хотя бы вот эти заплаты, причем яркие. Затем — щурить глаза, как бы свысока глядеть на того, с кем говорит. — Следи лучше за домом. Кругом грязь. Ты стала неряшлива. В углах паутина. — Где паутина? И опять этот мерзкий прищур. — Вот тут, тут, тут! — Константин Николаевич стал тыкать пальцем по углам. — Не может быть... — Анастасия Петровна сощурилась и стала высматривать в углах паутину. — Там ничего нет, ты просто придираешься, — сказала она обычным усталым голосом. — Да ты ослепла, что ли? Константин Николаевич дернул в раздражении головой и ушел в свою комнату. Встал у окна, бездумно глядя на улицу. «Черт знает что, — кипело у него на сердце, — и она еще иронизирует. Нет, надо вернуться и заставить ее снять паутину, потыкать носом, а то «придираешься»... И он пошел к жене. Но то, что он увидал, заставило его замереть. Анастасия Петровна стояла в углу и напряженно, как это бывает у плохо видящего человека, всматривалась в стены, видимо отыскивая паутину. И в ее лице, и во всей фигуре было что-то жалкое, беспомощное. — Настя! — встревоженно позвал Константин Николаевич. Она вздрогнула, обернулась, и он увидал ее растерянные глаза. Они были широко раскрыты, затем сощурились, как бы сделав взгляд высокомерным. — Я... я не вижу паутины, — сказала она. «Как не видишь?» — хотел он сказать. Он видел даже от двери эту черную нить, вздрагивающую при малейшем движении воздуха. Но смолчал, вдруг поняв, что его жена стала плохо видеть и что она давно уже не та ловкая, веселая, молодая, а пожилая, если не старая, женщина, и виновато сказал: — Ты права, там действительно нет паутины... Прости... (По С. Воронину)

крошку на краю вымытой чашки или тарелки. «Только еще этого не хватало, — раздраженно думал он, — неужели так всю жизнь было, только не замечал, а теперь, сидя на пенсии, от нечего делать все вижу...» Константин Николаевич поглядел на жену. Она сидела, низко склонив голову над шитьем. За последнее время у нее появилась какая-то странная потребность чинить рваные носки, ставить заплаты на застиранные полотенца. Нет, совсем она стала не такой, какою он знал ее все тридцать пять лет. Совсем не такой. А когда-то была огонь-девица! Да, конечно, она была размашиста и далеко не из той категории аккуратисток, которые любят во всем порядок и чистоту. Но он заставил ее быть аккуратной. Ему не нравилось, как она громко хохочет, находил в этом не то чтобы вульгарное, но... воспитания, конечно, никакого не было. И осаживал ее. И она перестала смеяться. Не только громко, но вообще перестала. Да, удивительно, как это он — тихий, почти незаметный — сумел подчинить ее себе, такую волевую девицу. Видимо, потому, что был последователен в выполнении своей цели, а она неорганизованна, «человек порыва». Еще была у нее странность — была не в меру доброй. Однажды увидела на улице плачущую женщину. — Почему вы плачете? — спросила она. — Дочь не в чем из больницы вынести. Положили летом, а теперь зима. Раздетая... И Настя сняла с себя пальто и отдала совершенно чужой, незнакомой женщине. Но это было до замужества. Когда она вышла за него замуж, то подружки говорили ей, что он, Костя, ей не пара. Почему-то считали его менее значительным по сравнению с нею. Но вот в итоге — квартира, машина, дача, и все это он, а теперь еще помогает дочери, у которой муж оказался легкомысленным человеком, да и сыну приходится помогать. Так что если говорить о доброте, то вот она — не порывом, а из месяца в месяц, когда себе отказываешь ради детей. Константин Николаевич поглядел на жену. Она по-прежнему сидела, низко склонив голову. Ставила очередную заплату. В последнее время у нее появилось немало странностей. Хотя бы вот эти заплаты, причем яркие. Затем — щурить глаза, как бы свысока глядеть на того, с кем говорит. — Следи лучше за домом. Кругом грязь. Ты стала неряшлива. В углах паутина. — Где паутина? И опять этот мерзкий прищур. — Вот тут, тут, тут! — Константин Николаевич стал тыкать пальцем по углам. — Не может быть... — Анастасия Петровна сощурилась и стала высматривать в углах паутину. — Там ничего нет, ты просто придираешься, — сказала она обычным усталым голосом. — Да ты ослепла, что ли? Константин Николаевич дернул в раздражении головой и ушел в свою комнату. Встал у окна, бездумно глядя на улицу. «Черт знает что, — кипело у него на сердце, — и она еще иронизирует. Нет, надо вернуться и заставить ее снять паутину, потыкать носом, а то «придираешься»... И он пошел к жене. Но то, что он увидал, заставило его замереть. Анастасия Петровна стояла в углу и напряженно, как это бывает у плохо видящего человека, всматривалась в стены, видимо отыскивая паутину. И в ее лице, и во всей фигуре было что-то жалкое, беспомощное. — Настя! — встревоженно позвал Константин Николаевич. Она вздрогнула, обернулась, и он увидал ее растерянные глаза. Они были широко раскрыты, затем сощурились, как бы сделав взгляд высокомерным. — Я... я не вижу паутины, — сказала она. «Как не видишь?» — хотел он сказать. Он видел даже от двери эту черную нить, вздрагивающую при малейшем движении воздуха. Но смолчал, вдруг поняв, что его жена стала плохо видеть и что она давно уже не та ловкая, веселая, молодая, а пожилая, если не старая, женщина, и виновато сказал: — Ты права, там действительно нет паутины... Прости...
НЕ МОГУ ПРОБЛЕМУ ТОЧНУЮ ВЫЯВИТЬ(((((((((