ПОМоГИТЕ НАПИСАТЬ К ЭТОМУ ТЕКСТУ КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ!
10-11 класс
|
1)Помню те апрельские дни 1961 года. (2) Ошеломляющая радость, восторг... (3) Люди, высыпавшие на улицы Москвы, музыка, счастливые и растерянные лица...(4) Невероятно...немыслимо... не верится... (5) Человек в космосе! (6) Наш! (7) Майор Гагарин! (8) Ракета "Восток"! (9) Пилотируемый космический корабль! (10) Фантастика! (11) Здорово! (12) Здорово! (13) Здо-о-орово! (14) Ура-а-а! (15)Столица, покинувшая школы и учреждения, цеха заводов и университетские аудитории, отменившая театральные спектакли и киносеансы, буйствовала пароксизме стихийных эмоций. (16)Может быть, впервые за все её восемь веков, по-настоящему искренних и чистых. (17) Даже радость школяра по поводу неожиданно отменённых уроков меркла по сравнению с этим праздником, ворвавшимся в миллионы сердец. (18) А потом, через несколько дней, он прилетел в Москву. (19) Прямой репортаж из "Внуково". (20) Новенький телевизор "Старт", купленный словно специально для такого случая. (21) Тесный кружок соседей у мерцающего чёрно-белыми картинками экрана. (22) Вот он идёт по ковровой дорожке...(23) Улыбается.. (24) "А ведь симпатичный парень!" - соглашаются соседи в один голос... (25) Вот развязался шнурок... (26) Все ахают и замирают - упадёт, не упадёт.. (27) Вот он докладывает Первому секретарю ЦК КПСС Хрущёву.. (28) Конечно, многого в одиннадцать лет не понять. (29) Но ведь уже прочитаны "Аэлита", и "Туманность Андромеды", и "Война миров", а поэтому эмоциональный шок от реального полёта человека в космическое пространство осознаваем. (30) Впрочем, привыкли давно, с тех пор как стали выветриваться из памяти имена космонавтов, а очередной полёт на орбиту или на космическую станцию перестал быть информационным событием. (33) Да и немудрено - более 500 человек побывали там, если верить статистике. (34) Разве можно вспомнить всех! (35) Но первых помнят. (36) И погибших тоже помнят. (37) Юрий Гагарин испытывал страх перед полётом, в кабине корабля, при возвращении на Землю? (38) Разумеется, тогда, в 1961-м, мне и в голову не могли прийти подобные вопросы. (39) Самым естественным образом для мальчишки, росшего в СССР, я считал, что Юрий Гагарин был счастлив и до, и во время, и после. (40) И, конечно же, горд. (41) Причём не как-нибудь по-особенному, а исключительно законной гордостью. (42) Что же, отрочество имеет свои привилегии, в том числе и возможность быть безнаказанно глупым. (43) Теперь-то, с высоты прожитых лет, понимаю: ему было страшно. (44) Очень. (45) Ведь летел в непознанное, в чёрную дыру, и шансов пропасть у него было едва ли не больше, чем шансов вернуться. (46) Вряд ли это утешало или вселяло уверенность: "поддержка миллионов", "вера в мощь советской науки", "руководящая роль партии"... (47) Безусловно, были и поддержка, и вера в науку, и руководство партии. (48) Но смерть, как и рождение, - акт интимный, совершаемый в одиночестве, даже если вокруг стоят объятые горем родственники. (49) Решение рисковать жизнью с минимальными шансами не умереть принимается человеком без оглядки на "поддержку миллионов". (50) Именно в принятии такого решения и заключается величие этого улыбчивого и теперь уже вечно молодого русского парня. (51) Он сделал шаг к гибели, открыв нам новую эпоху. (52) И мы теперь небрежно пропускаем информацию об очередном полёте в космос, забываем имена других космонавтов, рассматривая всё это как события рядовые и обыденные. (53) Наверное, так и должно быть.
Помню те апрельские дни 1961 года. Ошеломляющая радость, восторг.Не верится. Наш человек в космосе -Майор Гагарин! на ракете "Восток"! Это пилотируемый космический корабль!
Ура-а-а! (15)Столица, покинувшая школы и учреждения, цеха заводов и университетские аудитории, отменившая театральные спектакли и киносеансы, буйствовала пароксизме стихийных эмоций. Даже радость школяра по поводу неожиданно отменённых уроков меркла по сравнению с этим праздником. А потом, через несколько дней, он прилетел в Москву. Прямой репортаж из "Внуково". Вот он идёт по ковровой дорожкеи улыбается. Вот он докладывает Первому секретарю ЦК КПСС Хрущёву.
Впрочем, привыкли давно, с тех пор как стали выветриваться из памяти имена космонавтов, а очередной полёт на орбиту или на космическую станцию перестал быть информационным событием. В космоссе более 500 человек побывали там, не всех можно вспомнить ! Но первых помнят и погибших помнят. Юрий Гагарин испытывал ли страх перед полётом, при возвращении на Землю? Тогда бы в 1961-м, мне и в голову не могли прийти подобные вопросы. Я считал, что Юрий Гагарин был счастлив и конечно же, горд по особенному. Теперь с высоты прожитых лет, понимаю: ему было страшно. Ведь летел в непознанное, в чёрную дыру, и шансов пропасть у него было едва ли не больше, чем шансов вернуться. Конечно была и поддержка, и вера в науку. Решение рисковать жизнью с минимальными шансами не умереть принимается человеком без оглядки на "поддержку миллионов". В принятии такого решения и заключается величие этого улыбчивого русского парня. Он сделал шаг к гибели, открыв нам новую эпоху.
И мы теперь небрежно пропускаем информацию об очередном полёте в космос, забываем имена других космонавтов, рассматривая всё это как события рядовые и обыденные. Может быть так и должно быть.
ой спасибо большое большое,так тоже пойдет
пожалуйста)) можно ещё подсократить)
да ладно хватит и так,еще раз спасибо!
да ладно хватит и так,еще раз спасибо!!!
Другие вопросы из категории
Сапоги ,носки, свеча, вафли, колени, грузины, яблоки, комментарии, захолустье.
образуйте форму именительного падежа мн. числа
пропуск занятий, бухгалтер, слесарь, трюфель, лектор, директор, образ в церкви
Читайте также
Помогите написа сочинение
Проблема в тексте
"Проблема военного долга" или "проблема отсутствия страха"
(1)Это был первый настоящий бой Кати. (2)Артиллерийская подготов-ка началась перед рассветом, под её прикрытием заняли исходные позиции. (3)Накануне вечером писали письма. (4)Только Кате писать былонекуда: все родные погибли. (5)Так что терять в бою ей, по сути, былонечего – кроме собственной жизни. (6)Но её она, молодая девчонка, послеперенесённых страданий, к сожалению, уже мало ценила. (7)И вот он, бой. (8)Танк, в котором они находились, мотало изстороны в сторону, трясло так, что Катя едва удерживалась на сиденье. (9)«Если так будет дальше, как же стрелять?» – думала она. (10)Хотя её делобыло не наводить пушку, а подавать снаряды. (11)Тужливо рыча, машинынастырно карабкались вверх, от моторов, пущенных на полные обороты, A27 Русский язык. 11 класс. Вариант РЯ10701 10© СтатГрад 2014 г. Публикация в Интернете или печатных изданиях без письменного согласияСтатГрад запрещенажара стояла несусветная, ещё пахло соляркой, забивало отработаннымигазами, свежим воздухом тянуло только через технические зазоры и смот-ровую щель. (12)Тут по раскалённой от боя броне танка что-то застрекотало, однакоКатя не сразу осознала, что их обстреливают. (13)Всё дальнейшее слилосьдля неё в сплошной грохот, дым, крики в переговорном устройстве. (14)Лупили то подкалиберными, то бронебойно-зажигательными, то осколоч-ными снарядами. (15)Катя не понимала, что происходит снаружи, не моглаещё по видам снарядов, подаваемых ею, определить обстановку. (16)Онатолько слышала грохот; её, такую хрупкую и маленькую девушку, дёргаловместе с огромной машиной. (17)Страха, как ни странно, Катя вовсе неиспытывала: она плохо соображала, что к чему, только слышала команды ивыполняла их. (18)Бой шёл как бы сам по себе, а она была сама по себе. (19)И тут вдруг случилось нечто неожиданное и дикое: машина как быпровалилась, после чего Катю подкинуло, ударило больно сверху, внутрен-ность танка наполнило теперь вовсе нестерпимым жаром и тяжёлымиугарными запахами, а после в один миг погасли плафоны освещения. (20)Командир открыл крышку башенного люка, Катя протиснулась вслед заним. (21)Оказалось, танк ухнулся в бомбовую воронку, без постороннейпомощи было не выбраться. (22)Катя вспомнила, сколько раз им напоминали, твердили, требовали повторять вслух железный закон: если танк подбит, ноне горит, экипаж обязан защищать боевую технику до конца. (23)И Катяприготовилась биться до конца, ведь это был её воинский долг. (24)В этотмомент она видела немцев: они были так близко, как никогда, почти рядом, бежали, строчили из шмайсеров. (25)«Всё, – подумала Катя, – сейчас конец». (26)Но, как ни странно, даже сейчас она страха не ощутила: слишкомневероятно было всё происходящее вокруг этой молодой женщины, у которой война отняла юность, семью, мечты о счастливой жизни… (27)Катя дёрнула цепочку револьверной заглушки, высунула в отверстиерыльце автомата и начала лупить, не видя немцев, наугад, и ждала: сейчас, вот-вот… (28)Она почему-то увидела: часы на щитке приборов останови-лись – было девять часов двадцать минут. (29)Они с командиром отбились-таки и сохранили танк, вот толькомеханик Генка погиб. (30)В сентябре сорок четвёртого сержант ЕкатеринаМушкина, отмеченная орденом, стала командиром танка. (31)Не женой, нематерью, не хранительницей семейного очага – командиром танка.
Василий Андреевич Жуковский; Победителю- ученику от побежденного учителя». Ученик непременно должен превзойти своего учителя, в этом и есть самая высшая заслуга учителя, его продолжение, его радость, его право, пусть даже призрачное, на бессмертие. И вот что сказал Виталий Валентинович Бианки своему лучшему ученику Николаю Ивановичу Сладкову во время одной из последних прогулок: « Известно, что старые и опытные соловьи обучают пению молодых. Как говорят птицеловы, - « ставят их хорошую песню». Но как ставят! Не тычут носом, не принуждают и не заставляют. Они просто поют. Изо всех своих птичьих сил стараются петь как можно лучше и чище. Главное- чище! Чистота свиста ценится у них превыше всего. Старики поют, а молодые слушают и учатся. Учатся петь, а не подпевать!
орудиям, потом первым допотопным машинам и, наконец, совершеннейшим роботам… Так шла я от зала к залу, больше вслушиваясь в свои мысли, чем вглядываясь в окружающее, - как вдруг мой взгляд упал на белый клочок бумаги с несколькими написанными карандашом строчками. Был у этого клочка какой-то не музейный вид, это поначалу и заставило меня остановиться. Записка. Простая записка – в музее истории! Ещё только начала читать её, и как будто какой-то вихрь, крепкий, свежий, взметнулся внутри, подняв в душе осевшие было на дно встречи, лица, разговоры, поступки людей. «Серёжа, любимый, всегда помню о тебе. Буду к тебе ходить сюда всегда. Помню трудный 1943 г. Целую тебя. Катя. Принесла землю с Родины». Записка найдена у Вечного огня. Торопливый от волнения почерк, пять коротких строк. Шифр, код, знак чьей-то неизвестной жизни. Кто они, Серёжа и Катя? Где они жили, сколько им лет? Какие у них глаза, какой нрав, привычки, пристрастия? Мы никогда не узнаем. Но мы знаем главное – они любили. Записка найдена на могиле. Серёжи нет. Уже давно, десятилетия нет. Но Катя пишет ему, вспоминает о прошлом, когда они были вместе, рассказывая о настоящем, когда они продолжают быть вместе, думая о будущем, когда они всё равно будут вместе. Серёжа жив. Человек жив, пока его любят. «Помню трудный 1943-й… Принесла землю с Родины». Что было в том, трудном сорок третьем?.. Он лежал, опрокинутый навзничь огнём фашистского танка там, на Курской дуге? А она перевязывала ему раны? Или он переправлялся через Днепр, а она, застыв на берегу, видела, как вскипала от разрывов вод над его головой? День за днём, в стужу, раскалённую от смертельного огня, и в жару, застывшую от горя, шли они дорогами войны. Или их встреча была короткой, как передышка между боями? Мы знаем одно: трудный для их любви год был трудным и для Отечества. Их любовь родилась на земле Родины, их любовь Родину и защищала, побеждая смерть. Записку нашли на могиле Неизвестного солдата – есть могилы, являющиеся доказательством бессмертия, - и передали в Исторический музей. И теперь здесь, рядом с другими доказательствами того, чего сумел достичь человек в своём развитии, она и лежит, эта написанная высоким шекспировским слогом – простым языком смертных, с простыми русскими именами и тем не менее великая история любви. Любовь – не является ли она лучшим, что рождено человеком? Я вышла на улицу – небо настоящего жемчуга склонялось над людьми, будто приближалось к нам, чтобы мы могли его увидеть… Когда-то давно прочитала поразившие меня слова Чехова: «То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, есть нормальное состояние». Помогите написать сочинение по тексту.
Эфир вокруг нас, вокруг Земли и далеко за ее пределами насыщен радиоволнами: песнями,
речами, морзянкой, музыкой, а также и всевозможными зрительными
образами, в том числе цветовыми, поскольку существуют телевизионные
станции. Но для нас этот эфир пуст и нем, если у нас нет радиоприемника
или телевизора, то есть воспринимающего устройства. Существует
радиоволна, и не более, звук же родится только в приемнике. Без
приемника этого звука нет, он лишь колебание частиц. Точно так же не
носятся в воздухе готовые изображения дикторов телевидения, хоккеистов и
эстрадных певцов. Без телевизора их нет, и превратить их из незримого и
неслышимого колебания частиц в звуки и образы никаким другим способом
невозможно. Мир тих и безмолвен, хотя он весь насыщен радиоволнами. Стой
под звездами, смотри на луну, слушай соловья или шорох листьев. В
остальном мир безмолвен. Если на земле исчезнут все радиоприемники и
телевизоры, а радиостанции продолжат свою работу, все равно никто не
будет знать, что пространство вокруг наполнено песнями, речами,
морзянкой и зрительными изображениями. Что в них толку, если их не
видно, не слышно? Их все равно что нет.
Известно, что звуки,
которые мы воспринимаем нашим ухом, тоже не более чем волны, а рождаются
они как звуки только в наших барабанных перепонках, точнее, в слуховых
центрах нашего мозга при посредстве барабанных перепонок. Летучие мыши,
например, оказывается, пронзительно визжат, когда летают, но визжат они в
том диапазоне звуковой волны, которая не воспринимается нашим ухом, и
поэтому вечер с летучими мышами для нас тих и безмолвен, хотя на самом
деле он наполнен оглушительным визгом.
Точно так же, только в
нашем глазу (вернее, в мозгу при посредстве глаза) родится цвет и вообще
любой зрительный образ. Если бы все без исключения люди были
дальтониками (чуть-чуть по-другому устроен глаз), мы не имели бы
никакого представления о красном, желтом, синем, зеленом. Существуют же
цветовые волны, которые не воспринимаются нашим глазом. Мы их условно
называем ультрафиолетовыми и инфракрасными, но какие это цвета, как они
выглядят на самом деле, мы не знаем. Мир, наполненный и разукрашенный
этими цветами, для нас пуст, бесцветен и попросту не существует.
Нельзя
думать, что мир, каким видим его мы, человеки, и есть та самая
объективная реальность, то есть что мир именно так и выглядит.
Предполагается, что птицы видят магнитные волны. Но это значит, что
ландшафт для них совершенно другой, нежели для нас. А если змеи видят
инфракрасное излучение, то они, значит, обитают в совершенно другом
зримом мире, нежели мы.
Теперь представим, что исчезли
все глаза и все уши: наши, кошачьи, змеиные, птичьи, шмелей и стрекоз,
лягушек и рыб, муравьев и раков, осьминогов и комаров. Это представить
нетрудно, ибо все это появилось совсем недавно. А что же было до этого?
Ничего! Колебания частиц, никем не воспринимаемые и никем не
преобразуемые в звук и цвет. И вообще в зрительный образ. Полная чернота
и полное безмолвие. В полной черноте и полном безмолвии извергались
вулканы, обрушивались или возникали горы, бушевал океан. Но ведь и сами
огнедышащие вулканы не более чем чернота и безмолвие.
И так вся вселенная.
Человек понадобился природе для того, чтобы она могла хотя бы увидеть и услышать сама себя.
предпринят поход, закончившийся неудачей; и вот случилось так, что память о нем стала для русской культуры драгоценным достоянием. Все мы помним со школьной скамьи, как горько пришлось заплатить новгород-северскому князю Игорю Святославичу за нежелание делиться с другими князьями славой победы. Ни победы, ни славы не было, воины понапрасну полегли на берегу Каялы, о которой до сих пор не известно, что это была за река, но самое название которой звучит для нашего уха загадочно и грозно, словно древнее проклятие. Князь испытал участь пленника, и если ему все же удалось бежать, так ведь это тоже не просто — он бросал на произвол судьбы своих дружинников, товарищей по несчастью. Ипатьевская летопись повествует, как он поначалу зарекался от побега: \"…Неславнымъ поутемь не имамъ пойти\". Он так много думал о славе, и ему не осталось иного пути на волю, кроме \"неславного\". Что ж, историки разъяснят, насколько типичной для эпохи была коллизия между личной гордыней феодала, который вел свою войну, предпринимал свой поход, и долгом полководца, государственного мужа перед всей родной землей. Филологи добавят, как подобная коллизия проявлялась то в одной, то в другой средневековой литературе, — вспомним хотя бы Беортнота, герцога Эссексского и героя эпоса о битве при Мэлдоне, который отказом от переговоров с викингами и неуместной демонстрацией заносчивого великодушия в способе ведения войны навлек гибель на свою дружину и беду на свой народ. Все это неудивительно. Удивительно другое — что мы спустя восемь столетий вспоминаем 1185 год как одну из самых славных вех нашего исторического предания. Слава явилась, хотя совсем не та, о которой мечтал князь, и не та, что добывают для себя, а та, что принадлежит всему кругу культурной и жизненной традиции, принимающему в себя все новые и новые поколения. Опыт поражения князя Игоря был настолько переработан и осмыслен творческой совестью русской литературы, что это уже имеет отношение к самому важному делу: чтобы сбылась Россия как явление духовное. Вот рассказ той же Ипатьевской летописи об обстоятельствах пленения Игоря. Князь в руках врагов: о чем он думает — о себе, о своей униженной гордыне? Нет, о брате Всеволоде, которого видит в самой гуще боя, \"крепко борющася\". Им владеет не ярость попавшего в западню храброго хищника, а жалость, тревога за другого. А на какие мысли наводит его плен? С чувством вины припоминает он горе, которое сам причинил другим, когда в междоусобной войне отдал на разграбление город Глебов. Казалось бы, что ж тут такого — во времена усобиц чуть ли не все так поступали, и весьма вероятно, что поступок Игоря был лишь ответом на подобные действия Владимира Переяславского. С точки зрения феодальной этики все правильно. Но нет, своя беда пробуждает у героя чуткость к чужой беде и к своей вине. Это замечательная черта, для которой едва ли сыщется аналог в какой-либо из литератур той эпохи. Как кажется, мы вправе усмотреть в ней примету русского характера. Когда рыцарь иной страны искал бы в горделивой замкнутости компенсации своей неудачи, князь Игорь не боится чувствовать себя виноватым, дает страданию довести себя до точки совести и жалости. Для контраста: такому \"зерцалу рыцарства\", как Ричард Львиное сердце, едва ли приходили на ум за восемнадцать месяцев плена бедствия безвинных жертв его войн, в том числе и тех, которые он вел против родного отца, — по крайней мере, предание об этом умалчивает. Интонация жалости звучит в \"Слове о полку Игореве\", как, пожалуй, ни в каком другом произведении героического эпоса. Конечно, великая эпическая поэзия во все времена и у всех народов была совсем не такой, какой ее хотелось бы видеть завоевателям и хищникам. Вопреки Ницше она в конечном счете поразительно мало говорила о \"добыче и победе\", она воспевала не удачу, а мужество и потому была внимательна к страданию, перед лицом которого мужество осуществляет себя.