Сто двадцать пять лет - очень немного на весах истинного искусства. За такое короткое время можно, однако, успеть повернуться спиной к своему собственному

Дойти , оставаться ограничиваться пройти сберечь прикоснуться отречься встретить развеять развить .

Текст:

(1) Сто двадцать пять лет — очень немного на весах истинного искусства. (2) За такое короткое время можно, однако, успеть повернуться спиной к своему собственному восторгу и поставить над вчерашним днем подлинного искусства вопросительный знак.

(3) Мы призваны, — согласились, — и я в том числе, — написать о гении.(4) Написать — значит судить.(5) Подлежит ли гений суду? (6)Возможна ли канцелярская бумага, посланная Александру Сергеевичу Пушкину с требованием немедленно пересмотреть «Бориса Годунова» и выкинуть из этой книги всё, что я не понимаю, или с чем не согласен?

(7)Ответ ясен. (8)Итак, можно написать только, — что дал он тебе и что ты взял от него, — и, пожалуй, еще: сохранил ли до сего дня?

Текст:
(1) Сто двадцать пять лет — очень немного на весах истинного искусства. (2) За такое короткое время можно, однако, успеть повернуться спиной к своему собственному восторгу и поставить над вчерашним днем подлинного искусства вопросительный знак.
(3) Мы призваны, — согласились, — и я в том числе, — написать о гении.(4) Написать — значит судить.(5) Подлежит ли гений суду? (6)Возможна ли канцелярская бумага, посланная Александру Сергеевичу Пушкину с требованием немедленно пересмотреть «Бориса Годунова» и выкинуть из этой книги всё, что я не понимаю, или с чем не согласен?
(7)Ответ ясен. (8)Итак, можно написать только, — что дал он тебе и что ты взял от него, — и, пожалуй, еще: сохранил ли до сего дня?

Сто двадцать пять лет — очень немного на весах истинного искусства. За такое
короткое время можно, однако, успеть повернуться спиной к своему собственному
восторгу и поставить над вчерашним днем подлинного искусства вопросительный
знак.
Мы призваны, — согласились, — и я в том числе, — написать о гении. Написать —
значит судить. Подлежит ли гений суду? Возможна ли канцелярская бумага, посланная
Александру Сергеевичу Пушкину с требованием немедленно пересмотреть «Бориса
Годунова» и выкинуть из этой книги всё, что я не понимаю, или с чем не согласен?
Ответ ясен. Итак, можно написать только, — что дал он тебе и что ты взял от него, — и,
пожалуй, еще: сохранил ли до сего дня? Да, сохранил.
Почему этот гений — не страшен? Без молний и громов, без режущего глаза блеска?
Когда я думаю о А.С.Пушкине, немедленно и отчетливо представляется мне та Россия,
которую я люблю и знаю. Я знаю его с той поры, как начал читать. Лет семи‐восьми, в
гостях, я уединился с книгой Пушкина, прочел «Руслан и Людмила», и у меня до сего
времени, несмотря на тот бессильный читательский возраст, остается ясное сознание,
что я очень хорошо понимал всё, что читал у Пушкина — в первый раз. Путь
воплощения строк в образы, а образов в подлинную действительность был краток,
мгновенен и оставил сознание не чтения, а переживания.
Так было и дальше. Входя в книги Пушкина, я переживал всё, что было написано в них,
с простотой летнего дня и со всей сложностью человеческой души. Так полно
переложить в свои книги самого себя, так лукаво, с такой подкупающей, прелестной
улыбкой заставить книгу обернуться Александром Сергеевичем, — мог только он
один.
Я слышал, что где‐то в воздухе одиноко бродит картинный вопрос: «Современен ли
А.С.Пушкин»? То есть: «Современна ли природа? Страсть? Чувства? Любовь?
Современны ли люди вообще?» Пусть ответят те, кто заведует отделом любопытных
вопросов.
Теперь, когда «искусство» приняло форму футбольных мячей, перебрасываемых с
задней мыслью, Пушкин представляется мне таким, как он стоит на памятнике, и
взглядом настоящего, большого, а потому и доброго человека смотрит на русский
мир, задумывая поэтическое создание с трепетом и тоской при мысли, какой
гигантский труд предстоит совершить ему, потому что нужно работать, работать и www.ctege.info
работать для того, чтобы хаотическая пыль непосредственного видения слеглась в
ясный и великий пейзаж.
P.S. А.С.Пушкин знал, «что такое искусство»

собственному восторгу и поставить над вчерашним днём подлинного искусства вопросительный знак. (3)Мы призваны – согласились – и я в том числе – писать о гении. (4)Писать – значит судить. (5)Подлежит ли гений суду? (6)Возможна ли канцелярская бумага, посланная Александру Сергеевичу Пушкину с требованием немедленно пересмотреть «Бориса Годунова» и выкинуть из этой книги всё, что я не понимаю или с чем не согласен? (7)Ответ ясен. (8)Итак, можно написать только, что дал он тебе и что ты взял от него и, пожалуй, ещё: сохранил ли до сего дня? (9)Да, сохранил. (10)Почему этот гений не страшен? (11)Без молний и громов, без режущего глаза блеска? (12)Когда я думаю о Пушкине, немедленно и отчётливо представляется мне та Россия, которую я люблю и знаю. (13)Я знаю его с той поры, как начал читать. (14)Лет семи, в гостях, я уединился с книгой Пушкина, прочёл «Руслана и Людмилу», и у меня до сего времени, несмотря на тот бессильный читательский возраст, остаётся ясное сознание, что я очень хорошо понимал всё, что читал у Пушкина в первый раз. (15)Путь воплощения строк в образы, а образов в подлинную действительность был краток, мгновенен и оставил сознание не чтения, а переживания. (16)Так было и дальше. (17)Входя в книги Пушкина, я переживал всё, что было написано в них, с простотой летнего дня и со всей сложностью человеческой души. (18)Так полно переложить в свои книги самого себя, так лукаво, с такой подкупающей, прелестной улыбкой заставить книгу обернуться Александром Сергеевичем мог только он один. (19)Я слышал, что где-то в воздухе одиноко бродит картинный вопрос: «Современен ли Пушкин?» (20)То есть: «Современна ли природа? (21)Страсть? (22)Чувства? (23)Любовь? (24)Современны ли люди вообще?» (25)Пусть ответят те, кто заведует отделом любопытных вопросов. (26)Теперь, когда «искусство» приняло форму футбольных мячей, перебрасываемых с задней мыслью, Пушкин представляется мне таким, как он стоит на памятнике и взглядом настоящего, большого, а потому и доброго человека смотрит на русский мир, задумывая поэтическое создание с трепетом и тоской при мысли, какой гигантский труд предстоит совершить ему, потому что нужно работать, работать и работать для того, чтобы хаотическая пыль непосредственного видения слеглась в ясный и великий пейзаж. (27)А.С. Пушкин знал, что такое искусство.
Нужна проблема и 2 аргумента