Съесть невидимое!Оказывается можно съесть то.что никто никогда не видеЛ!Например)Возьмем грецкий орех.Его ядро никто ещё не видел,а мы возьмем и сьедим

P.s. дополнительные вопросы в комментариях! и не пишите типа: Щя 5 мин и т.д. Или буду рапорт на нарушение писать!

ВЕРНЕЙШИЙ, (С) УВЛЕЧНИЕМ, ОТМЕЧЕННАЯ.
2. Подобрать синонимы к слову ГРАНДИОЗНЫЙ.
ПРОСЬБА ВЫПОЛНИТЬ ВСЕ ЗАДАНИЯ! ЗА РАНЕЕ СПАСИБО!!!

заходит мать в комнаты, посели ее в сенях». Посе лил сын мать в сенях. Боялась мать показываться злой снохе на глаза. Как только сноха шла через сени, мать пряталась под кровать.
Но и этого снохе показалось мало. Говорит она му жу: «Чтобы и духом матери не пахло в доме! Пересели ее в сарай». Переселил сын мать в сарай. Только по ночам выходила она из своего убежища.
Отдыхала однажды ночью молодая красавица под цветущей яблоней и увидела, как мать вышла из сарая. Рассвирепела жена, прибежала к мужу: «Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из ее груди сердце и принеси мне».
Не дрогнул сын, околдо вала его невиданная красо та жены. Говорит он матери: «Пойдемте, мама, покупа емся в реке». Идут к реке каменистым берегом. Спот кнулась мать о камень. Рас сердился сын: «Что ты, мама, спотыкаешься? Поче му под ноги не смотришь? Так мы до вечера будем идти».
Пришли, разделись, иску пались. Сын убил мать, вы нул из ее груди сердце, положил на кленовый лис ток, несет. Трепещет ма ленькое материнское серд це. Споткнулся сын о камень, упал, ударился коленом, упало горячее сердце на острый утес, окровавилось, встрепенулось и прошептало: «Сыночек мой родной, не больно ли ты ушибся?»
Зарыдал сын, схватил горячее материнское сердце, возвратился к реке, вложил сердце в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто никогда не любил его так горячо, преданно и бес корыстно, как родная мама.
И столь огромной и неисчерпаемой была любовь материнская, столь глубоким и всесильным было жела ние материнского сердца видеть сына радостным и беззаботным, что ожило сердце, закрылась растер занная грудь, встала мать и прижала кудрявую голову сына к груди. Не мог после этого сын возвратиться к жене-красавице, постылой стала она ему. Не верну лась домой и мать. Пошли они вдвоем степями и до линами, вышли на широкий простор и стали двумя вы сокими курганами.

дерево, а белое облако, каким-то чудом опустившееся на землю. Летом всё дерево было осыпано тёмно-синими, почти чёрными ягодами величиной с горошину, которые мы поедали в огромных количествах. А зимой… О! Зимой было самое интересное, потому что на черёмухе в это время года бывали частыми гостями снегири.На ней лишь одни голые, корявые темно-серые ветки,опушенные сверху белым снежком, а на ветках сидят красногрудые птички. Много лет прошло с тех пор, но я и сейчас очень легко представляю себе эту сказочную картину. Ее хорошо можно разглядеть,если забраться на подоконник и прижаться лицом к стеклу так,чтоб видеть верхние ветки дерева.Как я мечтал поймать хоть одного из вас и держать дома в клетке! Я воображал, что был бы самым счастливым человеком на свете, если бы мне подарили вдруг эту птицу.Но мое детство так и прошло без снегиря. Никто никогда не дарил мне ни снегиря, ни какой-нибудь другой птички в клетке. Но я не жалею об этом,потому что мне не пришлось держать вольную птицу в клетку. Она могла летать и наслаждаться свободой. Я не смог бы испытать, если бы вдруг стал обладателем пленницы. Но зато хорошо знаю, что был самым счастливым человеком на свете именно тогда, когда смотрел на моих любимых пичужек из окна и предавался своим мечтам.

земляками? (4) Все ушло навсегда – хорошее и плохое, - плохое не жалко, а хорошего не вернешь. (5) Я вытравлю из сердца это прошлое, никогда больше не вернусь к нему. (6) Но однажды я комкаю в кулаке свою писанину и бросаю в угол. (7) Бегу по лестнице. (8) В заулке озираюсь по сторонам. (9) Никого нет. (10) Мама ушла за морошкой, все на покосе. (11) Дом выдался из посада вниз, к реке. (12) Как во сне подхожу к нашей березе. (13) Здравствуй. (14) Не узнала меня? (15) Высокая стала. (16) Кора лопнула во многих местах. (17) Муравьи бегают по стволу. (18) Нижние ветки обрублены, чтобы не заслонять окошки зимней избы. (19) Вершина стала выше трубы. (20) Не бели, пожалуйста, пиджак. (21) Помню, была весна и твои листочки уже проснулись. (22) Их можно было сосчитать, так мала ты тогда была. (23) Оборвали мы у тебя два больших корня. (24) Несли через лавы, а брат говорил , что ты засохнешь, не приживешься под зимним окном. (25) Правда ведь, ты еле выжила, два леталисточки были мелкие, бледные. (26) Брата уже не было дома, когда ты окрепла и набрала силу. (27) А где ты взяла эту силу под зимним окном? (28) Надо же так вымахать! (29) Уже выше отцовского дома. (30) Но надо быть современным. (31) И я отталкиваюсь от березы, как от ядовитого дерева. (32) Скоро надо уезжать из Тимонихи. (33) И так хорош этот неоглядный зеленый мир моей родины! (34) Почему-то мне хочется, чтобы мой дом и деревня моя не исчезла совсем, чтобы они остались в этом бесконечно меняющемся мире.

1.Из предложения 22-25 выписать слово с чередующейся безударной гласной в корне

2. Из предложений 30-34 выписать слово,правописание приставки в котором определяется правилом: " На конце приставки пишется -с, если после нее следует буква, обозначающая глухой согласный".

3. В составе какого сложного предложения есть придаточное времени?
1) 18
2) 24
3) 26
4) 34

4. Какая характеристика предложения 5 является верной?
1) Сложносочиненное предложение
2) Сложноподчиненное предложение
3) Сложное Бессоюзное предложение
4) Простое предложение

5. Из предложения 19 выписать грамматическую основу

Нужно сократить на половину
Нужно изложение не из интернета

Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.

Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.

Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.

Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:

– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?

– Что вы, Сергей Васильевич?

– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!

И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:

– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?

Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.

Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.

У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:

“Многоуважаемый Господин Седых!

Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.

С уважением к Вам С. Рахманинов”. (А. Седых. Далекие, близкие ) (453 слова.)