Проблема данного текста, и авторская позиция?

сические средства, как бес­союзие, инверсия, односоставные предложения, сравнение, риторическое восклицание. Каково их художественное назна­чение в данном тексте? Выпишите примеры, иллюстрирующие указанные выразительные средства синтаксиса.Белые ночиСлушай: теперь я расскажу тебе о белых ночах далёкого севера.Всё время они вспоминались мне здесь, на юге, среди этой чрез­мерной, пышной и декоративной природы, вспоминались, как иногда сквозь туман многих годов вспоминается робкий поцелуй холодных девических уст, — такой быстрый, трепещущий, пугли­вый поцелуй в полутьме вечера, у окна, заставленного цветами, за занавеской, которую слабо надувает ветер.Как часто тогда грезились мне петербургские белые ночи... Бе­лые, мистические, бессонные ночи!Нет возможности описать их нежного, тревожного, болезнен­ного очарования. Их странное томление начинается с восьми, де­вяти, одиннадцати часов вечера. Ждёшь ночи, сумерек, но их нет.29Занавески на окнах белые. Тянет на улицу... Полночь. Час ночи. На улице много народа. Но кажется, что все держатся около стен, идут осторожными, уклончивыми шагами, говорят вполголоса. Точно вот-вот в этом фальшивом полусвете, в этом полусне откро­ется над городом какая-то старинная тайна, и все предчувствуют её и боятся её. Небо распростёрлось над землёй — однотонное, мокрое, молочно-белое. Ясно издалека видны фигуры людей, даже их лица, видны вывески магазинов, видны кроткие ресницы у спя­щих извозчичьих лошадей.Широкая река, такая спокойная в своей тёмной гранитной ра­ме. Вся она как жидкое белое молоко. Только редкие ленивые мор­щинки на ней отливают в изломах синим цветом. Всё — и небо и во­да — похоже на игру перламутра, с его неуловимыми розовыми и голубыми оттенками.И вот я вхожу в широкую уединённую улицу. Насколько хвата­ет глаз, на ней нет ни одного человека. Шаги мои будят звонкие от­звуки. Налево, направо — огромные здания, в четыре-пять этажей. Но ни в одном окне нет огня, только бледный свет неба плоско блес­тит в чёрных стёклах, которые похожи теперь на ослепшие глаза.Громадный дом протянулся от переулка. Слепые окна в пять ря­дов. Сколько людей живёт здесь? Триста, четыреста человек? Мне кажется, я вижу, как они лежат сверху донизу и вдоль, один над дру­гим, лежат на спине, на боку, с раскрытыми ртами, терзаемые нездо­ровыми сновидениями, лежат так близко и так далеко друг от дру­га! Кто знает, какие злые шутки есть в распоряжении у судьбы? Вот, может быть, два человека, которые всю жизнь ищут, алчут друг дру­га, лежат теперь рядом, голова к голове, ноги к ногам, разделённые только четвертью аршина стены? И может быть, никогда в жизни им не суждено встретиться, узнать друг друга, напоить взаимную3031. Используя данные в упражнении материалы, составьте высказы­вание на лингвистическую тему об односоставных предложениях. Из упражнения 30 выпишите примеры сказуемых разных видов.Односоставные предложения с одним главным членом пред­ложения — сказуемым.1. Определённо-личные: действующее лицо не названо, но под­разумевается как определённое лицо: действуют я, ты, мы, вы.2. Неопределённо-личные: действующее лицо не названо и под­разумевается как неопределённое лицо: действует кто-то, они.3. Безличные: действующее лицо не названо и не подразумева­ется: нет ответа на вопрос кто действует?Односоставные предложения с одним главным членом пред­ложения — подлежащим — назывные.32. 1 Спишите сложные предложения, вставляя пропущенные бук­вы и недостающие знаки препинания. Повторно запишите каждое предложение, преобразовав бессоюзные предложения в союзные сложносочинённые (ССП) или сложноподчинённые (СПП) предложения. В скобках укажите вид сложного союз­ного предложения.1. Днём в саду было тихо беспокойные птицы улетели на юг (К. Паустовский). 2. Дверь была зап..рта занятия в лаборатории уже закончились (Ю. Сотник). 3. До сих пор я осени почти не заме­чал в саду ещё не было запаха прелой листвы (К. Паустовский).4. Мне стало стыдно за себя н.. разу в жизни я не проявил настоя­щего интереса к тому, что он делал (Ф. Искандер). 5. Солнце село31жажду светом и счастьем. Триста человек спят и грезят в этом ка­менном чемодане, друг над другом. О, какой ужас скрывается в этой мысли! Мокрые белесоватые здания. Ни души на улице.Наступает утро. В небе и в широкой реке зажигаются глубокие, но не яркие цвета, точно в драгоценном опале — нежные, перелива­ющиеся цвета: розовый, голубой, лиловый.

вершин. (2) Не очень высокую, без всякого альпинистского снаряжения, но для нас, никогда не бывавших в горах ленинградцев, всё-таки приключение. (3) Воду берегли строго, чтобы хватило на обратную дорогу. (4) Начав путь в тридцатиградусную жару, вскоре с удовольствием натянули на себя теплые куртки. (5) До облаков чуть ли уже не руками доставали. (6) Чувствовали: ветер у наших ног зарождается, а потом уже, согревшись, бежит к человеческим жилищам. (7) Всё это, конечно, сильно преувеличивалось нами, альпинисты настоящие только бы усмехнулись снисходительно, ну да ведь это неважно. (8) Товарища, у которого заболело горло, инструктор велел отправить вниз: оказывается, ничего нет опаснее ангины, если человек поднялся в горы. (9) Однако все эти экзотические ощущения и новые сведения постепенно стали терять свою силу. (10) Мы устали. (11) Цель путешествия, казалось, уже давно достигнута, но инструктор тащил и тащил нас наверх. (12) Уже перед самой вершиной мы остановились на последний привал. (13) Оставалось, может быть, метров пятьдесят - и всё. (14) Правда, склон был очень отвесный. (15) Но мы уже никому ничего не хотели доказать, даже самим себе. (16) С туристским автоматизмом полезли мы к неизвестной нам цели. (17) Все, кроме одного. (18) Тот остался ждать на месте последнего привала. (19) Не то что сил у него осталось меньше, чем у всех остальных. (20) Скорее, просто расхотелось что-то кому-то доказывать. (21) То есть, конечно, просто лень его одолела, но он-то наверняка думал, что опомнился раньше других, что поступает свободно и не поддается стадному инстинкту. (22) Вскарабкавшись на эти несколько десятков метров, мы только теперь почувствовали, что как будто взлетели над землёй. (23) Оказывается, товарищ наш остался как раз в облаке, а мы были над облаками. (24) "Кавказ подо мною…" (25) О, это стоит того, чтобы обдирать руки и беречь во флягах воду! (26) Бедный наш спутник. (27) Он спустился вниз разочарованный и злой. (28) Больше всего его раздражало наше веселье. (29) Он был уверен, что нас всех надули. (30) Полагаю, что так он думает и до сих пор. (31) Между тем всё дело было в тех непройденных метрах. (32) Только и всего. (ПО Н. Крыщуку)

Последнее
время мне нередко приходилось встречаться со случаями, когда мужчины вели себя
немужественно. Не по-рыцарски, если будет позволено употребить такое слово.
Пожалуй, сильнее всего меня поразила одна фраза. Всего одна фраза, сказанная
моей дочерью.

Однажды
мы с ней поехали в Ялту. У нее были студенческие каникулы. Я заканчивал книгу.
Утром мы завтракали в кафе на набережной. Здесь по утрам было пусто. Через
огромное окно видны море, теплоходы, катера и чайки. Вечером съедали что-нибудь
у себя в номере. Но однажды решили поужинать в кафе, где обычно завтракали.
Вечером там собиралось много шумных компаний. Пока мы ждали ужина, из-за
соседнего столика донеслась брань. Там никто не ссорился, просто
«разговаривали» . Но каждое второе слово было ругательством.

Я
оглянулся. Люди за другими столиками опустили глаза в тарелки, делая вид, что
ничего не слышат. Уверенности, что меня поддержат, если я попытаюсь пресечь
брань, у меня не было. Мне пришлось сделать над собой усилие, но я его сделал.
Подошел к столику, за которым ругались.

–
Прекратите ругань, – сказал я. – Или мы выведем вас отсюда. (Я не знал, кто это
«мы». )

–
А что? А мы ничего! Так, к слову! – сказал один из них.

Чувствуя,
как у меня тяжело колотится сердце, я вернулся на место. И вдруг увидел, что
дочь смотрит на меня не то испуганными, не то сердитыми глазами.

Я
хотел спросить ее, что случилось, но не успел. К нам направлялся один из тех,
кто ругался.

Я
снова оглянулся и увидел: на поддержку соседей рассчитывать не приходится.

–
Мы, конечно, извиняемся, – сказал тот. – Больше себе не позволим. Выпей с нами.

–
Не пью с незнакомыми! – резко сказал я. – С пьяными тем более!

Он
еще постоял с минуту, потом ушел к своей компании. Уф, обошлось…

Нет,
не обошлось!

За
соседним столиком больше не ругались, по громко обсуждали, как посчитаются со
мной, когда мы выйдем из кафе.

–
Уйдем! – взмолилась дочь.

–
Ни за что! – ответил я. Как буду выглядеть в глазах дочери я, немолодой
мужчина, прослуживший десять лет в армии, пишущий на морально-нравственные
темы, если испугаюсь кучки сквернословящих и угрожающих мне парней? Выглядеть
буду так, как себя поведу.

Как
большинству моих сверстников мне случалось быть в переделках не только в
военное время, но был я тогда моложе и здоровее.

Тут
соотношение сил было невыгодное. Прямо надо сказать, – безнадежное,

Но
я понял: никакая сила не заставит меня уйти отсюда, пока мы не кончим ужинать.
Особенно сегодня. Утром в парке дочка повела меня в тир. Когда-то я прилично
стрелял. Но сколько лет прошло с тех пор!

Однако
тут я не осрамился. Более того, сам был поражен, как удачно я стрелял. Девять
из десяти! Дочь была в восторге. Не скрою, я гордился ее удивлением и похвалами
больше, чем когда ей нравилась моя статья или рассказ.

И
после этого на ее глазах праздновать труса? Ни за что!

Я
подозвал официантку:

–
Принесите, пожалуйста, бутылку сидра, – попросил я.

–
Зачем нам сидр? – возмутилась дочь.

–
Может понадобится! – сказал я. Сидр разливают в толстые бутылки – «шампанки» . Я
недвусмысленно поставил бутылку, не раскупоривая, рядом с собой.

Ничего
в кафе не случилось. Но с дочерью мы поссорились.

–
Они тебя подкараулят, когда ты вечером выйдешь на набережную, – сказала она,
когда мы доели ужин и ушли к себе. – Весь наш отдых пропал.

–
Можешь не беспокоиться! Все хулиганы трусы! – сказал я.

–
Трусы? Пусть трусы! Они и нападут на тебя вчетвером.

–
Но я же не мог, чтобы при тебе звучала брань. Я бы себя перестал уважать… Хорош
мужчина! Хорош отец!

Этот
довод не возымел действия. Тогда я спросил ее:

–
Ну вот, когда ты идешь из университета и вы наталкиваетесь на хулиганов… Как
поступают твои спутники?

–
Спешат перейти на другую сторону, – горько ответила дочь.

Во дворе нашего дома идет строительство. В окно кухни можно наблюдать, как время от времени выстраивается цепочка и слева направо, слева направо — ручеек кирпичей, впадающий в ровный, растущий на глазах штабе лек. И как только выстраивались, как только начиналось — слева направо, слева направо, все они, раз­ноликие, становились похожи друг на друга. Попал в цепочку — сам себе уже не хозяин.Каждого из нас окружают люди. Но эти люди никогда не бывают хаотичной массой, всегда определенным образом выстроены в не­кий действующий механизм — маленький, временный, как цепочка, перебрасывающая кирпичи, или же необъятно великий, непостижи­мо сложный, который мы привыкли называть словом «общество». Люди не способны жить неупорядоченно. Никто не посмеет ска­зать про себя: я независим, сам себе полный хозяин, что хочу, то и ворочу. Меньше всего имели право на это царствующие особы, они являлись наиболее важной частью сложившихся механизмов, а по­тому свое личное «хочу» должны были обуздывать больше других. В юности я стал мельчайшей молекулой грандиознейшей ги­перобщественной системы — Второй мировой войны. По своей природе я не был убийцей, ни по природе, ни по воспитанию, пуш­кинское «милость к падшим призывал» всегда отзывалось во мне. Но вопреки себе я вынужден был убивать и делал это без каких-либо угрызений совести. Даже гуманнейший из людей — Пушкин, окажись он на моем месте, поступал бы так же.Если стихийные людские системы способны заставить гуман­нейшего убивать, сострадательного совершать жестокости, чест­ного кривить душой, то должно быть принципиально возможно и обратное — некие общественные механизмы, принуждающие же­стокосердного проявлять сострадание, эгоиста — творить велико­душные поступки. Слева направо, слева направо — против настро­енного движения не попрешь. Вся суть в том, куда направить движение механизма.Из века в век эпизодически предлагались проекты идеальных общественных устройств, при которых должны отсутствовать наси­лие и вельможное тунеядство, необузданная роскошь и унизитель­ная нищета. Платон, Ян Гус, Томас Мор,Кампанелла — сколько таких благородных проектировщиков прошло по земле... Скорей всего, и у апостола Павла существовал свой проект, основанный на принципе «если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». И ни один не принят жизнью. Отвергнуты все. Почему?.. (В.Тендряков)