сочинение рассуждение "с упорством и настойчивостью ,появимшимся уже в детстве,он начал готовить себя к военной деятельности "

сам текст:
мы не (плачу,1)—с громким плач_м—под горяч_м солнцем—мы скоро (закончу,2)
в больш_м поч_те–вы (пеку) пироги
он (обожгу) палец–жж_ный сахар.
мы его (свяжу,1)—мы (кружу,2) вокруг дома—на свеж_м воздухе—со свеж_м хлебом.
распороть ш_в—он (пахать,1) поле.

рассказал ему о том, что видел в лесу гигантского оленя, у которого «был целый лес рогов на голове».
(3)Ян понял, что это именно тот олень, которого он уже давно выслеживает, и быстро пошёл по направлению, что указал ему дровосек. (4)Вскоре он напал на следы, принадлежавшие, несомненно, оленю Песчаных холмов.
(5)Целый день охотник гнался по следам и отмечал каждую мелочь, радуясь, что следы на этот раз отпечатались на снегу особенно резко. (6)Он освободился от лишней одежды и мешавших ему вещей, и теперь ничто не препятствовало ему бесшумно передвигаться вперёд и вперёд.
(7)Внезапно вдали что-то мелькнуло среди кустов, растущих здесь особенно густо. (8) «Может быть, это птица?» – подумал Ян. (9)Но, внимательно всмотревшись, он понял: серое пятно в кустах – это олень Песчаных холмов!
(10)Какой он был величественный! (11)Ян глядел на него с благоговейным восторгом.
(12)Стрелять в него теперь, когда он отдыхал, не подозревая об опасности, было бы преступлением... (13)Но Ян ведь жаждал этой встречи уже давно, он должен выстрелить!
(14)«Стреляй, стреляй скорей! (15)Ведь ты этого добивался!» – говорил ему внутренний голос. (16)Но голос этот звучал так неуверенно, так слабо... (17)И ружьё дрогнуло в руке Яна....
(18)В этот момент олень повернул голову и посмотрел прямо на охотника. (19)Ян и олень Песчаных холмов встретились наконец лицом к лицу. (20)Олень стоял, как изваяние. (21)Он стоял и смотрел прямо в глаза Яну.
(22)Мысль об убийстве теперь казалась невозможной. (23)Ян смотрел на оленя, и олень не сводил с него своих умных, ясных глаз. (24)Казалось, они читали в глазах и сердцах друг друга. (25)Ян не мог отнять у него жизнь, и то, что давно уже зарождалось в нём, что незаметно укреплялось и зрело, заговорило вдруг властно и громко:
(26)«Бедное, прекрасное животное! (27)Долго мы были врагами: я был преследователем, ты – жертвой, но теперь всё переменилось. (28)Много дней я преследовал тебя, а теперь ты можешь без страха стоять передо мною. (29)Никогда рука моя не поднимется, чтоб убить тебя. (30)Ступай, без страха броди по лесистым холмам – никогда более не стану я преследовать тебя. (31)Чем больше я узнаю жизнь, тем ближе становишься ты мне, и я не могу смотреть на тебя как на добычу.
(32)Ступай спокойно, без страха. (33)Мы никогда с тобой не встретимся. (34)Прощай!»

«Словарь языка свидетельствует, о чём думают люди, а грамматика – как они думают».

(1)Дом Пушкина в Михайловском хоть и музей, а живой.(2)От льна,

цветов, яблок в пушкинских комнатах всегда пахнет солнцем, чистотой.

(3)Но есть и другая сторона дела – человеческая. (4)Не всякому дано стать истинным музейным работником. (5)Этому научиться почти невозможно.

(6)Иной всю музейную науку одолеет, всё знает, умеет объяснить и

разъяснить, что, как и почему, но вещи в его руках не оживают, остаются мёртвыми. (7)У другого – жизнь во всём, до чего он только дотронется. (8)Трудно объяснить причину этого удивительного явления, но это так.

(9)Много лет работала музейной смотрительницей Михайловского

простая крестьянская женщина Александра Фёдоровна Фёдорова. (10)Она действительно была настоящим музейным работником, хотя не было у неё никакой специальной подготовки.

(11)По утрам, приведя музей в порядок, любила она садиться у окна

самой памятной комнаты – кабинета – и что-нибудь рукодельничала.

(12)Наверное, вот так же сиживала у окна и старая няня Пушкина, Арина Родионовна. (13)Бывало, проходишь с гостями по музею и слышишь: «А ведь она у вас совсем как Арина Родионовна!» (14)И действительно, она любила Пушкина и всё пушкинское – его бумаги, книги, вещи – особой, материнской любовью.

(15)В руках Александры Фёдоровны – «тёти Шуры», как звали её

сослуживцы и посетители Михайловского, – всегда было добро, в них всё преображалось и оживало. (16)Убирала ли она комнаты Пушкина, стирала ли пыль с мебели, составляла ли букеты, расставляла ли цветы на столы и комоды, – всегда у неё получалось делать это с душой, и все приходившие в музей восклицали: «Ах, как красиво!»

(17)За двадцать лет, что проработала Александра Фёдоровна

в Михайловском, она хорошо узнала, при каком свете лучше смотреть ту или иную картину, и как и чем можно чистить красное дерево, бронзу, зеркала.

(18)Ей не нужно было указывать, как и что поправить, не пора ли заменить васильки на ромашки. (19)Она сама всё видела и делала.

(20)Когда приступал к работе в музее новый экскурсовод или молодой

студент-практикант – все они обязательно просили тётю Шуру послушать их экскурсию и сказать своё слово. (21)Старушка внимательно слушала, давала советы и почти никогда не ошибалась.

(22)По понедельникам дом Пушкина обычно закрыт для посетителей –

экскурсанты всё равно приходят и стучатся в двери. (23)Если приходили люди добрые, вежливые, старуха согрешит и впустит их в музей, только скажет: (24)«Сейчас всё прибрала, полы вымыла. (25)Снимайте сапоги, идите уж быстрёхонько». (26)И её слушались и, сняв обувь, смиренно входили в дом Пушкина, словно в храм.

(27)Она обладала чудесным даром останавливать время. (28)Проводя

людей по комнатам, давала пояснения. (29)Это не было экскурсией, какие проводят профессиональные экскурсоводы. (30)Это была великолепная народная сказка.

(31)В комнате няни она обычно читала наизусть письма Арины

Родионовны, которые няня писала Пушкину из Михайловского, и в устах рассказчицы они звучали особенно задушевно.

(32)После её ухода Михайловское словно осиротело. (33)Долго не

верилось, что нет уже среди нас старой нянюшки, что уже не услышим мы её ласковых слов: (34)«Вот послушай, сынок, мой совет...».

(35)И прав, конечно, поэт М.А. Дудин, который сказал о ней:

(36)«Александра Фёдоровна – истинное чудо».

это клад, это достояние, переданное нам нашими предшественниками! " Аргументируя свой ответ, приведите 2 примера из прочитанного текста.
(1)…Мама, мама! (2) Я помню руки твои с того мгновения, как я стал сознавать себя на свете. (3) За лето их всегда покрывал загар, он уже не отходил и зимой, - он был такой нежный, ровный, только чуть-чуть темнее на жилочках. (4) А может быть, они были и грубее, руки твои,- ведь им столько выпало работы в жизни,- но они всегда казались мне такими нежными, и я так любил целовать их прямо в тёмные жилочки.
(5) Да, с того самого мгновения, как я стал сознавать себя, и до последней минуты, когда ты в изнеможении, тихо в последний раз положила мне голову на грудь, провожая в тяжёлый путь жизни, я всегда помню руки твои в работе.
(6) Я помню твои руки, несгибающиеся, красные, залубеневшие от студёной воды в проруби, где ты полоскала бельё, когда мы жили одни,- казалось, совсем одни на свете,- и помню, как незаметно могли руки твои вынуть занозу из пальца у сына и как они мгновенно продевали нитку в иголку, когда ты шила и пела – пела только для себя и для меня. (7) Потому что нет ничего на свете, чего бы они погнушались!
(8) Но больше всего, на веки вечные запомнил я, как нежно гладили они, руки твои, чуть шершавые и такие тёплые и прохладные, как они гладили мои волосы, и шею, и грудь, когда я в полусознании лежал в постели. (9) И, Когда бы я ни открыл глаза, ты была всегда возле меня, и ночник горел в комнате, и ты глядела на меня своими запавшими очами, будто из тьмы, сама вся тихая и светлая, будто в ризах. (10) Я целую чистые, святые руки твои!
(11) Оглянись же и ты, юноша, мой друг, оглянись, как я, и скажи, кого ты обижал в жизни больше, чем мать,- не от меня ли, не от тебя, не от него, не от наших ли неудач, ошибок и не от нашего ли горя седеют наши матери? (12) А ведь придёт ли час, когда мучительным упрёком всё это у материнской могилы.
(13)…Мама, мама! (14) Прости меня, потому что ты одна, только ты одна на свете можешь прощать, положи на голову руки, как в детстве, и прости…

дь рассердился, — он вечно был весел и всегда улыбался. (3) Милый Костя! (4) Его давно нет на свете, и я вспоминаю о нем с особенной любовью, как о родном и таком близком человеке, которого не можешь отделить от самого себя.
(5) В детской дружбе заложена какая-то таинственная сила, которая проходит через всю остальную жизнь. (6) Те, кого мы любили в детстве, служат точно путеводными маяками для остального жизненного пути. (7) Моя встреча с Костей окрасила не только мое детство, но и юность дорогими впечатлениями и первым дорогим опытом. (8) С ним вместе мы начали самостоятельную жизнь… (9) Вместе с Костей же явилась и новая книга.
(10) — У меня отец всё романы читает, — рассказывал Костя, коверкая ударение. — (11) И чем страшнее, тем лучше для него. (12) Хочешь, почитаем вместе? (13) Есть "Черный ящик", "Таинственный монах", "Шапка юродивого, или Трилиственник".
(14) Я, конечно, согласился с величайшим удовольствием.
(15) Отец Кости имел привычку перечитывать свои любимые "романы" по нескольку раз, и книги имели очень подержанный вид, а некоторые листы были точно изжеваны теленком…
(16) — Люблю почитать романы, — говорил отец Кости. — (17) Только я по-своему читаю... (18) Меня, брат, никакой сочинитель не проведет. (19) Я сперва прочитаю конец романа, если все благополучно кончилось, ну, тогда я уж с начала за него примусь. (20) Учен я довольно... (21) Прежде, бывало, читаешь-читаешь, а до конца дочитал, — глядь, либо кого убили, либо кто умер. (22) Нет, покорно благодарю!.. (23) Я и без сочинителя знаю отлично, что все мы помрем. (24) Мало ли горя кругом, а тут еще в книге его вычитывай...
(25) Его звали Романом Родионычем. (26) Это был человек маленького роста, с большой кудрявой головой. (27) Он тоже вечно улыбался, как и Костя, — это была фамильная черта. (28) Роман Родионыч был заводским служащим и занимал должность запасчика, то есть заведовал амбарами с хлебом, овсом и разными другими материалами, как сальные свечи, веревки, кожи и проч. (29) Наш завод хотя и был небольшой, но служащих было достаточно. (30) Они все были из крепостных и образование получили в заводской школе. (31) Дальнейшее образование шло "своим умом" и почерпалось главным образом из случайно попадавшихся под руки книг.
(32) Мы сейчас слишком привыкли к книге, чтобы хотя приблизительно оценить ту громадную силу, которую она представляет. (33) Важнее всего то, что эта сила, в форме странствующей книги в коробке офени, сама приходила уже в то далекое время к читателю и, мало того, приводила за собой другие книги… (34) Я сравнил бы эти странствующие книги с перелетными птицами, которые приносят с собой духовную весну. (35) Можно подумать, что какая-то невидимая рука какого-то невидимого гения разносила эти книги по необъятному простору Руси, неустанно сея "разумное, доброе, вечное". (36) Да, сейчас легко устроить домашнюю библиотеку из лучших авторов, особенно благодаря иллюстрированным изданиям; но книга пробивала себе дорогу в самую глухую пору, в доброе старое время ассигнаций, сальных свечей и всякого движения родным "гужом". (37) Здесь нельзя не помянуть добрым словом старинного офеню-книгоношу, который, как вода, проникал в каждую скважину. (38) Для нас, детей, его появление в доме являлось настоящим праздником. (39) Он же руководил и выбором книг и давал, в случае нужды, необходимые объяснения.
(40) Один из таких офеней лично мне невольно доставил большое огорчение. (41) Как все дети, я очень любил рисовать, а у него в коробе среди других сокровищ оказался атлас для самообучения рисованию. (42) Вся беда была в том, что он стоил целых два рубля, — сумма, по тогдашнему счету и по нашему бюджету, громадная…
(43)– Нет, не могу, — заявил отец. — (44) Если рубль, то еще можно, а двух рублей нет.
(45) Я отлично понимал, что значит слово "нет", и не настаивал. (46) Так атлас и ушел в коробе офени к другому, более счастливому покупателю, а мне его жаль даже сейчас. (47) Уж очень хотелось учиться рисовать, а учиться было не по чему.