" с дороги сбился что ли ?"- спросил Старченко у кучера .

(1)Под окном тормознул состав.(2)Я хлопотал по дому и ухом, привычным кжелезнодорожным звукам, отмечал, что состав идет нетяжелый, чтоон не просто затормозил, но вроде бы и остановился. (3)Непереставая мыть картоху, выглянул в окно.(4)Из вагонов начали спускаться люди, к ним подошли двасолдата с винтовками и сержант с наганом. (5)Сбившись в кучу,вагонные люди о чем-то поговорили с охранниками и, прицепивкотелки к поясам, рассыпались в разные стороны.(6)Что за народ? (7)Заключенные, что ли? …(8)«Пленные! – догадался я, – домой возвращаются. (9)Ну чтож – ауфвидерзейн, фрицы! (10)Вот вы и побывали в России,изучили загадочную русскую землю. (11)Нескоро вам, небось,снова захочется сюда, на экскурсию.(12)В дверь раздался стук, заглушенный обивкой.(13)«Битте!» – крикнул я. (14)Дверь дернулась раз, другой,нехотя отворилась. (15)Внутрь метнулся клуб морозного пара.(16)На пороге, сутулясь, остановился крупный мужик, одетый вмногослойное тряпье, заношенное, грязное, украшенное заплатами.(17)Немец, увидев меня в гимнастерке, замер на пороге.(18)Сзади на него надвигалась дверь, наша тяжелая и каверзнаядверь. (19)Внутренне ликуя, я ждал, как она сейчас шибанет фрица,как он окажется прямо передо мной и увидит, что на мне не простогимнастерка, заношенная и грязная, но на гимнастерке еще и дыркиот наград. (20)Во будет потеха!(21)Ему и поддало. (22)И он оказался передо мной, и все, чтонадо и не надо, увидел. (23)Глаза его, в багровых отеках скрасными прожилками, выпучились еще больше, рот, обметанныйтолстой медной щетиной, открылся. (24)И так вот мы постоялидруг против друга какое-то время, и я попробовал по-настоящемунасладиться торжеством победителя. (25)Но чего уж тут и чемнаслаждаться-то – передо мной был в полном смысле поверженныйвраг.(26)– Что ты хочешь? Чего тебе надо? – по-русски спросил ягостя. (27)И он, быстро отцепив от пояса котелок, протянул егомне: – Вассер! Вассер! Вода! Вода! – а сам косился наразбушевавшуюся плиту, на которой, полная картошки, кипела,выплескиваясь, шипела, пузырилась, брызгалась наша кастрюля.(28)Я подцепил ногой табуретку, пододвинул ее к дверцеплиты и жестом пригласил гостя садиться. (29)Он без церемонийподсел к печке, на корточки – так ему было привычней, и протянулруки к дверце.(30)– Ну, как тебя там? – оглядев накрытый стол, спросил я.(31)– Фриц? Курт? Ганс? (32)– Больше я никаких немецких имен непомнил.(33)Мы ели картошку молча.(34)Я набрал в щепотку соли и почти сердито сыпанул ееперед гостем.(35)– Ешь. Так ешь. Стол чистый.(36)– По-русско ешь! – сказал гость, макнул картошку в соль,возвел лицо к потолку, затрясся головой и весь затрясся, всемтуловищем. (37)Большой, неуклюжий в тряпье, неуклюже, по-мужицки и плакал он, роняя в серую соль прозрачные слезы.(38)– Что... что мы наделаль? (39)Я, я ест фашист, слюгаГитлер, слюга фатерлянд...(40)– Бог отвернулся от людей, отвернулся, – утираясьтряпкой, вынутой из недр лоскутья, потупился Иоганн и,поднявшись с табуретки, начал мне кланяться.(41)Я взял у него котелок и высыпал в него из кастрюлиостатки вареных картошек.(42)– Не надо, не надо! – слабо протестовал Иоганн. – Фрау,киндер... я понимайт, последний кусьок.(43)Я накинул шинель и пошел за дочкой в детский сад.(44)Состав еще стоял против окон. (45)В раскрытых дверях,свесив ноги, тесно сидели пленные и что-то ели из котелков. (46)Неодин я такой жалостливый жил в здешней местности.(47)Мне показалось, что из вагона, стоящего против нашейизбушки, кто-то мне помахал, и я, разом на что-то озлясь, сквозьстиснутые зубы выдавил:(48)– Да поезжайте вы, поезжайте вы все отсюда поскорее.(49)Когда я тащил завернутую в старую шаль дочку домой,состава на путях уже не было. (50)Уехали немцы. (51)Домойуехали. (52)Горя на земле убыло...(В. Астафьев. Веселый солдат)

Ну что же я, глупая что ли, отказываться от такого предложения

от­пра­вил­ся бро­дить по лесу до сле­ду­ю­щей осени. (2)Дымка про­во­ди­ла его сер­ди­той бра­нью на бе­ли­чьем языке, хотя он ей ни­ка­ко­го вреда не сде­лал. (3)Но такая уж у белок при­выч­ка: вечно они лезут в чужие дела.

(4)Дымка вы­го­во­ри­ла всё, что, по её мне­нию, по­ла­га­лось, и снова по­пры­га­ла по вет­кам.

(5)А тем вре­ме­нем около ста­рой ели по­слы­ша­лись шаги, че­ло­ве­че­ские го­ло­са…

— (6)Эту, что ли, ва­лить? — спра­ши­вал один голос.

— (7)Эту, а потом вон ту, ря­дыш­ком. (8)Ре­бя­та, глянь­те, не иначе мед­ведь тут зи­мо­вал. (9)Вот бы рань­ше про­ве­дать!

— (10)Он бы тебе про­ве­дал! (11)С чем бы ты на него су­нул­ся? (12)С пилой? (13)Ну, бол­тать не­ко­гда. (14)Бе­рись, ре­бя­та.

(15)В лов­ких руках пила ра­бо­та­ет быст­ро. (16)Про­шло не­сколь­ко минут — и ста­рая ель дрог­ну­ла, на­кло­ни­лась, пошла быст­рее, быст­рее. (17)Тяжёлый удар о землю. (18)Всё!

— (19)Чи­стая ра­бо­та! — ве­се­ло про­го­во­рил мо­ло­дой паренёк и вдруг за­кри­чал: — (20)Ре­бя­та, гляди! (21)Бель­ча­та ма­лень­кие в дупле! (22)И как толь­ко не раз­би­лись. (23)А это что?

(24)Пёстрое пти­чье яичко мельк­ну­ло в воз­ду­хе, уда­ри­лось о ствол ёлки. (25)Дымка вы­ро­ни­ла яйцо, ко­то­рое несла детям. (26)Не до яйца те­перь! (27)На мгно­ве­ние она точно за­сты­ла на ветке: огром­ное чу­до­ви­ще хо­те­ло кос­нуть­ся ели, про­тя­ну­ло руку к дуплу… (28)А там дети, её дети!

(29)Бе­лоч­ка почти сва­ли­лась на землю, про­мча­лась между но­га­ми сто­яв­ших во­круг ёлки людей и скры­лась в дупле. (30)Никто не успел про­мол­вить ни слова, а она уже вы­ско­чи­ла из дупла, держа во рту ис­пу­ган­но­го бель­чон­ка. (31)Про­вор­но за­ки­нув его на спину, опять про­мча­лась под но­га­ми людей и мгно­вен­но ис­чез­ла.

— (32)Ви­да­ли? — вы­го­во­рил на­ко­нец изумлённый паренёк. — (33)Меж паль­цев ско­чит, ровно стра­ху у неё нету. (34)Гляди! (35)Опять!

(36)Дым­ча­тое пу­ши­стое тель­це снова про­мельк­ну­ло под но­га­ми людей и скры­лось в дупле.

— (37)Ловко! — за­сме­ял­ся паренёк. — (38)А я вот её враз шап­кой на­крою! (39)Ой, дядя Сте­пан, чего ты? (40)Боль­но!

— (41)Я те дам, шап­кой! — су­ро­во про­го­во­рил ста­рый пиль­щик. (42)Он с силой дёрнул парня за руку от ёлки. — (43)Не ви­дишь разве? (44)Мать!

— (45)Мать! — тихо по­вто­рил дру­гой пиль­щик. (46)И люди осто­рож­но рас­сту­пи­лись.

(По С. Рад­зи­ев­ской)*

1. Среди пред­ло­же­ний 27—31 най­ди­те пред­ло­же­ния с обособ­лен­ным об­сто­я­тель­ством. На­пи­ши­те но­ме­ра этих пред­ло­же­ний.
2. Среди пред­ло­же­ний 1—6 най­ди­те слож­ное пред­ло­же­ние с со­чи­ни­тель­ной и под­чи­ни­тель­ной свя­зью между ча­стя­ми. На­пи­ши­те номер этого пред­ло­же­ния.
3. За­ме­ни­те сло­во­со­че­та­ние «бе­ли­чье гнез­до» (пред­ло­же­ние 1), по­стро­ен­ное на ос­но­ве со­гла­со­ва­ния, си­но­ни­мич­ным сло­во­со­че­та­ни­ем со свя­зью управ­ле­ние. На­пи­ши­те по­лу­чив­ше­е­ся сло­во­со­че­та­ние.
4. Ука­жи­те ко­ли­че­ство грам­ма­ти­че­ских основ в пред­ло­же­нии 8. Ответ за­пи­ши­те циф­рой.
5. Среди пред­ло­же­ний 16—20 най­ди­те пред­ло­же­ния с од­но­род­ны­ми чле­на­ми. На­пи­ши­те но­ме­ра этих пред­ло­же­ний.

Антонина Андроновна вышла из столовой. Она окинула Елену Петровну хмурым взглядом и спросила с холодком в голосе:– В чём дело?– Здравствуйте, – сказала Елена Петровна, еле сдерживаясь, чтобы не вспылить от обиды за такой приём. – Мне нужно поговорить о вашей дочери.– О дочери?.. – Антонина Андроновна обернулась к Тамаре. – Ты что натворила?Тамара недоумевающе подняла брови:– Я? А что я? Я ничего! Что ты, мама!– Ну, а в чём же тогда дело? – повторила Антонина Андроновна с нетерпением.– Я бы хотела поговорить… посоветоваться с вами, – сказала Елена Петровна, чувствуя, что на лице у неё начинают проступать красные пятна.– Ну что ж, войдите! – со вздохом пригласила Антонина Андроновна. – О чём советоваться-то нам с вами, не знаю… Тамара, иди-ка отсюда.Тамара молча наблюдала эту встречу. Она подошла было к двери послушать, о чём будет разговор, но, встретив насмешливый взгляд Ирины, быстро ушла в столовую.«Жаловаться пришла, – думала она, – Ну и пусть! Не очень испугалась».Антонина Андроновна, жестом пригласив Елену Петровну сесть, уселась первая. Кресло скрипнуло под её тяжестью. Елена Петровна села тоже.– Ваша дочь плохо учится, – сказала учительница. – Она не делает домашних заданий, не учит уроков…Антонина Андроновна посмотрела на неё с удивлением:– А я-то при чём же? Я, что ли, буду за неё уроки учить?– Но вы можете и должны последить за тем, чтобы она готовила уроки.Антонина Андроновна отвернулась, махнув рукой:– Не до того мне. Не до того! Сами управляйтесь.– А разве вам всё равно, как учится ваша дочь? – спросила Елена Петровна спокойно, хотя в глазах уже горели огоньки. – Поймите меня, прошу вас! Я не жаловаться пришла, а просто посоветоваться… Помогите мне!Антонина Андроновна пожала плечами:– Ну уж, голубушка…– Меня зовут Елена Петровна.– Очень хорошо, что вас зовут Елена Петровна, Но уж я вам скажу откровенно, Елена Петровна. Вот, скажем, для примера, моя портниха шьёт мне платье – и помощи никакой не просит. Вот, скажем, приходит монтёр чинить электричество – и тоже помощи не просит. Да и чудно было бы, если бы они помощи просили, ведь они же за свою работу деньги получаю!. А почему же вам надо помогать? Ведь вам тоже деньги платят за то, что вы наших детей учите! Моё дело – кормить ребёнка, одевать. А уж учить – это дело ваше. А если моя дочь плохо учится, значит, вы, голубушка… уж вы меня извините… значит, вы учительница так себе… Неважная вы учительница.Елена Петровна вскочила.– Ваша тупость меня потрясает! – сказала она дрожащим от гнева голосом. – Может быть, я неважная учительница, но вы очень плохая мать!Она с пылающим лицом быстрыми шагами вышла из комнаты. Хлопнула входная дверь.Антонина Андроновна слегка покраснела, глаза её сверкнули.– Ещё чище! Здравствуйте! Теперь уж и мать плохая! Не видали вы плохих-то матерей. Вон по двору детишки бегают: у другого и под носом не промыто, и пуговицы все оборванные… А у моей всё начищено да наглажено. Ишь ты! Это я-то плохая мать!Но вдруг, сообразив, что её никто не слушает, Антонина Андроновна встала и пошла в столовую обедать.