проблема текста

1. ЩавЕль
2. ИзогнУтый
3. ПросверлИт
4. КрасИвее
2.Укажите грамматически правильное продолжение предложения.
Составляя план дипломной работы,
1.Очень важен совет научного руководителя.
2.Необходимы методические рекомендации.
3.Ознакомьтесь с научными трудами предшественников.
4.Возникло сомнение в правильности выбранной темы.

Расписание
Справа
Перевод
Левобережный
Беспринципный
Излучение
Контригра
Жалостливый
Въезд

В 70-е годы хх века иллюзии " социализма с человеческим лицом" помогите с проблемой текста.

В 70-е годы XX века иллюзии «социализма с человеческим лицом» исчерпались и началась третья волна эмиграции. Но еще большее число людей ушло во «внутреннюю эмиграцию» . Гуманитарии старались сосредоточиться на темах далекого прошлого, чтобы избежать контакта с «великой направляющей силой — Коммунистической партией» , или на зарубежной тематике: под видом разоблачения «гнилой буржуазной идеологии» авторы пытались хоть что-то рассказать о зарубежном искусстве и философии.

Я тоже оказалась во внутренней эмиграции: мы, поэты, художники, музыканты, собирались по домам, где устраивались выставки, литературные и музыкальные вечера и обсуждалась текущая жизнь. Обменивались самиздатом и ксерокопиями со всяких запрещенных или недоступных книг. В это число входили вообще все интересные книги. Фильмы смотрели на «спецпросмотрах» , куда удавалось протиснуться вместе с кем-нибудь, кто был туда допущен.

В 70-е было понятие «нетленка» , быстро ставшее ироническим: оно означало то, что было сделано не для заработка, а для «вечности» : книги, писавшиеся «в стол» , фильмы, снимавшиеся «на полку» , картины, которые нельзя было выставить.

Но это время, которое со стороны может показаться невыносимым, имело свои большие плюсы. Сладость запретного плода породила энтузиазм познания: мое поколение в целом образованнее и предыдущих, и последующих. Это благодаря появлению копировальных машин. Каждая попадавшая в Москву книга (а попадали они только в Москву и частично доходили до Ленинграда) распространялась тысячами копий. Так что от Кьеркегора, Ницше, Юнга, Штайнера до Владимира Набокова все было изучено.

Многие учили иностранные языки, с тем чтобы читать тексты, не переведенные на русский. Предыдущие советские поколения были лишены возможности знать что-либо, не попадавшее в официальный набор, последующие, живущие в 90-х, оказались в ситуации лени: когда есть все, делаешь то, что нужно по работе, а в оставшееся от зарабатывания денег время «отрываешься» : клуб, бар, ресторан, шоппинг, телевизор, курорт. На самосовершенствование, постижение смысла жизни, неоплачиваемое творчество не остается ни сил, ни времени.

(По Т. Щербина)

не жалеет, улыбается извинительно, шагает дальше по тропинке памяти и время от времени говорит очень важное для меня и для себя: – Ну ладно, тогда голодуха, тяжелое время, сироты понятно откуда брались, а теперь-то, теперь? И я как бы выплывала из Лепестиньиной жизни в свою, и ко мне будто бы подбегали шепелявая Зина Пермякова – поет «Очи черные, очи страстные», жалельщица моя Анечка Невзорова, тезка полководца Саша Суворов, Коля Урванцев, уснувший после приступа боли у меня на коленях, брат и сестра Миша и Зоя Тузиковы, которых ни за что нельзя разлучать, и Женечка Андронова, и Костя Морозов, и Леня Савич, и все-все-все. Простой Лепестиньин вопрос, который она повторяла то и дело, вызывал во мне смутную, необъяснимую тоску. Ведь я знала ответ на этот вопрос, про каждого из ребят могла сказать, по какой причине остался он один. А вот про всех сразу не могла, нет, не могла твердо и уверенно ответить, что дело обстоит так-то и так-то. Что главная суть проблемы кроется в том-то и том-то. Тогда – голод, говорила Лепестинья, тогда – трудно, тогда – война. Но теперь-то? Не голод, не война. Нетрудно, в общем, жить. И что? Дети без родителей – вот они, у меня за плечом. И я еду вызнавать подробности. Выяснять, как и чем мы должны помочь. Мы не матери и отцы, а всего только учителя. Вопрос Лепестиньин правомерен, да, правомерен. И понятно, почему Дзержинский, назначенный воевать с бандитами и врагами, занялся беспризорниками. Понятна слава Макаренко с его колонией. Понятно сиротство страшной войны, когда я еще даже не родилась, – это мне все понятно. Непонятно, почему сироты есть теперь. Катастрофы, беды, смерти – это осознать можно, без них мира нет. Но сиротство – оно непостижимо, потому что так просто: детям – всем детям! – нужны родители. Если даже их нет. – Хочу посмотреть нынешний детдом, – отвлекалась от своего рассказа Лепестинья. – Небось совсем другое дело! – И вдруг сказала: – Всю жизнь ребеночка иметь хотела, да бог не дал! А кому не надо, дает! – Толкнула меня легонько локтем. – Отдай-ка мне одного, а, девка?← Часть 2. Глава 11.Часть 2 → Замечали ли вы, что порой совершенно непонятным образом, неизвестно как и почему вы предполагаете дальнейший ход событий, и события поворачиваются именно так, как вы думали. Человек говорит слова, которые вы от него ждете. Или вы входите в дом и встречаете там обстановку, которая когда-то именно такой вам и представлялась. Отчего это? Почему? Может, и впрямь в воздухе движутся какие-то волны, передающие не только знания, но и чувства, мысли, даже намерения? И есть что-то таинственное в передвижении этих частиц, преодолевающих не только расстояние, но и время.

Почему? По тому, что ребенок хочет верить в чуда. Что может быть чудом для детей, живущих в приюте. Главных героев текста хоть и ребенок, но уже очень сильный человек. Он пытается подарить чудо сестре с помощью семейных фотографий, раз в месяц он ей напоминает, что они не одиноки. Но с течением времени на фотографиях остается только главный герой и его сестра Людочка. Это не сломала мальчика, он показует свою стойкость. Проблема текста мужество. Мальчик пытается огородить сестру от происходящих несчастий : потеря мамы, отца, отказ тети забрать их к себе из приюта в Москву. Будучи покинутым родными людьми главный герой переживает происходящие в стороне не показует маленькой сестре слабость, он не держит зла на тетю ,он все понимает. Мальчик должен быть опорой сестры в особенности, когда они остались одни. Он должен ее защитить, должен заполнить в их маленькой семье пустоту одиночества.

Мальчик действительно очень мужественный человек. Он сможет стать достойным мужчиной.

Уже давно я замечаю, что в любом обществе, в любой компании когда-нибудь появляется и обращает на себя внимание один интересный типаж. Это молодой "человек, имеющий доброе сердце" (как его можно характеризовать), однако не имеющий в себе более ничего, кроме доброго сердца, и прежде всего не имеющий интереса и внимания к окружающим.
Он уверен, что его доброго сердца хватит, чтоб быть в этом мире всегда довольным и счастливым. Он так уверен в успехе своего дара, что пренебрёг всяким другим средством, запасаясь в житейскую дорогу.
Этот человек чрезвычайно склонен, например, внезапно полюбить, подружиться и совершенно уверен, что все его тотчас полюбят взаимно, собственно за один тот факт, что он всех полюбил. Его доброму сердцу никогда и не снилось, что мало полюбить "горячо", что нужно еще постараться, чтобы тебя полюбили в ответ, без чего всё пропало, без чего жизнь не жизнь и его любящему сердцу, и тому несчастному, которого оно наивно избрало предметом своей неудержимой привязанности.
Если этот человек заведёт себе друга, то друг у него тотчас же обращается в домашнюю мебель, во что-то вроде плевательницы. Всё, всё, какая ни есть внутри дрянь, как говорит Гоголь, всё летит с языка в дружеское сердце. Друг обязан всё слушать, всему сочувствовать и не навязываться в ответ со своей собственной заботой. Обманут ли господин с добрым сердцем в жизни, обманут ли в любви, проигрался ли в карты - в неё без удержу все свои пустяки, часто вовсе не замечая, того что у друга лоб трещит от какой-либо собственной беды.
Полюбит ли он женщину - он тысячу раз оскорбит ее своим искренним, "натуральным" характером, прежде чем заметит это в своём любящем сердце; прежде чем заметит (если только он способен заметить), что эта женщина уже чахнет от любви его, что ей уже гадко, противно быть с ним и что он отравил всё её существование благодаря бесцеремонным наклонностям своего любящего сердца.
Заметим, что не среди многих людей, а только в углу, в узком кружке, обычно формируется это прекрасное произведение натуры, в котором всё натурально, всё чистый самородок, без узды и без удержу. Забывает да и не подозревает такой человек при общих интересах, в сочувствии к другим и к их требованиям, а не в равнодушии, не в уединении может отшлифоваться в драгоценный, неподдельный блестящий алмаз его единственный клад, его капитал, его доброе сердце!