орать на всю иванскую
5-9 класс
|
Орать на всю Ивановскую - фразеологизм: произошел в старину, когда глашатай в Москве орал на всю Ивановскую площадь, сообщая о новых княжеских указах. Сейчас употребляется в значении "возвещать о чем-то всему народу", "громко кричать"
Другие вопросы из категории
Себя не проведешь. 4. Увлечь за собой. 5. Таить в себе. 6. Постоять за себя. 7. Не дать себя в обиду.
Варианты ответов: 1. Быть настороже,опасаться чего-либо.. 2. упрямиться. 3. абсолютно ничего не понимать. 4. стыдно,не хочется слушать что-либо
Читайте также
КАТУШКУ, ВО ВСЮ ПРЫТЬ, НА ВСЯКИЙ СЛУЧАЙ, ВСЯКОЕ ЛЫКО В СТРОКУ, САМ СЕБЕ ХОЗЯИН, САМИ С УСАМИ, В САМЫЙ РАЗ, САМ НЕ СВОЙ, ИНОЕ ДЕЛО
Растолкуйте фразеологизмы
Мир детства расширялся стремительно и ежедневно.И злое и доброе детская душа впитывает одинаково жадно,дурные и хорошие впечатления запоминаются одинаково ярко на всю жизнь.А.С.Пушкин писал:"Говорят, что несчастье хорошая школа,но счастье есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному..." Равное,доброе отношение взрослого к ребенку не противоречит требовательности и строгости.Детские воспоминания всегда определенны и образны, но каждому из людей запоминается что-то больше, что-то меньше. Если взять весну, то, наверно, почти всем запомнились ощущения, связанные с такими занятиями как установление скворечника с отцом,дедом или старшим братом.Некая неуловимая грань при переходе одного состояния в иное, порой противоположное, больше всего и волнует в детстве. Дети - самые тонкие ценители таких неуловимо-реальных состояний. Но и взрослым известно, что самая вкусная картошка чуть-чуть похрустывающая, на грани сырого и испеченного. Доли секунды перед прыжком через препятствие, момент, когда качели еще двигаются вверх, но вот-вот начнется обратное движение, миг перед падением в воду или в солому - все это рождает непонятный восторг счастья и жизненной полноты.
трубы, помогал слесарям. Он не чурался никакого труда, одинаково весело спешил и за гаечным ключом и за пачкой «Беломора», держал, где просили, долбил, где приказывали, но принципов своих не нарушал. И с самого начала поставил в известность бригаду:
— Только я, это… Не курю. Вот. Лучше не предлагайте.
— Чахотка, что ли?-участливо спросил старший.
— Спортом занимаюсь. Это. Легкая атлетика. Говорил Артем всегда скверно и хмуро стеснялся. Ему мучительно не хватало слов, и спасительное «это» звучало в его речах чаще всего остального. Тут была какая-то странность, потому что читал Артем много и жадно, письменные писал не хуже других, а с устным выходила одна неприятность. И поэтому Артем еще с четвертого класса преданно возлюбил науки точные и люто возненавидел все предметы, где надо много говорить. Приглашение его к доске всегда вызывало приступ веселья в классе. Остряки изощрялись в подсказках, зануды подсчитывали, сколько раз прозвучало «это», а самолюбивый Артем страдал не только морально, но и физически, до натуральной боли в животе.
— Ну, я же с тобой нормально говорю? — жаловался он лучшему другу Жорке Ландысу. — И ничего у меня не болит, и пот не прошибает, и про этого… про Рахметова могу рассказать. А в классе не могу.
— Ну, еще бы. Ты у доски помираешь, а она гляделки пялит.
— Кто она? Кто она?-сердился Артем.-Ты, это… Знаешь, кончай эти штучки.
Но она была. Она появилась в конце пятого класса, когда в стеклах плавилось солнце, орали воробьи, а хмурый Григорий Андреевич — классный руководитель, имеющий скверную привычку по всем поводам вызывать родителей, — принес микроскоп.
Собственно, она существовала и раньше. Существовала где-то впереди, в противном мире девчонок и отличников, и Артем ее не видел. Не видел самым естественным образом, будто взгляд его проходил сквозь все ее косички и бантики. И ему жилось хорошо, и ей, наверное, тоже.
До конца мая в пятом классе. До того дня, когда Григ принес микроскоп и забыл предметные стекла.
— Не трогать, — сказал он и ушел.
А Артем остался у доски, поскольку был дежурным и не получил разрешения сесть на место. Григ задерживался, класс развлекался, как мог, и скоро с «Камчатки» к доске стала летать пустая сумка тихого отличника Вовика Храмова. Вовик не протестовал, увлеченный берроузовским «Тарзаном», сумку швыряли через весь класс, Артем картинно ловил ее и кидал обратно. И так шло до поры, пока он не сплоховал, и не угодил сумкой в микроскоп.
Григ вошел, когда микроскоп грохнулся на пол. Класс замер, «Камчатка» пригнулась к партам, отличники съежились, а остальное население в бесстрашном любопытстве вытянуло шеи. Пауза была длинной; Григ поднял микроскоп, и в нем что-то зазвенело, как в пустой бутылке.
— Кто? — шепотом спросил Григ.
Если б он закричал, все было бы проще, но тогда Артем так бы и не узнал, кто такая она. Но Григ спросил тем самым шепотом, от которого в жилах пятиклассников вся кровь свернулась в трусливый комочек.
— Кто это сделал?
— Я! — звонко сказала Зиночка. — Честное-пречестное, но не нарочно.
Именно в тот миг Артем понял, что она — это Зина Коваленко. Понял сразу и на всю жизнь. Это было великое открытие, и Артем свято хранил его в тайне. Это было нечто чрезвычайно серьезное и радостное, но радость Артем не спешил реализовать ни сегодня, ни завтра, ни вообще в обозримые времена.
Товарищ молодости - друг на всю жизнь в истории поэтов.
"играть в бирюльки"," лезть на рожон", " из молодых да ранних"," из мухи делать слона"," индюк надутый", " искра божья"