Помогите с этими вопросами, задали на урок Опд. В развёрнутом виде пожалуйста, так как буду отвечать в устной форме.

Укажите правильную морфологическую харак-тику слова ДРУГОМУ

напишите сочинение на тему ЖИЗНЬ СОВРЕМЕННОЙ МОЛОДЁЖИ
ПЛИЗ

слов иностранного языка. Попробуйте найти не которые черты сходства и различия в транскрибирований слов, к которому обращаются на уроках русского и иностранного языков . Сделайте вывод! (Помогите срочно надо!)

эпитетов".
(1)Всё началось на перемене перед шестым уроком. (2)Лена Болдырева, томная, пышноволосая красавица, закапризничала:

(3) – Слушайте, люди, меня уже достала эта химия!

(4)Кто-то в тон ей произнёс с плачущей интонацией:

(5) – А кого она не достала!

(6)Этих реплик хватило для того, чтобы суматошная, искрящаяся мысль о побеге с урока вспыхнула, будто порох. (7)Наш одиннадцатый «А» считался образцовым классом, в нём учились восемь отличников, и было нечто забавно-пикантное в том, что именно мы, добропорядочные, примерные дети, странной, необычной выходкой поразим учителей, украсив тусклую однотонность школьных будней яркой вспышкой сенсации. (8)От восторга и тревоги ёкало сердце, ещё никто не знал, во что выльется наше приключение, но обратной дороги уже не было. (9)Мы двинулись к дверям, Васька Попов выглянул в коридор и доложил, что там никого нет.

(10) – Только, народ, чтобы всем коллективом! – предупредил нас Витёк Носков.

(11)Честно говоря, мне сбегать с урока особого резона не было, так как у меня по химии за полугодие выходила спорная четвёрка, но воля коллектива выше личных интересов. (12)Я направился к дверям. (13)В классе оставался только Петруха Васильев, он спокойно, ни на кого не обращая внимания, что-то писал в тетради.

(14) – Василёк, ты чего присох?! – крикнул Носков. (15) – Времени, понимаешь, в обрез: весь класс когти рвёт…

(16) – А я разве не пускаю вас! – ответил Петруха.

(17) – У Дмитрия Ивановича Менделеева тоже есть фанаты! – ехидно пропела Лена Болдырева.

(18)Носков злобно сощурился:

(19) – Петруха, против коллектива идёшь!

(20) – Я что-то не так делаю? (21)Вам не надо – вы ухóдите, мне надо – я остаюсь.

(22) – Кончай, говорю, писать и давай собирайся…

(23) – Он, небось, кляузу на нас уже строчит! – опять сострила Болдырева.

(24) – Петруха, трус, предатель!

(25)Петруха беспокойно посмотрела на хмуро насупившегося Носкова, но ничего не ответил.

(26) – Хочешь пробиться в любимчики за счёт остальных? (27)Знай: подхалимов нигде не любят! (28)Так что вы взвесь, что тебе дороже: оценка за полугодие или наше отношение! – грозно промолвил Носков. (29)Стало тихо, и в этой напряжённой тишине отчётливо прозвучал голос Васильева:

(30) – Я никуда не пойду!

(31) – Ну смотри! – сказал Носков и с непримиримой злостью посмотрел на отступника.

(32)Но внезапно от нас отделился Игорь Елисеев. (33)Он сел на своё место, рядом с Петрухой, и стал доставать из портфеля учебники.

(34) – А ты чего, Гарри? – недоуменно спросил Носков.

(35) – Я тоже остаюсь…

(36) – Друга, что ли, спасаешь? – Носков хмыкнул.

(37) – У его матери инфаркт был, начнётся канитель с нашим побегом – её в школу начнут дёргать…(38)Бог знает, чем это кончится! – ответил Елисеев.

(39) – Хоть бы химичка тебя спросила и закатила пару! – прорычал Носков и плюхнулся на свой стул. (40)Все остальные, разочарованно охая, вернулись на свои места. (41)Передо мной сидели Васильев и Елисеев. (42)Я видел, как Петруха посмотрел на Игоря, листавшего учебник, задержал на нём свой взгляд и легонько тронул его за локоть…

(43)А Елисеева на самом деле спросили про гидролиз солей, и он получил пятёрку.

(По Н.Татаринцеву)

изгороди,шиповник,огороды,сады и нежно видимая дорога. Всё спало с открытыми глазами,тайно рассматривая проходящую девушку.Она шла,торопясь покинуть селение.Тропинка,то падая,то взбираясь на склон,привела к морю.Ассоль села,подобрав ноги.Вдруг на горизонте показался корабль.Разбрасывая весельн,он пылал,как вино,роза,кровь,уста,алый бархат и пунцовый огонь.

Андрей увидел, как из узких вагонных дверей с вертикальными неудобными ступенями какие-то женщины в белых халатах, военные в бушлатах и сапогах и просто люди в темных ватниках выносили детей и ставили, сажали, а то и клали тут же у рельсов на землю.
--Блокадные… Ленинградские… Из Вологды привезли…- было произнесено в толпе, рядом с Андреем.
Никто никак не среагировал на эти слова. Все знали, что такое блокада и что такое Ленинград. Но было в детях что-то такое, что люди, и не слышавшие последних слов, останавливались и замирали, не в силах оторвать глаз. А на ними подходили всё новые и так стояли, выстроившись на краю платформы и забыв про свой поезд.
Люди видели на войне всё. Их ничем ни удивить, ни поразить было нельзя. Но вот они смотрели, а кто бы посмотрел на них: столько боли, скорби, мучительной жалости, потрясения, страдания, но и горькой радости было в их глазах. Ибо, хоть это были дети войны, жалкие обгарки на черном пепелище, но это были живые; дети, спасенные и вынесенные из гибельного пламени, а это означало возрождение и надежду на будущее, без чего не могло быть дальше жизни и у этих, также разных на платформе людей.
Дети тоже были разные. Но что-то их всех объединяло. Не только необычный цвет лица, сливавшийся с выпавшим снегом, не только глаза, в которых застыл, будто заморозился, навсегдашний ужас блокады, не только странные неразомкнутые рты. Было в них ещё одно, общее—и в облике, и в тех же лицах, и в губах, и в глазах, и ещё в чём-то, что рассмотреть можно было лишь не поодиночке, а только когда они все вместе, и что выражалось в том, как вели они себя по отношению друг к другу и к взрослым, как стояли, как брались за руки, выстраивались в колонну,--и можно выразить так: дети войны. Страшное сочетание двух противоестественных, невозможных рядом слов. Дети здесь своим присутствием выражали самую низкую, самую адскую, разрушительную сущность войны: она била в зародыше, в зачатке по всем другим детям, которые не были рождены, по всем поколениям, которых ещё не было.