Он смире до поры.летит молчит,лежит молчит;когда умрет тогда

существительное+существительное,прилагательное+существительное,

рассказ путешествие на голубе

ведут.

3. Кто по елкам ловко скачет и взлетает на дубы?Кто в дупле орешки прячет, сушит на зиму грибы?

4. Стоят в поле сестрички: желтый глазок, белые реснички.

5. Кошка спит, а мышку ждет.

6. Не разгрызешь ореха, не съешь ядра.

трубы, помогал слесарям. Он не чурался никакого труда, одинаково весело спешил и за гаечным ключом и за пачкой «Беломора», держал, где просили, долбил, где приказывали, но принципов своих не нарушал. И с самого начала поставил в известность бригаду:

— Только я, это… Не курю. Вот. Лучше не предлагайте.

— Чахотка, что ли?-участливо спросил старший.

— Спортом занимаюсь. Это. Легкая атлетика. Говорил Артем всегда скверно и хмуро стеснялся. Ему мучительно не хватало слов, и спасительное «это» звучало в его речах чаще всего остального. Тут была какая-то странность, потому что читал Артем много и жадно, письменные писал не хуже других, а с устным выходила одна неприятность. И поэтому Артем еще с четвертого класса преданно возлюбил науки точные и люто возненавидел все предметы, где надо много говорить. Приглашение его к доске всегда вызывало приступ веселья в классе. Остряки изощрялись в подсказках, зануды подсчитывали, сколько раз прозвучало «это», а самолюбивый Артем страдал не только морально, но и физически, до натуральной боли в животе.

— Ну, я же с тобой нормально говорю? — жаловался он лучшему другу Жорке Ландысу. — И ничего у меня не болит, и пот не прошибает, и про этого… про Рахметова могу рассказать. А в классе не могу.

— Ну, еще бы. Ты у доски помираешь, а она гляделки пялит.

— Кто она? Кто она?-сердился Артем.-Ты, это… Знаешь, кончай эти штучки.

Но она была. Она появилась в конце пятого класса, когда в стеклах плавилось солнце, орали воробьи, а хмурый Григорий Андреевич — классный руководитель, имеющий скверную привычку по всем поводам вызывать родителей, — принес микроскоп.

Собственно, она существовала и раньше. Существовала где-то впереди, в противном мире девчонок и отличников, и Артем ее не видел. Не видел самым естественным образом, будто взгляд его проходил сквозь все ее косички и бантики. И ему жилось хорошо, и ей, наверное, тоже.

До конца мая в пятом классе. До того дня, когда Григ принес микроскоп и забыл предметные стекла.

— Не трогать, — сказал он и ушел.

А Артем остался у доски, поскольку был дежурным и не получил разрешения сесть на место. Григ задерживался, класс развлекался, как мог, и скоро с «Камчатки» к доске стала летать пустая сумка тихого отличника Вовика Храмова. Вовик не протестовал, увлеченный берроузовским «Тарзаном», сумку швыряли через весь класс, Артем картинно ловил ее и кидал обратно. И так шло до поры, пока он не сплоховал, и не угодил сумкой в микроскоп.

Григ вошел, когда микроскоп грохнулся на пол. Класс замер, «Камчатка» пригнулась к партам, отличники съежились, а остальное население в бесстрашном любопытстве вытянуло шеи. Пауза была длинной; Григ поднял микроскоп, и в нем что-то зазвенело, как в пустой бутылке.

— Кто? — шепотом спросил Григ.

Если б он закричал, все было бы проще, но тогда Артем так бы и не узнал, кто такая она. Но Григ спросил тем самым шепотом, от которого в жилах пятиклассников вся кровь свернулась в трусливый комочек.

— Кто это сделал?

— Я! — звонко сказала Зиночка. — Честное-пречестное, но не нарочно.

Именно в тот миг Артем понял, что она — это Зина Коваленко. Понял сразу и на всю жизнь. Это было великое открытие, и Артем свято хранил его в тайне. Это было нечто чрезвычайно серьезное и радостное, но радость Артем не спешил реализовать ни сегодня, ни завтра, ни вообще в обозримые времена.

"Каким должен быть учитель", взяв в качестве тезиса данное вами определение. Аргументируя свой тезис, приведите 2 примера-аргумента, подтверждающих ваши рассуждения: 1 пример-аргумент приведите из текста,а второй из вашего жизненного опыта.
Объем сочинения должен составлять не менее 70 слов
ниже текст)
(1)Я резко обернулась и увидала дикое: молча, злобно, неумело Сева Агапов колотил Аллочку Ощепкову, а та сопротивлялась точно кошка — так же молча, злобно и неумело.
(2)Я подскочила к Севе, встряхнула его, чтобы он опомнился, пришёл в себя, дёрнула за руку, и без всякого перехода, с той же яростью Сева стал бить по моей руке свободным кулаком, грязно ругаясь.

(3)Я, ошеломлённая, приговаривала на его удары:
— (4)Сева! (5)Севочка! (6)Сева!
(7)Сильным драчливым движением он обрушился всем телом на мою руку и вырвался.
(8)Дверь хлопнула, а я заплакала. (9)От неожиданности, страха, бессилия. (10)3авыла полный голос. (11)Что делать, я тогда была начинающим учителем и часто плакала. (12)Мне многое было внове, а это — страшней всего — недетская детская брань.
(13)Теперь-то, десять лет спустя, пройдя многое и хлебнув разного, отвыкнув от слез и привыкнув к жёсткости подлинной правды, я твердо знаю, что учитель должен уметь погрузиться в человека и не всегда — далеко не всегда! — там, в глубине, найдет он благоухающие цветы, порой бывает как раз наоборот. (14)Но не надо пугаться! (15)Надо браться за дело, закатав рукава. (16)Надо брать в руки мотыгу и, несмотря на тягость и грязь, спотыкаясь, заходя в тупики и снова возвращаясь, осушать болото, пока на его месте не зацветут сады!
(17)Нет стыдных положений, есть стыдное — или стыдливое — отношение к делу, и я не раз ощущала особый прилив чистоты и ясности, с упоением вышвыривая из самых потайных закоулков детских душ дрянное, подлое, низменное, которого, кстати сказать, не так уж и мало едва ли не в каждом человеке.
(18)Испуг и паника не самый лучший выход из положении для учителя, который услышал ругань или увидел гадость. (19)Давай-ка за дело, да лучше втихомолку, но по-настоящему, без суеты и восклицаний!
(20)Самое тяжкое а учителе, самое неизлечимое — коли он трясется за свой престиж, боится признать ошибку да еще в ошибке упрямится. (21)Этот камень тяжек, и самый для учителя тяжкий грех валить, пользуясь авторитетом профессии, с больной головы на здоровую, да ещё ежели голова эта малая, ученическая...
(22)Повторю снова, что это — мое нынешнее понимание проблемы, когда слёзы мои пересохли, но не оттого, что иссяк родник, а оттого, что стала сдержаннее, а любовь моя разумней и сердце, выходит, опытней.
(23)Тогда же Севина брань — точно залпы расстрела.
(24)Но я отревела своё, подсунула снова лицо под ледяную струйку, приложила мокрый платок к Аллочкиным синякам, и вышли мы с ней в коридор, чтобы отвечать перед педсоветом. (25)Алла — за пожар, я — за судьбу первого «Б».
(По А. Лиханову.)