Придумать 3-4 предложения о том, что я люблю, Русский язык 2 класс
10-11 класс
|
Я люблю лето
Я люблю читать
я люблю отдыхать
Я люблю сою кошку. Я очень люблю лето. Я люблю помогать всем и всюду.. ну вот как то так :D
Другие вопросы из категории
"Литераторы часто используют обращение, которые отражают свойственные разговорной речи интонации нежности, участия"
Не менее 70 слов
Читайте также
(ЗА)ТО, что вы не разделяете его убеждений.
2) (ПО)ТОМУ, что говорил дед, ясно было, что он доволен Витькой, и (ОТ)ЭТОГО хорошо становилось на душе.
3) Он труженик и (ПО)ЭТОМУ успешен, (ЗА)ТО честолюбив не в меру.
4) Вода в заливе отличается чрезвычайной солёностью, а ТАК(ЖЕ) плотностью, (ПО)ЭТОМУ удары волн здесь гораздо сокрушительнее, чем в море.
м великим то наше право на это основывается не на том будто русский дательный величественнее и красивее чем соответствующие формы других языков или будто в русском языке больше слов чем в других языках а только на том что формы и слова русского языка это формы и слова великого народа корифеев русской литературы создателей нашей изумительной по ее духовной мощи и красоте культуры.
начинаем наслаждаться богатством собственной личности, которая нам вдруг открывается. Это бесконечно далеко от эгоизма, от погружения в себя. Это постижение в себе того нового, высокого, что раньше было как бы «зашторено»… Но это не всё: смысл общения с литературой, искусством и в том, что мы делаемся богаче ещё на одну жизнь, на жизнь художника, который это создал. Я написал сейчас «ещё на одну жизнь». Но нет! Не на одну, а на миллион жизней, потому что художник выразил, высказал то, что волновало миллионы его современников. В его симфонии, картине, романе – надежда, тоска, боль, радость миллионов людей. Поэтому и становимся мы богаче на миллион жизней. Наши сердце и ум наполняются духовным опытом веков и поколений… Хороший читатель – соавтор писателя. Его духовная жизнь, соприкасаясь с миром Пушкина, Стендаля или Толстого, окрыляется, и он видит то, чего не видел раньше. А ведь ради этого и работает писатель. Чтобы научить видеть. Я написал сейчас «духовная жизнь». А доступна ли она любому человеку?.. Формы духовной жизни, как и формы творчества, бесконечно разнообразны. Духовная жизнь – это общение с людьми, искусством, осенним лесом и с самим собой. Мы духовны, когда беседуем о чём-то дорогом с товарищем, доверяя его уму и сердцу. Мы высоко духовны, когда чувствуем бесценность жизни и хотим оставить в мире скромный отпечаток собственной личности… И мы духовны, когда, перечитывая любимый том, понимаем его по-новому.
пора.Поет о том,что скоро землю укроет белый пушистый снег.По небу плывут серые тучи.Только ветер шуршит сухими листьями и поёт.Птицы летять зимовать на юг.Опустели лесные поляны.Звери готовятся к зиме.
Только, пожалуйста, дайте полный, четкий и композиционно стройный ответ.
Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.
Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.
Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.
Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:
– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?
– Что вы, Сергей Васильевич?
– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!
И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:
– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?
Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.
Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.
У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:
“Многоуважаемый Господин Седых!
Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.
С уважением к Вам С. Рахманинов”. (А. Седых. Далекие, близкие).