Помоги N 38 39 40!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

мальчика. (2)Слепая Анна Федотовна стояла на пороге кухни, не видя, но точно зная, что ребятишки застенчиво жмутся у порога. – (3)Проходите в комнату и рассказывайте, по какому делу пришли, – сказала она. – (4)Ваша внучка Таня рассказала, что у вас на войне убили сына и что он вам писал письма. (5)А мы взяли почин: «Нет неизвестных героев». (6)И ещё она сказала, что вы ослепли от горя. (7)Мальчик выпалил всё одним духом и замолчал. (8)Анна Федотовна уточнила: – (9)Сын успел написать всего одно письмо. (10)А второе написал после его смерти его товарищ. (11)Она протянула руку, взяла с привычного места папку и открыла её. (12)Дети недолго пошушукались, и большая девочка сказала с нескрываемым недоверием: – (13)Это же всё ненастоящее! – (14)Правильно, это копии, потому что настоящими письмами я очень дорожу, – пояснила Анна Федотовна, хотя ей не очень-то понравился тон. – (15)Откройте верхний ящик комода. (16)Достаньте деревянную шкатулку и передайте её мне. (17)Когда ей положили на руки шкатулку, она открыла её, бережно достала бесценные листочки. (18)Дети долго разглядывали документы, шептались, а потом мальчик нерешительно сказал: – (19)Вы должны передать эти документы нам. (20)Пожалуйста. – (21) Эти письма касаются моего сына, почему же я должна передать их вам? – почти весело удивилась она. – (22)Потому что у нас в школе создают музей ко Дню великой Победы. – (23)Я с удовольствием отдам вашему музею копии этих писем. – (24)А зачем нам ваши копии? – с вызывающей агрессией вдруг вклинилась в разговор старшая девочка, и Анна Федотовна подивилась, каким официально-нечеловеческим может стать голос ребёнка. – (25)Музей не возьмёт копии. – (26)Не возьмёт, и вы не берите. – (27)Анне Федотовне очень не понравился этот тон, вызывающий, полный непонятной для неё претензии. – (28)И пожалуйста, верните мне все документы. (29)Они молча отдали ей письма и похоронку. (30)Анна Федотовна ощупала каждый листок, удостоверилась, что они подлинные, аккуратно сложила в шкатулку и сказала: – (31)Мальчик, поставь шкатулку на место. (32)И задвинь ящик плотно, чтобы я слышала. (33)Но слышала она сейчас плохо, потому что предыдущий разговор сильно обеспокоил её, удивил и обидел. – (34)Трус несчастный, – вдруг отчётливо, с невероятным презрением сказала большая девочка. – (35)Только пикни у нас. – (36)Всё равно нельзя, – горячо и непонятно зашептал мальчик. – (37)Молчи лучше! – оборвала его девочка. – (38)А то мы тебе такое устроим, что наплачешься. (39)Но и этот громкий голос пролетел, видимо, мимо сознания Анны Федотовны. (40)Она ждала скрипа задвигаемого ящика, вся была сосредоточена на этом скрипе и, когда наконец он раздался, вздохнула с облегчением: – (41)Ступайте, дети. (42)Я очень устала. (43)Делегация молча удалилась. (44)Горечь и не очень понятная обида скоро оставили Анну Федотовну... (45)Вечером внучка как обычно читала ей письмо сына, но Анна Федотовна вдруг проговорила: – (46)Он чего-то не хотел, а они грозились, пугали его. (47)Таня! (48)Загляни в шкатулку! – (49)Нету, – тихо сказала Таня. – (50) И похоронка на месте, и фотографии, а писем нет. (51)Анна Федотовна прикрыла слепые глаза, напряжённо прислушалась, но душа её молчала, и голос сына более не звучал в ней. (52)Он угас, умер, погиб вторично, и теперь уже погиб навсегда. (53)Письма, пользуясь её слепотой, вынули не из шкатулки – их вынули из её души, и теперь ослепла и оглохла не только она, но и её душа…

дь рассердился, — он вечно был весел и всегда улыбался. (3) Милый Костя! (4) Его давно нет на свете, и я вспоминаю о нем с особенной любовью, как о родном и таком близком человеке, которого не можешь отделить от самого себя.
(5) В детской дружбе заложена какая-то таинственная сила, которая проходит через всю остальную жизнь. (6) Те, кого мы любили в детстве, служат точно путеводными маяками для остального жизненного пути. (7) Моя встреча с Костей окрасила не только мое детство, но и юность дорогими впечатлениями и первым дорогим опытом. (8) С ним вместе мы начали самостоятельную жизнь… (9) Вместе с Костей же явилась и новая книга.
(10) — У меня отец всё романы читает, — рассказывал Костя, коверкая ударение. — (11) И чем страшнее, тем лучше для него. (12) Хочешь, почитаем вместе? (13) Есть "Черный ящик", "Таинственный монах", "Шапка юродивого, или Трилиственник".
(14) Я, конечно, согласился с величайшим удовольствием.
(15) Отец Кости имел привычку перечитывать свои любимые "романы" по нескольку раз, и книги имели очень подержанный вид, а некоторые листы были точно изжеваны теленком…
(16) — Люблю почитать романы, — говорил отец Кости. — (17) Только я по-своему читаю... (18) Меня, брат, никакой сочинитель не проведет. (19) Я сперва прочитаю конец романа, если все благополучно кончилось, ну, тогда я уж с начала за него примусь. (20) Учен я довольно... (21) Прежде, бывало, читаешь-читаешь, а до конца дочитал, — глядь, либо кого убили, либо кто умер. (22) Нет, покорно благодарю!.. (23) Я и без сочинителя знаю отлично, что все мы помрем. (24) Мало ли горя кругом, а тут еще в книге его вычитывай...
(25) Его звали Романом Родионычем. (26) Это был человек маленького роста, с большой кудрявой головой. (27) Он тоже вечно улыбался, как и Костя, — это была фамильная черта. (28) Роман Родионыч был заводским служащим и занимал должность запасчика, то есть заведовал амбарами с хлебом, овсом и разными другими материалами, как сальные свечи, веревки, кожи и проч. (29) Наш завод хотя и был небольшой, но служащих было достаточно. (30) Они все были из крепостных и образование получили в заводской школе. (31) Дальнейшее образование шло "своим умом" и почерпалось главным образом из случайно попадавшихся под руки книг.
(32) Мы сейчас слишком привыкли к книге, чтобы хотя приблизительно оценить ту громадную силу, которую она представляет. (33) Важнее всего то, что эта сила, в форме странствующей книги в коробке офени, сама приходила уже в то далекое время к читателю и, мало того, приводила за собой другие книги… (34) Я сравнил бы эти странствующие книги с перелетными птицами, которые приносят с собой духовную весну. (35) Можно подумать, что какая-то невидимая рука какого-то невидимого гения разносила эти книги по необъятному простору Руси, неустанно сея "разумное, доброе, вечное". (36) Да, сейчас легко устроить домашнюю библиотеку из лучших авторов, особенно благодаря иллюстрированным изданиям; но книга пробивала себе дорогу в самую глухую пору, в доброе старое время ассигнаций, сальных свечей и всякого движения родным "гужом". (37) Здесь нельзя не помянуть добрым словом старинного офеню-книгоношу, который, как вода, проникал в каждую скважину. (38) Для нас, детей, его появление в доме являлось настоящим праздником. (39) Он же руководил и выбором книг и давал, в случае нужды, необходимые объяснения.
(40) Один из таких офеней лично мне невольно доставил большое огорчение. (41) Как все дети, я очень любил рисовать, а у него в коробе среди других сокровищ оказался атлас для самообучения рисованию. (42) Вся беда была в том, что он стоил целых два рубля, — сумма, по тогдашнему счету и по нашему бюджету, громадная…
(43)– Нет, не могу, — заявил отец. — (44) Если рубль, то еще можно, а двух рублей нет.
(45) Я отлично понимал, что значит слово "нет", и не настаивал. (46) Так атлас и ушел в коробе офени к другому, более счастливому покупателю, а мне его жаль даже сейчас. (47) Уж очень хотелось учиться рисовать, а учиться было не по чему.

под старым клёном, как четыре года назад.
(2) Были темно.
(3) - Как же вы поживаете? спросила
Екатерина Ивановна.
(4) - Ничего, живем понемножку, - ответил
Старцев.
(5) И я ничего не мог больше придумать. (6)
Помолчали.
(7) Я волнуюсь, - сказала Екатерина
Ивановна и закрыла руками лицо, - но вы
не обращайте внимания. (8) Мне так
хорошо дома, я так рада видеть всех и не
могу привыкнуть. (9) Сколько
воспоминаний! (10) Мне казалось, что мы
будем говорить с вами без умолку, до утра.
(11) Теперь он видел близко её лицо,
блестящие глаза, и здесь, в темноте, она
казалась моложе, чем в комнате, и даже как
будто вернулось к ней ее прежнее детское
выражение. (12) И в самом деле, она с
наивным любопытством смотрела на него,
точно хотела поближе разглядеть и понять
человека, который когда то любил её так
пламенно, с такой нежностью и так
несчастливо; её глаза благодарили его за
эту любовь. (13) И он вспомнил всё, что
было, все малейшие подробности, как он
бродил по кладбищу, как потом под утро,
утомлённый, возвращался к себе домой, и
ему вдркг стало грустно и жаль прошлого.
(14) В душе затеплился огонек. (15) - А
помните, как я провожал вас на вечер в
клуб? - сказал он. (16) - Тогда шёл дождь,
было темно...
(17) Огонёк все разгарался в душе, и уже
хотелось говорить, жаловаться на жизнь...
(18) - Эх! - сказал он со вздохом. (19) - вы
вот спрашиваете, как я поживаю. (20) Как
мы поживаем тут? (21) Да никак. (22)
Старимся, полнеем, опускаемся. (23) День
да ночь - сутки прочь, жизнь проходит
тускло, без впечатлений, без мыслей... (24)
Днём нажива, а вечером клуб, общество
картёжников, алкоголиков, хрипунов,
которых я терпеть не могу. (25) Что
хорошего?
(26) - Но у вас работа, благородная цель в
жизни. (27) Вы так любили говорить о
своей больнице. (28) Я тогда была какая-то
странная, воображала себя великой
пианисткой. (29) Теперьвсе барышни играют
на рояле, и я тоже играла, как все, и ничего
во мне не было особенного; я такая же
пианистка, как мама писательница. (30) И
конечно, я вас не понимала тогда, но потом,
в Москве, я часто думала о вас. (31) Я
только о вас и думала. (32) Какое это
счастье быть земским врачом, помогать
страдальцам, служить народу. (33) Какое
счастье! - повторила екатерина Ивановна с
увлечением. (34) - Когда я думала о вас в
Москве, вы представлялись мне таким
идеальным, возвышенным...
(35) Старцев вспомнил про денежные
купюры, которые он по вечерам вынимал
из карманов с таким удовольствием, и
огонёк в душе погас.
(36) Он встал, что бы идти к дому. (37) -
Вы лучший из людей, которых я знала в
своей жизни, - продолжала она. (39) - Мы
будем видеться, говорить, не правда ли?
(40) Обещайте мне. (41) Я не пианистка, на
свой счет я уже не заблуждаюсь и не буду
при вас ни играть ни говорить о музыке.
(42) Когда вошли в дом и Старцев увидел
при вечернем освещении её лицо и
грустные, благодарные, испытующие глаза,
обращённые на него, то почувствовал
беспокойство и подумал опять: "А хорошо,
что я тогда не женился".
(43) Он стал прощаться
(По А. П. Чехову*)