Как то вечером,когда мы с БорисомКак то вечером,когда мы с Борисом Жидковым возвращались домой на лодке,вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас

человеческого общества.

2. Чтобы выработать характер, надо воспитывать в себе волю, так как человек без воли игрушка в руках всякого проходимца.

3. Чтобы не обеднять свою жизнь, чтобы быть счастливым, человек должен уметь понимать другого.

4. Когда видишь человека, лицо которого искажено злобой, нужно лишь улыбнуться.

5. Утром Репин спешил в мастерскую и там буквально истязал себя творчеством, потому что тружеником он был беспримерным и даже стыдился той страсти к работе, которая заставляла его от рассвета до сумерек отдавать все силы полотнам.

6. Бывало, войдешь в комнату, которая была расположена под его мастерской, слышишь топот его старческих ног, так как после каждого мазка он отходит поглядеть на свой холст.

7. Неизвестно, что сделал бы в своей жизни Пришвин, если бы он остался агрономом.

8. Если внимательно прочитать все написанное Пришвиным, убеждаешься в том, что он превосходно видел и знал природу, что писатель не успел рассказать нам о ней и сотой доли.

9. От людей, которые только что отложили прочитанную пришвинскую книгу, я несколько раз слышал, что его книги «настоящее колдовство».

10. В тишине отчетливо послышалось, как простонал человек и как тяжело захрустел наст под ногами медведя, которого необычный гул и треск выгнали из леса.

основная мысль. И Написать сжатое изложение. ((( Как то вечером,когда мы с Борисом Жидковым возвращались домой на лодке,вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез.Разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше судёнышко в щепки.Мы гребли из последних сил и всё своё спасение видели в том,что-бы добраться до гавани,сил и всё своё спасение видели в том,чтобы добраться до гавани прежде чем нас ударит о камни.
Это оказалось невозможным,и вот нас подняло так высоко что мы на мгновенье увидели море по ту сторону мола,потом бросило вниз,как с пятиэтажного дома,потом обдало огромным водопадом,потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою,то бортом.
Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом,но оно сломалось.Я одревенел от отчаяния и вдруг заметил что Житкова за мойе спиной нет.Была такая секунда что я был уверен что он погиб.
Но тут я услыхал его голос.Оказалось,что в тот миг когда нас подняло наверх.Житков с изумительным присутствиемдуха пригнул с лодки на мол,на его покатую мокрую стену и вскарабкался на самый гребень.Оттуда он закричал мне:
-Конец!
"Конец"-по морскому канат.Житков требовал чтобы я кинул ему верёвку что лежала свёрнутой в кольцо на носу.Но в морском лексиконе я был нетвёрд,поэтому понял слово конец в его общем значении и завопил от предсмертной тоски.
К счастью сторожмаяка увидел катастрофу и поспешил мне на помощь.Со страшными ругательствами с искажённым от злобы лицом он швыркнул мне конец верёвки,вместе с житковым втащил меня,дрожащего но невырозимо обрадованного на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой зацепил её длинным багром и велел подручному ввести ёё в гавань,после чего снова накинулся на меня и Житкова,требуя,чтобы мы следовали за ним на маяк.
Я ожидал необыкновенной свирепости но он не переставая браниться,приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом но волнорезу,чотбы скорее согреться.Потом Уложил нас на койку в своей конуре,прикрыл одеялом и,усевшись за опрокинутый ящик,взял перо,чтобы составить протокол о случившемся.
А я был поражён храбростью своего верного и надёжного товарища...))))

прямиком на волнорез.Разгулявшиеся волны словно задались целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза .Мы гребли из последних сил ,чтобы добраться до гавани,прежде чем нас ударит о камни.

Это оказалось невозможным, и вот нас подняло так высоко, что мы на мгновение увидели море по ту сторону мола, потом бросило вниз, как с пятиэтажного дома, потом обдало огромным водопадом, потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом.

Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом, но оно тотчас сломалось. Я одеревенел от отчаяния и вдруг заметил, или, вернее, почувствовал, что Житкова уже нет у меня за спиной. Была такая секунда, когда я был уверен, что он утонул. Но тут я услыхал его голос. Оказалось, что в тот миг, когда нас подняло вверх, Житков с изумительным присутствием духа прыгнул с лодки на мол, на его покатую, мокрую, скользкую стену и вскарабкался на самый гребень. Оттуда он закричал мне:
- Конец!

"Конец" - по-морскому канат. Житков требовал, чтобы я кинул ему веревку, что лежала свернутой в кольцо на носу, но так как в морском лексиконе я был еще очень нетверд, я понял слово "конец" в его общем значении и завопил от предсмертной тоски.

К счастью, сторож маяка увидал катастрофу и поспешил мне на помощь. Со страшными ругательствами, которых не могло заглушить даже завывание бури, с искаженным от злобы лицом он швырнул мне конец веревки и вместе с Житковым втащил меня, дрожащего, но невыразимо обрадованного, на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой: зацепил ее длинным багром и велел подручному ввести ее в гавань, после чего с новым ассортиментом ругательств накинулся на меня и Житкова, требуя, чтобы мы следовали за ним на маяк.
Я ожидал необыкновенных свирепостей, но он, не переставая браниться, дал нам по рюмке перцовки, приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом по волнорезу, чтобы скорее согреться. Потом уложил нас на койку в своей конуре, прыкрыл одеялом и, усевшись за опрокинутый ящик, взял перо, чтобы составить протокол о случившемся.
А я был поражен храбростью своего верного и надежного товарища...

прямиком на волнорез.Разгулявшиеся волны словно задались целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза .Мы гребли из последних сил ,чтобы добраться до гавани,прежде чем нас ударит о камни. Это оказалось невозможным, и вот нас подняло так высоко, что мы на мгновение увидели море по ту сторону мола, потом бросило вниз, как с пятиэтажного дома, потом обдало огромным водопадом, потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом. Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом, но оно тотчас сломалось. Я одеревенел от отчаяния и вдруг заметил, или, вернее, почувствовал, что Житкова уже нет у меня за спиной. Была такая секунда, когда я был уверен, что он утонул. Но тут я услыхал его голос. Оказалось, что в тот миг, когда нас подняло вверх, Житков с изумительным присутствием духа прыгнул с лодки на мол, на его покатую, мокрую, скользкую стену и вскарабкался на самый гребень. Оттуда он закричал мне: - Конец! "Конец" - по-морскому канат. Житков требовал, чтобы я кинул ему веревку, что лежала свернутой в кольцо на носу, но так как в морском лексиконе я был еще очень нетверд, я понял слово "конец" в его общем значении и завопил от предсмертной тоски. К счастью, сторож маяка увидал катастрофу и поспешил мне на помощь. Со страшными ругательствами, которых не могло заглушить даже завывание бури, с искаженным от злобы лицом он швырнул мне конец веревки и вместе с Житковым втащил меня, дрожащего, но невыразимо обрадованного, на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой: зацепил ее длинным багром и велел подручному ввести ее в гавань, после чего с новым ассортиментом ругательств накинулся на меня и Житкова, требуя, чтобы мы следовали за ним на маяк. Я ожидал необыкновенных свирепостей, но он, не переставая браниться, дал нам по рюмке перцовки, приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом по волнорезу, чтобы скорее согреться. Потом уложил нас на койку в своей конуре, прыкрыл одеялом и, усевшись за опрокинутый ящик, взял перо, чтобы составить протокол о случившемся. А я был порожен храбростью своего верного и надежного товарища

прямиком на волнорез.Разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше судёнышко в щепки.Мы гребли из последних сил и всё своё спасение видели в том,чтобы добраться до гавани,прежде чем нас ударит о камни.