Диалог "Враги и друзья природы"

Вот текст:

Прав ли я, что взялся рассказать людям о Селигере, тем самым отдав его в чужие, многие руки?
Не разнесут ли его по кустикам на
костры, не расколют ли вдребезги эту стеклянную тонкую ночь пьяные
крики, не постро­ят ли на щавелевом дрожливом от ветерка поле крашеные
заборы люди, которых я называю «себятниками». Это, по-моему, точ­нее,
чем заграничное слово «эгоист». Те самые люди, которых мой один товарищ
назвал «Sonderkomande» — «команда зачистки». Термин, взятый от
фашистских карателей, но уже в отношении к врагам нашей русской природы.
На Селигере стояла тишина. Тогда нам показалось, что мы совсем оглохли.
Это был день 14 августа, и ничто не
предвещало нам перемен, когда неожиданно прямо над нами раздались
точечные хлопки выстрелов, они отразились от леса на том берегу, похожие
на ка­шель великана, и устремились в небо.
Выстрелы теперь неслись отовсюду, и
небо, и Селигер по­меркли от частого дыма. А мы сразу заметили, что жить
стало хуже. Мы были в общем-то непугливыми столичными людь­ми, пони
дали кое-что и в системах ружей, и в калибрах и номе­рах дроби, но мы не
хотели выстрелов. ? вообще не должно было существовать, они были
чужды этому беззащитному миру трав, деревьев и малых, таких весёлых
птах, поющих нам по ут­рам. Пальба же между тем нарастала пятнадцатого
числа утром уже напоминала близкую канонаду, со всех четырёх сторон.
Стреляли отовсюду, дробь сыпалась на воду рядом с нашей лодкой, и мы
шарахались от любого шевелящегося куста, рискуя попасть под дула
оголтелых людей.
Я не знаю, сколько они в тот день набили
дичи, чем из­меряли свою торжествующую добычу… Но они уничтожили
тишину, самое дорогое качество голубого мира. Когда запи­сываю эти
строки, совершенно оглохший от грома пушек, иначе мне и не
представляются тысячи ружей, объединённых в единое человекоружьё,
которое приставлено прямо к сердцу природы, я переживаю только одно
чувство, чувство возвращения в тишину, потерянную уже и здесь…