Пил он всегда чай (по)долгу (по)московски
5-9 класс
|
Пил он всегда чай подолгу, по-московски.
Другие вопросы из категории
орфограммы.
Пр..рода разг..варивает с ч..еловек..м, предупрежда..т или гр..зит,пуга..т или поощря..т. и т.д.
просто очень много писать
Читайте также
Давно, в старинное время, жил старый на вид человек. Звали его Ефим Дмитриевич, но все люди называли его Юшкой. Он был «мал ростом и худ; на сморщенном лице его, вместо усов и бороды, росли по отдельности редкие седые волосы; глаза у него были белые, как у слепца, и в них всегда стояла влага, как неостывающие слезы. Юшке было сорок лет от роду, но его уже давно мучила чахотка и состарила его прежде времени, так что он всем казался ветхим».
Он работал в кузнице подручным помощником у главного кузнеца: «носил в кузницу воду, песок и уголь; раздувал мехом горн; держал клещами горячее железо на наковальне, когда главный кузнец отковывал его; водил лошадь в станок, чтобы ковать ее, и делал всякую другую работу, которую нужно было делать».
Юшка жил на квартире у хозяина кузницы, на кухне. Хозяин кормил его за работу, а чай, сахар И одежду Юшка должен был покупать на свое жалованье. Но Юшка чай и сахар не покупал, он пил воду, а одежду носил долгие годы одну и ту же без смены: летом он ходил в штанах и в блузе, черных и закопченных от работы, прожженных насквозь искрами. Зимой он надевал поверх блузы еще полушубок, доставшийся ему от умершего отца, обувал валенки, которые всю жизнь были у него одни.
Когда Юшка рано утром шел по улице в кузницу, все жители начинали вставать. А вечером, когда Юшка приходил на ночлег, люди говорили, что пора ужинать и спать ложиться, — «вон и Юшка уж спать пошел».
Дети, увидев Юшку, переставали играть на улице, бежали за ним и бросали в него сухие ветки, камешки. Юшка ничего не отвечал детям и не обижался на них. Дети не понимали, почему он не поругает их, не возьмет хворостину и не погонится за ними, как делают все. Но Юшка шел и молчал. Тогда сами дети начинали сердиться на него. Они еще сильнее толкали его и кричали. Он говорил им: «Чего вы, родные мои. чего вы, маленькие!.. Вы, должно быть, любите меня!.. Отчего я вам всем нужен?..». Но дети по- прежнему толкали Юшку и смеялись над ним. Они радовались тому, что с ним можно все делать, что хочешь, а он им ничего не делает. Юшка тоже радовался. «Он верил, что дети любят его, что он нужен им, только они не умеют любить человека и не знают, что делать для любви, и поэтому терзают его».
Взрослые пожилые люди, встретив Юшку на улице, тоже иногда обижали его и даже били. Юшка потом долго лежал в пыли на дороге. Очнувшись, он вставал сам, а иногда за ним приходила дочь хозяина кузницы Даша. «Лучше бы ты умер Юшка, — говорила Даша. — Зачем ты живешь?» Юшка удивлялся. Он не понимал, зачем ему умирать, если он родился жить. «Народ меня любит», — отвечал Юшка. На что Даша смеялась: «У тебя сейчас кровь на щеке, а на прошлой неделе тебе ухо разорвали, а ты говоришь — народ тебя любит!..»
Из-за своей болезни Юшка каждое лето уходил от хозяина на месяц. В июле — августе Юшка надевал на плечи котомку с хлебом и накопленными деньгами и покидал город. Он уходил пешим в глухую дальнюю деревню, где у него жили родственники. «В пути он дышал благоуханием трав и лесов, смотрел в белые облака, рождающиеся в небе, плывущие и умирающие в светлой воздушной теплоте, слушал голоса рек, бормочущих на каменных перекатах, и больная грудь Юшки отдыхала, он более не чувствовал недуга. Он садился в тень подорожного дерева и дремал в покое и тепле».
Через месяц Юшка возвращался обратно в город и опять работал с утра до вечера. Он начинал жить по-прежнему, и опять дети и взрослые потешались над Юшкой, упрекали его за безответную глупость. Но год от года Юшка все слабел, жизнь его подходила к концу, грудная болезнь мучила. В одно лето, когда Юшке уже подходило время отправляться в свою дальнюю деревню, он никуда не пошел. Он шел, как обычно вечером, уже затемно из кузницы .
Прохожий, знавший Юшку, посмеялся над ним: «Чего ты землю нашу топчешь, божье чучело!». А Юшка рассердился первый раз в жизни: «А чего я тебе, чем я вам мешаю!.. Я жить родителями поставлен, я по закону родился, я тоже всему свету нужен, как и ты, без меня тоже, значит, нельзя». «Ты мне не мудруй! — закричал прохожий. — Ишь, разговорился, я тебя выучу уму!» Прохожий со злобы толкнул Юшку в грудь, и тот упал. Прохожий и ушел. «Полежав, Юшка повернулся вниз лицом и более не пошевелился и не поднялся».
Мимо проходил столяр из мебельной мастерской. Он обнаружил, что Юшка умер. «Помер, — вздохнул столяр. — Прощай, Юшка, и нас всех прости. Забраковали тебя люди, а кто тебе судья!..»
Хозяин кузницы приготовил Юшку к погребению. К Юшке пришли проститься те, кто знали, и потешались над ним, и мучили его при жизни. Потом Юшку похоронили и забыли его.
Но без Юшки жить людям стало хуже. Теперь вся злоба и глумление оставались среди людей, потому что не было Юшки, безответно терпевшего все.
В один осенний день в кузницу пришла юная девушка и спросила у хозяина-кузнеца, где ей найти Ефима Дмитриевича.
этом". Привести примеры из текста С. Львова, подтверждающие рассуждение.
***ТЕКСТ С. ЛЬВОВА***
Долгое время в некоторых книгах и кинокартинах профессии обозначались «иероглифами». Да и сейчас еще порой изображаются так. Геолог – ото рюкзак, ковбойка, переправы через реки, песни у костра; врач – лицо в марлевой повязке, склоненное над хирургическим столом. Следующий кадр: родственники ждут у дверей операционной исхода операции, но мы наперед знаем: операция закончится благополучно. Сталевар на экране или на плакате – мужественное лицо, защитный козырек, глаза, пытливо всматривающиеся в летку мартена... Изображать внешние приметы профессии легко и просто. Говорить о сути профессии сложно. Для этого нужно говорить о прозе профессии, ибо без прозы не может существовать и ее поэзия. Жизнь геолога – это долгие месяцы кропотливой обработки материалов. Нехоженые тропы – не только красота горных ущелий или нетронутых чащ, по еще и полчища таежной мошкары. От нее не защищает ни специальная мазь, ни накомарники! Жизнь врача-хирурга – долгая вереница рядовых операций, долгие часы физического и душевного напряжения. Это и анатомический театр в годы учения, и терпеливое выхаживание больных, где ничем нельзя брезговать, это будни амбулаторного приема и тревоги ночных дежурств. И нередко тягчайшая нравственная обязанность первому сказать родным, что спасти больного не удалось. Л блистательная операция, о которой на-пигпут в газете,– и она ведь не только вдохновение. Это результат огромного труда, и далеко не каждому дано ее сделать.Жизнь учителя – это не только сияющие благодарностью глаза бывших учеников, собравшихся на юбилей наставника; это и горы тетрадей, которые нужно проверять до глубокой ночи; и бесконечные планы и отчеты; шум в классе, толкотня на переменах; это сорок человек с разными, порой нелегкими, характерами, с которыми надо совладать, да еще и родители, у которых тоже свои характеры, и часто тоже нелегкие. По журналистским делам мне пришлось однажды познакомиться с машинистом тепловоза. Когда я собирался ехать к нему в депо, память сразу подсказала привычные слова: стальные магистрали, по ним мчатся день и ночь составы, машинист зоркими глазами вглядывается в даль... Машинист взял меня с собой в рейс. Наш состав не мчался. Он медленно шел по Московской окружной дороге, она уже давно в черте города. Через рельсы то и дело норовили перебежать люди, сокращая себе путь. Мой новый знакомый всю жизнь проработал на этой дороге. Десятки, сотни тысяч километров все по одной и той же орбите. Как мало мы знаем о профессиях обычных людей, живущих рядом с нами, и как редко возникает разговор об этом.
оим ученикам свиток c описанием тонкостей чайной церемонии. Ученики погрузились в чтение, а учитель ушел в парк и сидел там весь день, медитируя, молясь и размышляя. Ученики успели обсудить и выучить все, что было записано на свитке. Наконец, учитель вернулся и спросил учеников о том, что они прочли. - Вот что мы прочли о чае, напитке богов: «Белый журавль моет голову» – это значит, прополощи чайник кипятком, – сказал первый ученик. - Бодхисаттва входит во дворец, – значит, положи чай в чайник, – добавил второй. - Струя греет чайник, – это значит, кипящей водой залей чайник, – подхватил третий. Так ученики один за другим рассказали учителю все подробности чайной церемонии. Только последний ученик ничего не сказал. Он взял чайник, заварил в нем чай по всем правилам чайной церемонии и напоил учителя чаем. - Твой рассказ был лучшим, – похвалил учитель последнего ученика. – Ты порадовал меня вкусным чаем, и тем, что постиг важное правило: «Говори не о том, что прочел, а о том, что понял». - Учитель, но этот ученик вообще ничего не говорил, – заметил кто-то. - Дела всегда говорят громче, чем слова , – ответил учитель.
свету, а сидел на своей ветке рядом с молодой, румяной вишенкой, которую любил всем сердцем. Старый гуляка Ветер часто говорил ему:
— Пойдем, побродим по свету! Повсюду столько румяных вишенок!
Но Листик не соглашался. Зачем ему много вишенок, когда у него есть одна, его Вишенка, самая лучшая в мире!
И вот счастье его оборвалось. Вишенка вдруг исчезла, и никто не мог сказать, куда она девалась.
Стояла холодная пора, и все листья с дерева давно облетели. Только один Листик, осунувшийся, пожелтевший от горя, оставался на своей ветке: он все еще ждал, что вернется Вишенка.
— Что ты здесь высидишь? — убеждал его Ветер. — Пойдем поищем, — может быть, и найдем…
Ветер дунул посильней, и они полетели.
…Взгляни в окно: ты видишь, темные деревья зябко ежатся от холода. Еще бы: все одеваются к зиме, а они, наоборот, раздеваются. А вон там, видишь, кружится на ветру последний желтый лист. Это наш Листик, наш однолюб. Он все еще ищет свою Вишенку.
Помогите пожалуйста...Как
На Праценской
горе, на том самсм месте, где он упал с дреком знамени в руках, лежал князь Андрей
Болконский, истекая кровью, и, сам не зная того, стонал тихим, жалостным и детским
стоном.
К вечеру он
перестал стонать и совершенно затих. Он не знал, как долго продолжалось его забытье.
Вдруг он опять почувствовал себя живым и страдающим от жгучей и разрывающей что-то
боли в голове.
«Где оно,
это высокое небо, которого я не знал до сих пор и увидал нынче? ~ было первою его
мыслью. - И страдания этого я не знал также, - подумал он. - Да, я ничего, ничего
не знал до сих пор. Но где я?»
. .. Ему жгло
голову; он чувствовал, что он исходит кровью, и он видел над собой
алекое. высок
е и в н е не . Он знал, что это был Наполеон - его герой, но в эту минуту Наполеон
казался ему столь маленьким, ничтожным человеком в сравнении с тем, что происходило
теперь между его душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками.
Ему бьшо совершенно все равно в эту минуту, кто бы ни стоял над ним, что бы ни говорил
о нем; он рад бьш только тому, что остановились над ним эти ЛЮДИ, и ж(}лал только,
чтобы эти люди помогли ему и возвратили бы его к жизни, которая казалась ему столь
прекрасною, потому что он так иначе понимал ее теперь. Он собрал все свои силы,
чтобы пошевелиться и произвести какой-нибудь звук. Он слабо пошевелил ногою и произнес
самого его разжалобивший, слабый, болезненный стон.
- А! он жив,
- сказал Наполеон. - Поднять этого молодого человека и снести на перевязочный пункт!
Сказав это,
Наполеон поехал дальше навстречу маршалу Ланну, который, сняв шляпу, улыбаясь и
поздравляя с победой, подъезжал к императору ...
Носилки тронулись.
При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усиливалось,
и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность,
которую он испытывал накануне сраженИя, фигура маленького, ничтожного Наполеона
и над всем этим высокое небо - составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь
и спокойное семейное счастье в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался
этим счастьем, когда вдруг явился маленький Наполеон с своим безучастным, ограниченным
и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только
небо обещало успокоение ...
(Л.Н. Толстой)