помогите с заданием, очень срочно нужно! отдаю все баллы, какие у меня есть

сообщению

написать сочинение по ЕГЭ сенина вариант 2( тема проблема исторической памяти) и вариант 3(проблема верности животного своему хозяину, как животные относяться к своим хозяевам) помогите пожалуйста очень срочно...............

ЗАДАНИЯ:
1. прочитайте внимательно текст,напишите сочинение-отзыв,ориентируясь на следующие вопросы:
- какой проблеме посвящён текст?
- какова позиция автора ? какие художественные средства иллюстрируют его позицию? почему герой-рассказчик посчитал,что "тропа была безнадёжно испорчена"? почему он "об это тропе много раз пытался написать стихотворение, но так и не сумел написать"?
2. что такое сравнение? как может выражаться сравнение в литературном произведении? приведите 1-2 примера из текста, объясните их смысл.
3.какие,кроме этого,роизведения этого автора вам знакомы?(1-2 произведения).
4.какие произведения на эту же тему вы читали?(автор+название,1-2 произведения).
ТЕКСТ:
В тайге у меня была тропа чудесная. Сам я ее проложил летом, когда запасал дрова на зиму. Сушняка вокруг избы было много – конусообразные лиственницы, серые, как из папье-маше, были натыканы в болоте, будто колья. Избушка стояла на пригорке, окруженная стланиковыми кустами с зелеными хвойными кисточками – к осени набухшие орехами шишки тянули ветви к земле. Сквозь эти стланиковые заросли и проходила к болоту тропа, а болото когда-то не было болотом – на нем рос лес, а потом корни деревьев сгнили от воды, и деревья умерли – давно, давно. Живой лес отошел в сторону по подножью горы к ручью. Дорога, по которой ходили автомашины и люди, легла с другой стороны пригорка, повыше по горному склону.
Первые дни мне было жаль топтать жирные красные ландыши, ирисы, похожие на лиловых огромных бабочек и лепестками, и их узором, огромные толстые синие подснежники неприятно похрустывали под ногой. У цветов, как и у всех цветов Крайнего Севера, запаха не было; когда-то я ловил себя на автоматизме движения – сорвешь букет и поднимаешь его к ноздрям. Но потом я отучился. Утром я рассматривал, что случилось за ночь на моей тропе – вот распрямился ландыш, раздавленный моим сапогом вчера, подался в сторону, но все же ожил. А другой ландыш раздавлен уже навсегда и лежит, как рухнувший телеграфный столб с фарфоровыми изоляторами, и разорванные паутинки с него свисают, как сбитые провода.
А потом тропа вытопталась, и я перестал замечать, что поперек моего пути ложились ветви стланика, те, которые хлестали мне лицо, я обломал и перестал замечать надломы. По сторонам тропки стояли молодые лиственницы лет по ста – они при мне зеленели, при мне осыпали мелкую хвою на тропку. Тропа с каждым днем все темнела и в конце концов стала обыкновенной темно-серой горной тропой. Никто, кроме меня, по ней не ходил. Прыгали на нее синие белки, да следы египетской клинописи куропаток видал я на ней много раз, и треугольный заячий след встречался, но ведь птица и зверь не в счет.
Я по этой собственной тропе ходил почти три года. На ней хорошо писались стихи. Бывало, вернешься из поездки, соберешься на тропу и непременно какую-нибудь строфу выходишь на этой тропе. Я привык к тропе, стал бывать на ней, как в лесном рабочем кабинете. Помню, как в предзимнюю пору холодом, льдом уже схватывало грязь на тропе, и грязь будто засахаривалась, как варенье. И двумя осенями перед снегом я приходил на эту тропу – оставить глубокий след, чтобы на моих глазах затвердел он на всю зиму. И весной, когда снег стаял, я видел мои прошлогодние метки, ступал в старые следы, и стихи писались снова легко. Зимой, конечно, этот кабинет мой пустовал: мороз не дает думать, писать можно только в тепле. А летом я знал все наперечет, все было гораздо пестрей, чем зимой, на этой волшебной тропе – стланик, и лиственницы, и кусты шиповника неизменно приводили какое-нибудь стихотворение, и если не вспоминались чужие стихи подходящего настроения, то бормотались свои, которые я, вернувшись в избу, записывал.
А на третье лето по моей тропе прошел человек. Меня в то время не было дома, я не знаю, был ли это какой-нибудь странствующий геолог, или пеший горный почтальон, или охотник – человек оставил следы тяжелых сапог. С той поры на этой тропе стихи не писались. Чужой след был оставлен весной, и за все лето я не написал на этой тропе ни строчки. А к зиме меня перевели в другое место, да я и не жалел – тропа была безнадежно испорчена.
Вот об этой тропе много раз пытался я написать стихотворение, но так и не сумел написать.

"Зачарованно слоняюсь по сонным, травяным, погруженным в глубокую патриархальность улочкам Свияжска. Здесь каждый домишко отличен от других, каждый -себе на уме; много кирпичных, очень старых, купеческих и мещанских, кое-как приспособленных под современное жилье. Гнилые двери, кривые от старости рамы и скособоченные крылечки помнят иные Выхожу на откос под стенами Успенского монастыря, с которого бескрайне распахивается волжский простор с рядами голубых островов. Где-то там, в закатной дали, находится устье впадающей в Волгу Свияги, давшей имя этому чудо-городку. Дорожка под стенами монастыря вымощена плитами, обсажена окультуренными деревцами. Падаю в ковыли вблизи двух деревьев, причудливо сплетенных стволами. Под голову кладу рюкзачок. Почувствую голод - пожую сухарей. Почувствую жажду - сделаю пару глотков из фляги. Пригревшись на солнышке, даже задремал. За это время никто меня не потревожил, ни один человек не прошел по тропе, на обочине которой я расположился. Эта пауза, в которую я погрузился, на какое-то время выпав из действительности, несла в себе некий смысл. Я плыл сюда долго и трудно, попадал в шторма, рисковал, доверившись хрупкому сооружению из дюралевых палок и дышащей на ладан резины, страдал от палящего солнца и дождя, ел с ножа, боролся с комарьем - и все для того, чтоб очутиться в этом месте в этот достопамятный день и час под белыми стенами старого монастыря… Прожив здесь всего несколько дней, я не мог не почувствовать зачарованность этого места, лежащего в стороне от всех фарватеров современной жизни. Островной человек проживает свою жизнь медленно и подробно, спешить ему некуда, потому что кругом вода. Он прежде всего экономен - ведь каждую мелочь надо завозить с материка. На острове любой гвоздь и деревяшка не выбрасываются, а откладываются в сторону, чтоб потом опять быть пущенными в ход. Если ко всему относиться экономно, то есть не спеша, вдумчиво и серьезно, то вещи начинают играть своими гранями, открывая хозяину новые сущности, всякая минута полнится, как тесто в кадке, набухая смыслами и символами, открывая метафизику повседневного…"