Какие профессианолизмы используют родители когда рассказывают о своей работе.?

На первом месте в предложении должно стоять слово : я или он или она или они или мы или вы....

им было путешествовать и преодолевать сложности. Какие взаимоотношения были между Дэви - сыном и Беном - отцом ребёнка, и в последний момент все перевернулось, что даже главные герои этого не ожидали.

Меня рассказ впечатлил интригующим содержанием. В одной повести сошлись и сложные взаимоотношения отца и ребёнка, и глобальные катастрофы, и страх, но уверенность главных героев. В один сложный момент Бен и Дэви почувствовали себя родными и поддерживали друг друга в этом сложном путешествии. В конце случившегося, они наконец-то научились дорожить друг другом и поняли, что ближе их самих у них никого нет.

Рассказ начинается с описания одного из главных героев – Бена. Он рассказывает о своей жизни, о том, как его завораживает полет, и что ему никогда это не надоест. «Хорошо, если, налетев за двадцать лет не одну тысячу миль, ты и к сорокам годам все ещё испытываешь удовольствие от полета» - говорил Бен. Также он описывает отношения в его семье, как в один раз все разрушилось, и его жизнь резко поменялась. Но одним замечательным днем Бен решил взять Дэви с собой в полет. Он плохо знал мальчика, поэтому очень переживал из-за этого. Честно говоря, он был плохим отцом, но как можно сильнее пытался сблизиться с сыном. Работа Бена была подводная съемка акул, и когда они прилетели на остров, Бен как можно быстрее погрузился под воду. Но при этом наказал Дэви сидеть под крылом самолета и ждать его. Сам Дэви так же боялся Бена. «Когда Дэви о чем-нибудь спрашивал отца, голос у него сразу становился угрюмым, он заранее ожидал резкого ответы». Бен хотел как можно больше поснимать акул, но в одно из последних погружений, произошло ужасное. « Бен прижался спиной к рифу и вдруг почувствовал, как острый выступ коралла впился ему в руку». Акула « кошка» почувствовала кровь, мигом рванулась к Бену. Тот, увидев акулу, перебрался на безопасное место. Но долго там не мог оставаться «»Кошка» на ходу слегка повернулась в бок, и Бен понял, что сейчас она броситься в атаку…..Боковые резцы акулы с размаху схватили правую руку Бена, чуть было не задели грудь, и прошли сквозь другую руку, как бритва». Бен с ужасом выбрался на суши, где его ожидал сын. Он не знал что делать, но отец доверился сыну. В результате, Дэви взял себя в руки и направил все свои силы на спасение отца. Взяв самолет под свой контроль, он с ужасом посадил его на ближайшее суши.

Я считаю, это история идеальный пример преодоления трудностей в критических ситуациях. Что никогда не бывает невозможного, главное верить в себя и не подаваться страхам.

ветер и погнал нас прямиком на волнорез.Разгулявшиеся волны словно задались целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза .Мы гребли из последних сил ,чтобы добраться до гавани,прежде чем нас ударит о камни.

Это оказалось невозможным, и вот нас подняло так высоко, что мы на мгновение увидели море по ту сторону мола, потом бросило вниз, как с пятиэтажного дома, потом обдало огромным водопадом, потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом.

Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом, но оно тотчас сломалось. Я одеревенел от отчаяния и вдруг заметил, или, вернее, почувствовал, что Житкова уже нет у меня за спиной. Была такая секунда, когда я был уверен, что он утонул. Но тут я услыхал его голос. Оказалось, что в тот миг, когда нас подняло вверх, Житков с изумительным присутствием духа прыгнул с лодки на мол, на его покатую, мокрую, скользкую стену и вскарабкался на самый гребень. Оттуда он закричал мне:
- Конец!

"Конец" - по-морскому канат. Житков требовал, чтобы я кинул ему веревку, что лежала свернутой в кольцо на носу, но так как в морском лексиконе я был еще очень нетверд, я понял слово "конец" в его общем значении и завопил от предсмертной тоски.

К счастью, сторож маяка увидал катастрофу и поспешил мне на помощь. Со страшными ругательствами, которых не могло заглушить даже завывание бури, с искаженным от злобы лицом он швырнул мне конец веревки и вместе с Житковым втащил меня, дрожащего, но невыразимо обрадованного, на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой: зацепил ее длинным багром и велел подручному ввести ее в гавань, после чего с новым ассортиментом ругательств накинулся на меня и Житкова, требуя, чтобы мы следовали за ним на маяк.
Я ожидал необыкновенных свирепостей, но он, не переставая браниться, дал нам по рюмке перцовки, приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом по волнорезу, чтобы скорее согреться. Потом уложил нас на койку в своей конуре, прыкрыл одеялом и, усевшись за опрокинутый ящик, взял перо, чтобы составить протокол о случившемся.

этом". Привести примеры из текста С. Львова, подтверждающие рассуждение.

***ТЕКСТ С. ЛЬВОВА***

Долгое время в некоторых книгах и кинокартинах профессии обозначались «иероглифами». Да и сейчас еще порой изображаются так. Геолог – ото рюкзак, ковбойка, переправы через реки, песни у костра; врач – лицо в марлевой повязке, склоненное над хирургическим столом. Следующий кадр: родственники ждут у дверей операционной исхода операции, но мы наперед знаем: операция закончится благополучно. Сталевар на экране или на плакате – мужественное лицо, защитный козырек, глаза, пытливо всматривающиеся в летку мартена... Изображать внешние приметы профессии легко и просто. Говорить о сути профессии сложно. Для этого нужно говорить о прозе профессии, ибо без прозы не может существовать и ее поэзия. Жизнь геолога – это долгие месяцы кропотливой обработки материалов. Нехоженые тропы – не только красота горных ущелий или нетронутых чащ, по еще и полчища таежной мошкары. От нее не защищает ни специальная мазь, ни накомарники! Жизнь врача-хирурга – долгая вереница рядовых операций, долгие часы физического и душевного напряжения. Это и анатомический театр в годы учения, и терпеливое выхаживание больных, где ничем нельзя брезговать, это будни амбулаторного приема и тревоги ночных дежурств. И нередко тягчайшая нравственная обязанность первому сказать родным, что спасти больного не удалось. Л блистательная операция, о которой на-пигпут в газете,– и она ведь не только вдохновение. Это результат огромного труда, и далеко не каждому дано ее сделать.Жизнь учителя – это не только сияющие благодарностью глаза бывших учеников, собравшихся на юбилей наставника; это и горы тетрадей, которые нужно проверять до глубокой ночи; и бесконечные планы и отчеты; шум в классе, толкотня на переменах; это сорок человек с разными, порой нелегкими, характерами, с которыми надо совладать, да еще и родители, у которых тоже свои характеры, и часто тоже нелегкие. По журналистским делам мне пришлось однажды познакомиться с машинистом тепловоза. Когда я собирался ехать к нему в депо, память сразу подсказала привычные слова: стальные магистрали, по ним мчатся день и ночь составы, машинист зоркими глазами вглядывается в даль... Машинист взял меня с собой в рейс. Наш состав не мчался. Он медленно шел по Московской окружной дороге, она уже давно в черте города. Через рельсы то и дело норовили перебежать люди, сокращая себе путь. Мой новый знакомый всю жизнь проработал на этой дороге. Десятки, сотни тысяч километров все по одной и той же орбите. Как мало мы знаем о профессиях обычных людей, живущих рядом с нами, и как редко возникает разговор об этом.

что доставшееся нам наследство надо оберегать. Но жизненный опыт пробуждает в памяти иные, грустные, а порой и горестные картины.

Довелось мне как-то побывать на Бородинском поле вместе с замечательным человеком – реставратором Николаем Ивановичем Ивановым. Мы обнажили головы перед памятниками, что были воздвигнуты на поле благодарными потомками.

И здесь, на поле нашей славы, в 1932 году произошло невиданное поругание народной святыни: был взорван чугунный памятник на могиле Багратиона. Сделавшие это совершили преступление против самого благородного из чувств- признательности герою, защитнику национальной свободы России, признательности русских брату-грузину.

Я родился и большую часть жизни прожил в Ленинграде. По дороге с главного ленинградского аэродрома стоял Путевой дворец Растрелли. Дворец был в очень плохом состоянии – стоял близко от линии фронта, но наши бойцы сделали все, чтобы сохранить его. Прикоснись к нему руки реставраторов – и какой праздничной стала бы увертюра к Ленинграду. Снесли! И ничего нет на этом месте. Пусто там, где он стоял, пусто в душе, когда это место проезжаешь. И – горько, потому что утрата любого памятника культуры невосстановима.

«Запас» памятников культуры, «запас» культурной среды крайне ограничен в мире, и он истощается со все прогрессирующей скоростью. На земле остается все меньше места для памятников культуры. К патриотизму слишком долго призывали, а его надо воспитывать с самого раннего возраста.

Любовь к родному краю, к родной культуре, к родному селу или городу, к родной речи начинается с малого – с любви к своей семье, к своей школе. И еще- с уважения к таким же чувствам людей, которые тоже любят свой дом, свою землю, свое родное слово…

(Д.С.Лихачев. Письма о добром и прекрасном)