Шёл я лесом и боялся. Чей-то шарфик мне попался.Что же сделал человечек? Он купил двенадцать свечек. Как-то ночью человечек Переплыл двенадцать р

В оконо это какой падеж.
И сердце сильно так в груди стучит
И сердце какой падеж.

Имя существительное , одушевлённое , женского рода , 1-го склонения , ед . числа , Т.п . Обведи букву :
А, лягушкой В, на воде
Б, луна Г, в бороде
2) Какие окончания в Д.п у существительных пустошь и рукопись ?
А) одинаковые окончания ____ , так как______________________
Б) разные окончания - ____ и ____ , так как ____________________

с ребятами запустил во дворе бумажного змея Змей
упал на чей-то балкон Надо его достать, но вы не знаете
хозяев квартиры Подумай, как начать разговор с ними
и объяснить, что произошло

безударных гласных в корне слова,2)буквами проверяемых согласных в корне слова.Обозначить орфограммы. 1) Улетают птицы за море, миновало время жатв,на холодном сером мраморе листья жёлтые лежат.Солнце спряталось за ситцевой занавескою небес,чёрно-бурою лесицею под горой улёгся лес.3)По воздушной тонкой лесенке опустился и повис над окном - ненастья вестником - паучок-парашютист.В эту ночь по кровлям тёсаным,в трубах песни заводя,заскребутся духи осени,стукнут пальчики дождя.В сад,покрытый ржавой влагою,завтра утром выйдешь ты и увидишь за ночь наголо облетевшие цветы. На листве рябин продрогнувших заблестит холодный пот,дождик,серый,как воробышек,их по ягодке склюёт.

редложение.
Бурундук сидел на задних лапах и что-то быстро-быстро жевал.Что же он ест? Ведь ничего съедобного вокруг не видно.Бурундук кончил жевать и притянул передними лапами в рот цветок медуницы.Так вот он чем лакомился!Ешь,бурундучок,ешь,набирайся сил после долгой зимы!

некуда: сломал себе нос, рука выскочила в плече, повисла плетью. Было это примерно в семь часов вечера. В центре города, на Кировском проспекте, недалеко от дома, где живу.
С большим трудом поднялся, забрел в ближайший подъезд, пытался платком унять кровь. Куда там, я чувствовал, что держусь шоковым состоянием, боль накатывает все сильнее и надо быстро что-то сделать. И говорить-то не могу — рот разбит.
Решил повернуть назад, домой.
Я шел по улице, думаю, что не шатаясь. Хорошо помню этот путь метров примерно четыреста. Народу на улице было много. Навстречу прошли женщина с девочкой, какая-то парочка, пожилая женщина, мужчина, молодые ребята, все они вначале с любопытством взглядывали на меня, а потом отводили глаза, отворачивались. Хоть бы кто на этом пути подошел ко мне, спросил, что со мной, не нужно ли помочь. Я запомнил лица многих людей, — видимо, безотчетным нниманием, обостренным ожиданием помощи...
Боль путала сознание, но я понимал, что, если лягу сейчас на тротуаре, преспокойно будут перешагивать через меня, обходить. Надо добираться до дома. Так никто мне и не помог.
Позже я раздумывал над этой историей. Могли ли люди принять меня за пьяного? Вроде бы нет, вряд ли и производил такое впечатление. Но даже если и принимали за пьяного — они же видели, что я весь в кро-пи, что-то случилось — упал, ударили, — почему же не помогли, не спросили хотя бы, в чем дело? Значит, пройти мимо, не ввязываться, не тратить времени, сил, • меня это не касается» стало чувством привычным?
С горечью вспоминая этих людей, поначалу злился, обвинял, недоумевал, потом стал вспоминать самого себя. Нечто подобное -— желание отойти, уклониться, не ввязываться — и ее? мной было. Уличая себя, понимал, насколько в нагоей жизни привычно стало это чувство, как оно пригрелось, незаметно укоренилось.
Я не собираюсь оглашать очередные жалобы на порчу нравов. Уровень снижения нашей отзывчивости заставил, однако» призадуматься. Персонально виноватых нет. Кого винить? Оглянулся — и причин видимых не нашел.
Раздумывая, вспоминал фронтовое время, когда в голодной окопной вахней жизни исключено было, чтобы при виде раненого пройти мимо него. Из твоей части, из другой — было невозможно, чтобы кто-то отвернулся, сделал вид, что не заметил. Помогали, тащили на себе, перевязывали, подвозили... Кое-кто, может, и нарушал этот заой фронтовой жизни, так ведь были и дезертиры, и самострелы. Но не о них речь, мы сейчас — о главных ясизненных правилах той поры.
Я не знаю рецептов для проявления необходимого всем нам взаимопонимания, но уверен, что только из общего нашего понимания проблемы могут возникнуть какие-то конкретные выходы. Один человек — я, например, — монсет только бить в этот колокол тревоги и просить всех проникнуться ею и подумать, что же сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь. (439 слов) (По Д. А. Гранину. Из очерка «О милосердии»)