Скоро ли мы Будем жить на луне?

а)птичий, почтителен,бледно зеленый
б)приближающийся, обнаружен,отработавший
в)отправив,тренируюсь,выясняя

пулемётные ленты. Они ещё не обладали жизненным опытом и поэтому не понимали истинной ценности простых вещей, которым не придаёшь значения в повседневной мирной жизни.
Война наполнила их душевный опыт до предела. Они могли плакать не от горя, а от ненависти, могли по-детски радоваться весеннему журавлиному клину, как никогда не радовались ни до войны, ни после войны, с нежностью хранить в душе тепло ушедшей юности. Те, кто остался в живых, вернулись с войны, сумев сохранить в себе чистый, лучезарный мир, веру и надежду, став непримиримее к несправедливости, добрее к добру.
Хотя война и стала уже историей, но память о ней должна жить, ведь главные участники истории - это Люди и Время. Не забывать Время - это значит не забывать Людей, не забывать Людей - это значит не забывать Время

Превратите Н в НН при помощи приставок.
Образец: жареная – пережаренная
Точеный, крученый, моченый, толченый, гашеный, пареный, кошеный, вязаный, крашеный, тушеный, соленый, давленый, сушеный, золоченый, званый, печеный.

двадцатом веке - письма! (3)Как будто нет телеграфа и телефона. (4)Как будто нельзя за пять минут (теперь это делается за пя ть минут)соединиться, и поговорить, и узнать все новости, и рассказать, что у тебя. (5)Были, были, конечно, и "Письма из Италии", и "Письма русского путешественника". (6)Только представьте себе:человек проехал из России в Париж и написал два тома писем! (7)Тогда как во время современного перелета пассажио только успевает сочинить телеграмму о благополучном отлете и благополучном приземлении.(8)Два слова вместо двух томов - вот ритм, вот темп,вот,если хотите,стиль двадцатого века. (9)Приятно считать, что телеграф, телефон, поезда, автомобили и лайнер призваны экономить человеку его драгоценное время, высвобождать досуг, который можно употребить для развития своих духовных способностей. (10)Но произошел удивительный парадокс.(11)Можем ли мы,положа руку на сердце, сказать, что времени у каждого из нас,пользующегося услугами техники, больше, чем его было у людей дотелефонной, дотелеграфной, доавиационной поры?(12)Да боже мой! (13)Техника сделала могущественными каждое государство и человечество в целом.(14)По огневой уничтожающей и всевозможной мощи Америка двадцатого века не то,Ч то та же Америка девятнадцатого , и человечество, если пришлось бы отбиваться, ну хоть от марсиан, встретило бы их не так, как два или три века назад. (15)Ну вот вопрос, сделала ли техника более могучим простого человека, одного человека? (16)Да, все вместе, обладающие современной техникой, мы мощнее.(17)НО это все-мы!(18)Когда же ты останешься наедине с самим собой без радиоактивных и химических реакций, без атомных подводных лодок и даже без скафандра - просто одни, можешь ли ты сказать про себя, что ты могущественнее всех своих предшественников по планете Земля? (19)Человечество коллективно может завоевать Луну либо антивещество, но все равно за письменный стол каждый человек садится в отдельности.

улицу: я, седеющий писатель, и моя партнера по выступлению, недавно вышедшая на пенсю актриса. город был залит огнями, а небо оставалось светлым, с лиловатым отливом, а там, где дома смотрели на закат, лежала чистая, ровная, ярко-алая полоса. Девушка с темными, робкими и упрямыми глазами увязалась за моей партнершей. Ей нужно было выяснить, стоит ли бросать педагогический институт ради театрального училища. Она играет в самодеятельности и мечтает стать профессиональной актрисой. Их режиссер верит, что из нее получится толк. — А на каком ты сейчас курсе? — На третьем. — Боже мой, окончи сперва институт, а там видно будет. Сколько тебе лет? — Скоро двадцать. — Есть о чем говорить! Ты все успеешь. Учитель — такая прекрасная профессия! Быть с детьми, наставлять маленькие души, что может быть лучше?.. Конечно, все девушки, особенно миловидные, — быстрый, косой взгляд на собеседницу, — мечтают о театре. Или о кино… — Нет, я кино не люблю! — И правильно делаешь… Но дай мне договорить. Предположим, ты кончила театральный и попала на сцену. Это ровным счетом ничего не значит. Я четверть века играла снежинку, а Электру, Джульетту и Бесприданницу — знаменитые старухи. Ты думаешь, так легко превзойти своих учителей? Успех, слава!.. Поди добейся просто творческой удовлетворенности. — Вот вы же добились. — Господи, а чего мне это стоило! И все-таки по-настоящему счастливой я чувствую себя в классе. Шефствую над одной московской школой, читаю ребятам классиков, а потом мы говорим о всяких замечательных вещах. — Я думала, что обращаюсь к актрисе, а попала к несостоявшемуся педагогу! — Ну, вот спросите его. — Артистка кивнула на меня. — Как бы вы поступили на месте этой милой девушки? Я и сам потом удивился своему нищему здравомыслию. — Тут нет двух мнений, — бубнил я. — Надо кончить институт, получить образование и надежную профессию, а там видно будет… — Да зачем же тогда жить?! — вскричала она раненым голосом. Но я продолжал с тусклым подъемом пережевывать те убогие аргументы, какими принято удерживать молодых людей от решительных, поворотных поступков во славу бытовому смирению, душевному мещанству. Наверное, девушка не раз слышала подобную чушь, но окрашенную личным за нее страхом и потому еще менее убедительную. Она искала у нас помощи, чтобы спасти свою душу, гибнущую без любимого, единственного дела, а мы ни черта не поняли в ней.Да пусть она идет, куда велит ей сердце, пусть даже расшибется в кровь, — все лучше, чем начинать жизнь с трусливого отступления. И чего я фальшивлю столь проникновенно? Неужели из-за того, что выронил оружие из рук?.. Девушка оставила нас внезапно. Я еще нес свою галиматью, а ее уже не было рядом. Потом из тишины поздней улицы донеслось: - Дураки!... Старые дураки!... ВОТ ТАК Я НАЧАЛА СОЧИНЕНИЕ...НО К НЕМУ НУЖНО 2 АРГУМЕНТА И ВЫВОД...НАПИШИТЕ ПОЖАЛУЙСТА М.Ю Нагибин в своем рассказе затрагивает проблему выбора жизненного пути. На мой взгляд проблема актуальна.Многие люди ищут свое место в жизни,задумываются о выборе профессии,которая будет им по душе. В рассказе ю.нагибина девушка-студентка мечтает стать актрисой и собирается ради этого бросить институт.писатель и старенькая актриса ,видя в этом глупую затею девушки,отговоривают ее от этого необдуманного шага.девушка разочарована. Я согласна с мнением автора о том,что к выбору жизненного пути нужно отностися серьезно. В русской худ. лит-ре есть много произведений доказывающих позицию автора.вромане л.толстого война и мир князь андрей болконский ищет свое место в жизни.он стремится к славе,но после аустерлицкого сражения понимает что эта цель слишком мелочна чтобы быть главной в его жизни.андрей пересматривает свои жизненные приоритеты...

добро и припаздывает, и ошибается адресом, а в некоторых случаях просто не является, будто позабыв о своей обязанности расправляться со злом. Но детство сопровождает нас не так долго, как хотелось бы. И постепенно наивность превращается в ограниченность, а святое желание справедливости – в обыкновенную нравственную самооборону, когда человек походит уже не на малого ребёнка, а на взрослого страуса. И хочется ему, чтобы всё на свете было хорошо при помощи того, что голова кладётся под крыло и думает о совершенстве, закрыв глаза. И хочется, чтобы ничего не происходило такого, на что нужно тратить душу, нервы, сердце. Так вот для тех, кто не хочет нравственных затрат, существует и соответствующая литература. Там всё на месте. Там зло маленькое, как муха, а добро большущее, как лист липучки. И с самого начала муха вязнет в этом листе, и с первой строчки ей хана. Там зло глупое, как пень, а добро умное, как лисица. А лисица любой пень обдурит. Бывают книги, наполненные подобием страстей, подобием борьбы, подобием любви. Подобие борьбы приводит к подобию победы, и кажется, будто всё это – настоящее. Но мы умеем читать. Мы понимаем, что чтение – это не просто составление слов из букв, это – удивительное дело, которое делает читающего соучастником событий и тайн, действий и чувств. Есть книги, которые нам известны ещё до того, как мы их прочтём. Мы знаем, чем они начинаются и каков их конец. Но мы проникаем в эти книги всякий раз как первопроходцы. Они ведут нас по своим странным дорогам – знакомым и всё-таки незнакомым, и приводят к своим тайнам, известным нас с детства. Мы проходим их прилежно и послушно. Но каждый раз мы видим подробности этих дорого по-новому. И чем меньше мы тратим себя на этих дорогах – тем меньше видим. Добро всегда побеждает зло, и никому ещё это не надоедало. Но добро – не липучка для мухи. Добро – это то чувство, которое вызывает у нас книга. Мы оплакиваем героя, и это – добро. Мы хохочем над глупостью, и это – тоже добро. Мы сочувствуем неудачнику, презирая негодяя, симпатизируя простодушию, - и всё это добро, которое побеждает зло. Книги – как люди. Их нужно понимать, принимать или остерегаться. Но мы умеем читать. Мы умеем тратить себя на дорогах книг. Мне кажется, книги делают за нас то, что не сделали мы потому, что не сумели. Они видят то, что увидели бы мы сами, если бы были внимательнее. Мы не бережём себя – ни над драмой, ни над весёлой историей потом, что книга – это жизнь, а жить, не тратясь, нельзя. Это и есть – добро, которое, бывает, припаздывает в книгах, как и в жизни, но никогда не опаздывает в нашем сердце…ЕСТЬ ЛИ В ЭТОМ ТЕКСТЕ ПРОБЛЕМА ДОБРА И ЗЛА?, ОТВЕТИТ ПОЯСНИТЕ

Екатерина Ивановна.

(4) - Ничего, живем понемножку, - ответил Старцев.

(5) И я ничего не мог больше придумать. (6) Помолчали.

(7) Я волнуюсь, - сказала Екатерина Ивановна и закрыла руками лицо, - но вы не обращайте внимания. (8) Мне так хорошо дома, я так рада видеть всех и не могу привыкнуть. (9) Сколько воспоминаний! (10) Мне казалось, что мы будем говорить с вами без умолку, до утра.

(11) Теперь он видел близко её лицо, блестящие глаза, и здесь, в темноте, она казалась моложе, чем в комнате, и даже как будто вернулось к ней ее прежнее детское выражение. (12) И в самом деле, она с наивным любопытством смотрела на него, точно хотела поближе разглядеть и понять человека, который когда то любил её так пламенно, с такой нежностью и так несчастливо; её глаза благодарили его за эту любовь. (13) И он вспомнил всё, что было, все малейшие подробности, как он бродил по кладбищу, как потом под утро, утомлённый, возвращался к себе домой, и ему вдркг стало грустно и жаль прошлого. (14) В душе затеплился огонек. (15) - А помните, как я провожал вас на вечер в клуб? - сказал он. (16) - Тогда шёл дождь, было темно...

(17) Огонёк все разгарался в душе, и уже хотелось говорить, жаловаться на жизнь...

(18) - Эх! - сказал он со вздохом. (19) - вы вот спрашиваете, как я поживаю. (20) Как мы поживаем тут? (21) Да никак. (22) Старимся, полнеем, опускаемся. (23) День да ночь - сутки прочь, жизнь проходит тускло, без впечатлений, без мыслей... (24) Днём нажива, а вечером клуб, общество картёжников, алкоголиков, хрипунов, которых я терпеть не могу. (25) Что хорошего?

(26) - Но у вас работа, благородная цель в жизни. (27) Вы так любили говорить о своей больнице. (28) Я тогда была какая-то странная, воображала себя великой пианисткой. (29) Теперьвсе барышни играют на рояле, и я тоже играла, как все, и ничего во мне не было особенного; я такая же пианистка, как мама писательница. (30) И конечно, я вас не понимала тогда, но потом, в Москве, я часто думала о вас. (31) Я только о вас и думала. (32) Какое это счастье быть земским врачом, помогать страдальцам, служить народу. (33) Какое счастье! - повторила екатерина Ивановна с увлечением. (34) - Когда я думала о вас в Москве, вы представлялись мне таким идеальным, возвышенным...

(35) Старцев вспомнил про денежные купюры, которые он по вечерам вынимал из карманов с таким удовольствием, и огонёк в душе погас.

(36) Он встал, что бы идти к дому. (37) - Вы лучший из людей, которых я знала в своей жизни, - продолжала она. (39) - Мы будем видеться, говорить, не правда ли? (40) Обещайте мне. (41) Я не пианистка, на свой счет я уже не заблуждаюсь и не буду при вас ни играть ни говорить о музыке.

(42) Когда вошли в дом и Старцев увидел при вечернем освещении её лицо и грустные, благодарные, испытующие глаза, обращённые на него, то почувствовал беспокойство и подумал опять: "А хорошо, что я тогда не женился".

(43) Он стал прощаться

(По А. П. Чехову*)