Я был в отчаянии.

В детстве каждый
из нас мечтал хоть раз о чем-нибудь неосуществимом. Прокатиться на радуге, научиться
летать как птицы, поплавать наперегонки с дельфином, найти цветик-семецветик и взглянуть
на мир с ковра самолёта. Этим мечтам нас научили сказки.

Сказка.

бедного Савельича я дал слово впредь без его согласия не располагать ни одною копейкою. Мать и я были особенно поражены потому что вспомнили сон. Я был в отчаянии если бы вы на то не согласились. Везде где только было местечко росли подсолнечники и укроп. Куда ушла она никто не мог сказать. Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту которую там обижают. В первой комнате куда мы вошли стоял диван. Я отвечал на их поклоны множеством поклонов хотя карета тронулась уже с места. Классицкий дал согласие так как ему было решительно всё равно. Пока мы ели нам беспрестанно подбавляли горячего риса.

Вдруг свист и шум снова приблизились. И тут я увидел большого ястреба, который стремглав, низко над землей, метнулся между домами. Ласточки, стрижи и синицы дружной стаей преследовали серого хищника. В чем дело? Что он натворил? Видать, не зря всполошились птицы. Особенно неистовствовали стрижи и касатки, они носились вокруг ястреба, готовые растерзать его. Он, не зная куда деваться, вильнул в другой проулок, они все за ним. Даже несколько галок затесалось в стаю, они кричали и преследовали обидчика. Два воробья тоже хорохорились сзади. Они, летая за стаей, отчаянно чирикали и пушили хвосты. «А вы-то чего? — подумалось мне. — Вишь, тоже туда — же, в драку». Мне даже стало жаль ястреба, так много на одного… Он, бедняга, метнулся под навес, птицы — за ним. Он в поле — погоня так и наседает. И все это со свистом, криком и шумом. Ястреб взмыл наконец высоко в небо, но погоня не отставала, тогда он стремительно полетел в поле, к лесу. Все исчезло вдали. Стало тихо. Вдруг Федин петух выбежал на середину улицы и с угрожающим кокотом вытянул шею. Осмелел задним числом, ему явно не терпелось что-то предпринять, чем-то проявить себя в этой птичьей заварухе. Так и стоял посреди улицы, кокотал, стараясь быть как можно грознее. Валдай глядел на него с таким видом, как будто хотел спросить: где раньше-то был? Нет, брат, куда уж тебе на ястреба!

основная мысль. И Написать сжатое изложение. ((( Как то вечером,когда мы с Борисом Жидковым возвращались домой на лодке,вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез.Разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше судёнышко в щепки.Мы гребли из последних сил и всё своё спасение видели в том,что-бы добраться до гавани,сил и всё своё спасение видели в том,чтобы добраться до гавани прежде чем нас ударит о камни.
Это оказалось невозможным,и вот нас подняло так высоко что мы на мгновенье увидели море по ту сторону мола,потом бросило вниз,как с пятиэтажного дома,потом обдало огромным водопадом,потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою,то бортом.
Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом,но оно сломалось.Я одревенел от отчаяния и вдруг заметил что Житкова за мойе спиной нет.Была такая секунда что я был уверен что он погиб.
Но тут я услыхал его голос.Оказалось,что в тот миг когда нас подняло наверх.Житков с изумительным присутствиемдуха пригнул с лодки на мол,на его покатую мокрую стену и вскарабкался на самый гребень.Оттуда он закричал мне:
-Конец!
"Конец"-по морскому канат.Житков требовал чтобы я кинул ему верёвку что лежала свёрнутой в кольцо на носу.Но в морском лексиконе я был нетвёрд,поэтому понял слово конец в его общем значении и завопил от предсмертной тоски.
К счастью сторожмаяка увидел катастрофу и поспешил мне на помощь.Со страшными ругательствами с искажённым от злобы лицом он швыркнул мне конец верёвки,вместе с житковым втащил меня,дрожащего но невырозимо обрадованного на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой зацепил её длинным багром и велел подручному ввести ёё в гавань,после чего снова накинулся на меня и Житкова,требуя,чтобы мы следовали за ним на маяк.
Я ожидал необыкновенной свирепости но он не переставая браниться,приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом но волнорезу,чотбы скорее согреться.Потом Уложил нас на койку в своей конуре,прикрыл одеялом и,усевшись за опрокинутый ящик,взял перо,чтобы составить протокол о случившемся.
А я был поражён храбростью своего верного и надёжного товарища...))))

помогите озаглавить текст, написать сжатое изложение и план....

прошууу...

очень нужно

к-то перед вечером, когда мы возвращались домой, вдруг сорвался сильный ветер и погнал нас прямиком на волнорез, а разгулявшиеся буйные волны словно задались специальною целью шваркнуть нас со всего размаха о гранит волнореза и разнести наше суденышко в щепки. Мы гребли из последних сил; все свое спасение мы видели в том, чтобы добраться до гавани, прежде чем нас ударит о камни. Это оказалось невозможным, и вот нас подняло так высоко, что мы на мгновение увидели море по ту сторону мола, потом бросило вниз, как с пятиэтажного дома, потом обдало огромным водопадом, потом с бешеной силой стало бить нашу лодку о мол то кормою, то носом, то бортом. Я пробовал было отпихнуться от волнореза веслом, но оно тотчас сломалось. Я одеревенел от отчаяния и вдруг заметил, или, вернее, почувствовал, что Житкова уже нет у меня за спиной. Была такая секунда, когда я был уверен, что он утонул. Но тут я услыхал его голос. Оказалось, что в тот миг, когда нас подняло вверх, Житков с изумительным присутствием духа прыгнул с лодки на мол, на его покатую, мокрую, скользкую стену и вскарабкался на самый гребень. Оттуда он закричал мне: - Конец! "Конец" - по-морскому канат. Житков требовал, чтобы я кинул ему веревку, что лежала свернутой в кольцо на носу, но так как в морском лексиконе я был еще очень нетверд, я понял слово "конец" в его общем значении и завопил от предсмертной тоски. К счастью, сторож маяка увидал катастрофу и поспешил мне на помощь. Со страшными ругательствами, которых не могло заглушить даже завывание бури, с искаженным от злобы лицом он швырнул мне конец веревки и вместе с Житковым втащил меня, дрожащего, но невыразимо обрадованного, на мокрые камни мола и тотчас же занялся нашей лодкой: зацепил ее длинным багром и велел подручному ввести ее в гавань, после чего с новым ассортиментом ругательств накинулся на меня и Житкова, требуя, чтобы мы следовали за ним на маяк. Я ожидал необыкновенных свирепостей, но он, не переставая браниться, дал нам по рюмке перцовки, приказал скинуть промокшее платье и бегать нагишом по волнорезу, чтобы скорее согреться. Потом уложил нас на койку в своей конуре, прыкрыл одеялом и, усевшись за опрокинутый ящик, взял перо, чтобы составить протокол о случившемся. А я был поражён храбростью своего верного и надёжного товарища...

прошууууу.....