Помогите!! СРОЧНО! Сжатое изложение ..Он просто не находил себе места. Правда, никто из домаш­них и даже жена, Наталья

В тот день мы договорились пойти на каток но что нам помешало Наконецто мы собрались пошли и катание началось неудачно

..Он просто не находил себе места. Правда, никто из
домаш­них и даже жена, Наталья Александровна, не заметили его волнения:
голубые глаза Алексея Александровича потускнели и вообще уже почти
никогда не улыбались в последние годы, а в его большой лоб глубокой
бороздой врезалась какая-то беспо­койная, напряжённая мысль — на
многострадальные печали России его сердце не могло не откликнуться и не
болеть.

Я только что получил вашу записку, Алексей Александ­рович. У вас
что-то случилось? — с порога начал запыхавший­ся молодой человек,
студент-второкурсник Павел Евдокимов.

Случилось не только у меня — у всех у нас в университе­те. Я сегодня
узнал, что большое число студентов за неуплату приказом ректора
увольняется. И это, вы понимаете, в такой момент! Они через полтора
месяца заканчивают учение, а те­перь должны лишиться дипломов! Так
нельзя оставить! Нужно их спасти. Необходимо внести за них 2000
рублей... Вас ректор знает и хорошо к вам относится. Я прошу немедля
отправиться к нему и упросить, умолить его под честное слово не давать
хо­да приказу об увольнении студентов! Сегодня что у нас? До сле­дующего
понедельника, когда эти деньги будут внесены...

Кто же их внесёт?.. Такая сумма.

—Я все обдумал. Идите скорее к ректору. Только не
назы­вайте ни в коем случае моего имени. Сообщите ректору, что эти
деньги будут доставлены ему через вас от одного лица, пожелавшего
остаться неизвестным!

Разговор с ректором был краток.

Что
более подействовало на ректора Санкт-Петербургского университета —
уверенность ли студента в том, о чём он говорил, или догадка, о каком
неизвестном человеке шла речь? В университете распространились
прямо-таки почти невероятные слухи о пришедшем менее года назад на
историко-филологиче­ский факультет академике, который бескорыстно и
безвозмезд­но помогал студентам в их бедах: то устраивал кого-либо из
них на квартиру, то навещал заболевшего в больнице, снабжал лекарствами,
покупая их в аптеке, то кому-то оказывал денеж­ную помощь, то лаской и
любовью рассеивал чье-то горе. Что более подействовало на ректора —
сказать, наверное, трудно, но он дал студенту твердое обещание задержать
до понедельника приказ об увольнении студентов.

Узнав
о заверении ректора, Алексей Александрович обнял юношу, молча пожал ему
руку и понемногу стал успокаивать­ся. В тот же день он телеграфировал
управляющему имением в село Губаревку Саратовской губернии срочно
продать часть ле­са и выслать на его имя 2000 рублей. Всю последующую
неде­лю оба «заговорщика» волновались — каждый по-своему. Точ­но в срок,
в последний понедельник марта 1909 года, деньги были вручены П.
Евдокимовым ректору университета.

— Поблагодарите сердечно от меня этого неизвестного благо­родного человека,— сказал с волнением ректор.

Этим
«неизвестным человеком» оказался к тому времени уже широко известный в
научных филологических кругах Европы академик, профессор Петербургского
университета, выдающий­ся русский ученый Алексей Александрович Шахматов—
языко­вед, историк, этнограф, фольклорист, историк русского
летопи­сания.

...Он просто не находил себе места. Правда, никто из домашних не заметили его волнения: голубые глаза Алексея Александровича потускнели и вообще уже почти никогда не улыбались в последние годы, а в его большой лоб глубокой бороздой врезалась какая-то беспо¬койная, напряжённая мысль — на многострадальные печали России его сердце не могло не откликнуться и не болеть. — Я только что получил вашу записку, Алексей Александ¬рович. У вас что-то случилось? — с порога начал запыхавший¬ся молодой человек, студент-второкурсник Павел Евдокимов. — Случилось не только у меня — у всех у нас в университе¬те. Я сегодня узнал, что большое число студентов за неуплату приказом ректора увольняется. И это, вы понимаете, в такой момент! Они через полтора месяца заканчивают учение, а те¬перь должны лишиться дипломов! Так нельзя оставить! Нужно их спасти. Необходимо внести за них 2000 рублей... Вас ректор знает и хорошо к вам относится. Я прошу немедля отправиться к нему и упросить, умолить его под честное слово не давать хо¬да приказу об увольнении студентов! Сегодня что у нас? До сле¬дующего понедельника, когда эти деньги будут внесены... — Кто же их внесёт?.. Такая сумма. —Я все обдумал. Идите скорее к ректору. Только не назы¬вайте ни в коем случае моего имени. Сообщите ректору, что эти деньги будут доставлены ему через вас от одного лица, пожелавшего остаться неизвестным! Разговор с ректором был краток. Что более подействовало на ректора Санкт-Петербургского университета — уверенность ли студента в том, о чём он говорил, или догадка, о каком неизвестном человеке шла речь? В университете распространились прямо-таки почти невероятные слухи о пришедшем менее года назад на историко-филологиче¬ский факультет академике, который бескорыстно и безвозмезд¬но помогал студентам в их бедах: то устраивал кого-либо из них на квартиру, то навещал заболевшего в больнице, снабжал лекарствами, покупая их в аптеке, то кому-то оказывал денеж¬ную помощь, то лаской и любовью рассеивал чье-то горе. Что более подействовало на ректора — сказать, наверное, трудно, но он дал студенту твердое обещание задержать до понедельника приказ об увольнении студентов. Узнав о заверении ректора, Алексей Александрович обнял юношу, молча пожал ему руку и понемногу стал успокаивать¬ся. В тот же день он телеграфировал управляющему имением в село Губаревку Саратовской губернии срочно продать часть ле¬са и выслать на его имя 2000 рублей. Всю последующую неде¬лю оба «заговорщика» волновались — каждый по-своему. Точ¬но в срок, в последний понедельник марта 1909 года, деньги были вручены П. Евдокимовым ректору университета. — Поблагодарите сердечно от меня этого неизвестного благо¬родного человека,— сказал с волнением ректор. Этим «неизвестным человеком» оказался к тому времени уже широко известный в научных филологических кругах Европы академик, профессор Петербургского университета, выдающий¬ся русский ученый Алексей Александрович Шахматов— языко¬вед, историк, этнограф, фольклорист, историк русского летопи¬сания. Решения и объяснения esmiruch отличник Отметить как нарушение Спасибо (2) никто из домашних и даже жена, Наталья Александровна, не заметили волнения Алексея Александровича. На многострадальные печали России его сердце не могло не откликнуться и не болеть. — Я только что получил вашу записку, Алексей Александрович. У вас что-то случилось? — с порога начал запыхавший¬ся молодой человек, студент-второкурсник Павел Евдокимов. — Случилось не только у меня — у всех у нас в университе¬те. Я сегодня узнал, что большое число студентов за неуплату приказом ректора увольняется. И это, вы понимаете, в такой момент! Они через полтора месяца заканчивают учение, а теперь должны лишиться дипломов! Так нельзя оставить! Нужно их спасти.Необходимо внести за них 2000 рублей...Идите скорее к ректору. Только не называйте ни в коем случае моего имени.Разговор с ректором был краток.В университете распространились прямо-таки почти невероятные слухи о академике, который бескорыстно и безвозмездно помогал студентам в их бедах.Ректор дал студенту твердое обещание задержать до понедельника приказ об увольнении студентов.Точно в срок, в последний понедельник марта 1909 года, деньги были вручены П. Евдокимовым ректору университета.— Поблагодарите сердечно от меня этого неизвестного благо¬родного человека,— сказал с волнением ректор. Этим «неизвестным человеком» оказался к тому времени уже широко известный в научных филологических кругах Европы академик, профессор Петербургского университета, выдающийся русский ученый Алексей Александрович Шахматов— языковед, историк, этнограф, фольклорист, историк русского летописания.

1.Весь следующий день он бродил,не находя себе места.

2. Володя сидел сложа руки и в позе,не имеющией ничего схожего с позой рыболова.

слова, своеобразным и неповторимым. “Многолик” потому, что были и еще Куприны: один – землемер, другой – грузчик, третий – рыбак, а еще – учетчик на заводе, спортсмен, носильщик на вокзале, певец в хоре. И много, много других. Но все это рабочее воинство совмещалось в одном лице – писателе Куприне.

Почему так часто менял он свои профессии? Какая сила толкала его натягивать брезентовую робу, надевать каску и мчаться на пожарных лошадях? Что заставляло его сутками, до ломоты в руках, разгружать баржи с арбузами, кирпичом, цементом? Не решил ли он изучить все ремесла и “отображать” потом жизнь во всем ее многообразии?!

Все было значительно проще: он был очень любопытным и любознательным человеком. Его любопытство вызывал и новый вид труда, и новые люди, занятые в нем. Ведь профессия оставляет на человеке свой отпечаток, придает ему своеобразие, делает одного непохожим на другого. “Среди грузчиков в одесском порту, фокусников, воров и уличных музыкантов, – говорил Куприн, – встречались люди с самыми неожиданными биографиями – фантазеры и мечтатели с широкой и нежной душой”.

Когда Александр Иванович решил поступить в рыболовецкую артель, ему устроили экзамен: испытали силу, ловкость. И только потом приняли равноправным членом. О том, что он писатель, никто не догадывался. И Куприн наравне со всеми тянул сети, разгружал баркас, мыл палубу после очередного рейса.

Тяжелый физический труд давал ему разрядку. Писатель страдал, если ему приходилось быть замурованным в четырех стенах кабинета. Так, в 1908 году суд приговорил его “за опорочение представителя правительственной власти” вице-адмирала Чухнина к десятидневному домашнему аресту или денежному штрафу. Куприн согласился на арест. Три дня протомился и затосковал. На пятый стал упрашивать, чтобы оставшиеся дни заменили денежным штрафом!

Любопытно, что Куприна меньше тянуло к людям так называемого “интеллигентного” и канцелярского труда. Он был убежден: ничто не дает такой богатый материал, как близкое знакомство с простым людом. Непосредственное участие в труде, а не наблюдение со стороны становилось для Куприна уже фактом творчества, той необходимой почвой, которая питала его знания, фантазию.

Бурный темперамент не давал писателю подолгу заниматься литературным трудом. Он так же резко охладевал к работе, как горячо и энергично приступал к ней. Даже во время творческого подъема писатель мог бросить рукопись ради случайно встретившегося “интересного человека” или писать в таких условиях, в которых иной литератор не составил бы и двух фраз.

Иногда Куприн вдруг прерывал работу, бросал на половине, если убеждался, что не даются ему “точные” слова. Он трудился как мастер-ювелир, отчеканивая фразы. Меткое слово, услышанное случайно, афоризм, художественная деталь – все записывал Куприн в записную книжку. Придет время – и все может понадобиться. Книжки хранят сотни таких заметок, кусочков разговора.

Год проходит за годом. Писатель все дальше и дальше уходит от нас в историю. Не стареют лишь его книги