напишите пожалуйста комментарий к этой проблеме : смысл подвига ленинграда !!!!! очень надо помогитеееееееее......прошуууууу!!!!!!!!!!!!

Вот текст:
(1)Не­дав­но в сред­ствах мас­со­вой ин­фор­ма­ции раз­вер­ну­лась дис­кус­сия о том, какое имен­но об­ра­зо­ва­ние нужно об­ще­ству. (2)Одни утвер­жда­ли, что об­ра­зо­ва­ние долж­но быть под­чи­не­но праг­ма­тич­ным целям, по­то­му что тре­бу­ет огром­ных ма­те­ри­аль­ных за­трат. (3)Дру­гие (в числе ко­то­рых и автор дан­ной ста­тьи) на­ста­и­ва­ли на том, что об­ра­зо­ва­ние все­гда со­ци­аль­но рен­та­бель­но и чем боль­ше в об­ще­стве об­ра­зо­ван­ных людей, тем выше его ин­тел­лек­ту­аль­ный и куль­тур­ный по­тен­ци­ал.(4)В раз­ви­тых за­пад­ных стра­нах об­ра­зо­ва­ние до­ступ­но всем при на­ли­чии со­от­вет­ству­ю­ще­го же­ла­ния, средств и ста­ра­ний. (5)Од­на­ко сво­бо­да в по­лу­че­нии об­ра­зо­ва­ния имеет и дру­гую сто­ро­ну. (6)Это от­но­сит­ся и к шко­лам, и к выс­шим учеб­ным за­ве­де­ни­ям. (7)Ста­ти­сти­ка сви­де­тель­ству­ет, что вы­пуск­ни­ки не толь­ко го­су­дар­ствен­ных, но и част­ных школ да­ле­ко не все­гда яв­ля­ют­ся но­си­те­ля­ми вы­со­кой куль­ту­ры, лю­дь­ми вы­со­ких нрав­ствен­ных кри­те­ри­ев.(8)При­ня­то счи­тать, что че­ло­век с уни­вер­си­тет­ским ди­пло­мом оли­це­тво­ря­ет не толь­ко про­фес­си­о­на­лизм, но и вы­со­кий уро­вень куль­ту­ры. (9)Но какой уро­вень куль­ту­ры может оли­це­тво­рять вы­пуск­ни­ца уни­вер­си­те­та, ко­то­рая на во­прос про­фес­со­ра о роли языка в её жизни от­ве­ти­ла: «Чтобы на ту­сов­ке ска­зать мо­ло­дым людям что-ни­будь эда­кое»?..(10)То же самое можно ска­зать о дру­гих сред­ствах воз­дей­ствия на со­зна­ние, по­ве­де­ние людей, осо­бен­но молодёжи. (11)Я имею в виду сред­ства мас­со­вой ин­фор­ма­ции, ли­те­ра­ту­ру, те­ле­ви­де­ние, кино.(12)Поз­во­лю себе не­боль­шое от­ступ­ле­ние, об­ра­тив­шись к рус­ской клас­си­ке. (13)Лев Тол­стой — это пи­са­тель, ко­то­ро­го я читаю, можно ска­зать, всю жизнь, без пе­ре­ры­ва. (14)Но что-то за­став­ля­ет меня вновь и вновь пе­ре­чи­ты­вать, пе­ре­осмыс­ли­вая за­но­во то, с чего на­чи­на­ет­ся роман: «Все счаст­ли­вые семьи по­хо­жи друг на друга, каж­дая не­счаст­ли­вая семья не­счаст­ли­ва по-сво­е­му». (15)И в этой став­шей афо­риз­мом и со­хранённой в па­мя­ти с юных лет фразе мне яви­лось обоб­ще­ние, чрез­вы­чай­но ак­ту­аль­ное в наши дни. (16)Дей­стви­тель­но, по­че­му все счаст­ли­вые семьи по­хо­жи друг на друга, а не­счаст­ли­вые не­счаст­ли­вы каж­дая по-сво­е­му? (17)Да по­то­му, что так уж мы ор­га­ни­зо­ва­ли свою жизнь, что в не­га­тив­ном, во зле мы более изоб­ре­та­тель­ны, чем в по­зи­тив­ном. (18)И так на­зы­ва­е­мое сча­стье пре­вра­ща­ем в ру­ти­ну, а во имя зла «твор­че­ски» пре­успе­ва­ем. (19)И по­то­му зло ста­но­вит­ся более при­вле­ка­тель­ным. (20)И может, по­то­му и стоим в оче­ре­дях, чтобы по­смот­реть оче­ред­ной фильм про изощ­ре­ния вся­ких мон­стров, вам­пи­ров, ганг­сте­ров, без ду­шев­ных по­тря­се­ний глядя на же­сто­кость.(21)И это всё обя­зы­ва­ет нас по­смот­реть на себя, пе­ре­осмыс­лить наш образ жизни, от­но­ше­ние друг другу и к са­мо­му себе не толь­ко внут­рен­не, но и внеш­не. (22)И тогда, я думаю, мы поймём, что нужно вспом­нить и те вре­ме­на, когда мы не поз­во­ля­ли себе и дома хо­дить так, как те­перь вы­хо­дим на улицу, когда вме­сто эле­гант­но­го ко­стю­ма мы на­де­ва­ем фут­бол­ки, когда вме­сто кра­си­вых ту­фель на нас на­де­ты шлёпки. (23)И уже на улице, в го­стях, в ре­сто­ра­не, даже в те­ат­ре, на кон­цер­те редко встре­тишь эле­гант­но оде­тых людей. (24)И если рань­ше все­гда стре­ми­лись быть не хуже дру­гих в одеж­де, то сей­час каж­дый бо­ит­ся ока­зать­ся эле­гант­ней дру­гих. (25)И мы не за­ду­мы­ва­ем­ся, что это тоже сни­жа­ет план­ку нашей куль­ту­ры, тре­бо­ва­ний к са­мо­му себе, са­мо­ува­же­ния и ува­же­ния к окру­жа­ю­щим. (26)Думаю, не оши­бусь, если скажу, что с эле­гант­но оде­той, под­тя­ну­той де­вуш­кой мы раз­го­ва­ри­ва­ем по-иному и ведём себя по-иному. (27)И не­нор­ма­тив­ная лек­си­ка с фут­бол­кой и шлёпками боль­ше со­че­та­ет­ся, чем с эле­гант­ной блуз­кой и туф­ля­ми.(28)Кри­те­ри­ем ка­че­ства каж­до­го че­ло­ве­ка и об­ще­ства может по­слу­жить афо­ризм ве­ли­ко­го клас­си­ка А. Че­хо­ва, ко­то­рый утвер­ждал: «В че­ло­ве­ке всё долж­но быть пре­крас­но: и лицо, и одеж­да, и душа, и мысли». (29)Так да­вай­те же спа­сать пре­крас­ное — кра­со­ту наших лиц, одеж­ды, души, мыс­лей.

но все же внушал оптимизм насчет перспектив. Она не просто хотела ребенка, она хотела сына, чтобы назвать его именем безвременно ушедшего, горячо любимого отца. Но столкнувшись с шокирующей непорядочностью по отношению к себе со стороны мужа, решила немедля разойтись. Теперь она была даже рада тому, что с рождением ребенка пока ничего не вышло, и начала готовиться к исполнению своего решения. Кому-то из литераторов принадлежат слова: “Каждый месяц природа напоминает женщине о том, что она может стать матерью”. Около двух лет с трепетом ждала “удостоверения” природы о том, что она не из числа тех исключений, которым не дано счастье стать матерью, а ныне... шла к врачу, готовая с полным равнодушием услышать то, что еще недавно доставляло ей неописуемые страдания, – отрицательный ответ на очередной тест о беременности. Но врач, который усердно помогал ей, радостно сообщил об успехе их стараний. Домой она возвращалась в растерянности, раздираемая противоречиями. Однако, все же осознав свершившееся во всей его значительности, дала себе обет приложить все усилия к тому, чтобы ребенок появился на свет и рос в полноценной, благополучной семье. По всем внешним признакам ей предсказывали дочь, но она упорно твердила, что у нее родится сын. И он родился! Крепким, здоровым и красивым! С самого первого прикосновенья его влажных, теплых губ к ее груди она восприняла сына как чудо, явившееся, чтобы стать ей опорой всегда и во всем. Данное ему имя – Виктор – стало не только символом памяти об отце, но и знаком ее побед за счастье сына. С первых лет она растила его как “маленького принца” – с изысканными манерами, почтительным отношением к старшим и представителям прекрасного пола. Ради сына она изощрялась, как могла, чтобы совладать с тираническими и плейбойскими замашками мужа и сохранить семью, дабы не обрекать ребенка на зависть к тем детям, которые живут в полных семьях, что ей приходилось наблюдать среди учащихся в школе, особенно среди мальчиков, живущих без отцов. Компромиссы, уступки помогали внешне создавать в доме атмосферу покоя, что позволяло отнести их семью к категории вполне благополучных. У мужа научная карьера складывалась успешно, и достигнутый им статус профессора для нее был значим прежде всего тем, что создавал благополучные, престижные условия для сына. Она знала, что привлекает внимание мужчин, однако, при гнетущей неудовлетворенности к ней мужа, никто не мог вызвать у нее интереса, так как все ее помыслы и лучшие чувства принадлежали сыну. По единодушному мнению коллег-учителей и учащихся, она была признана одной из самых почитаемых учительниц в известной своими успехами специализированной (с биологическим уклоном) школе, где работала все годы после окончания университета. Сын учился в этой же школе, однако, никто не мог упрекнуть ее в “семейственности”, поскольку Виктор рос настолько ярким, талантливым и усердным, что никому в голову не пришло бы заподозрить ее в использовании для успехов сына своего статуса учительницы. Единственная корысть состояла в том, что мальчик всегда был у нее на глазах, и она знала о нем все. Это позволяло ей высвечивать, обозначать особым смыслом его победы и подставлять плечо при трудностях и неудачах. Виктор почти не знал иных оценок, кроме отличных, совмещая учебу в общеобразовательной школе с посещением музыкальной и спортивной школ. Закончив школу, он поступил на биофак университета, после которого, как лучший из студентов, был оставлен в аспирантуре. Страстно увлекшись наукой, он досрочно защитил диссертацию и был на взлете блестящей научной карьеры в избранной им области биологии. Дружба и привязанность между сыном и матерью вызывали удивление и даже зависть у многих. Они все обсуждали вместе, часто гуляли вдвоем, делились впечатлениями об увиденном и прочитанном, о головокружительных возможностях, связанных с развитием биологии, о его друзьях и отношениях с ними и даже о его влюбленностях. Мать была его лучшим другом, и потому он всегда чувствовал себя защищенным, уверенным в себе, преисполненным чувства собственного достоинства и дружелюбия к окружающим. “Может, и правильно, что не пошла в науку, отказалась от аспирантуры после университета, – иногда рассуждала она молча, – я чувствую неисчерпаемые возможности свои именно в качестве педагога. У меня – именно педагогический талант, данный мне от бога, и мои ученики, и прежде всего мой сын – тому подтверждение!” Напишите пожалуйста сочинение по этому тексту

это зрелище! К нему не притерпеться, не привыкнуть. Я, во всяком разе, не смог. Ведь некоторым селам, которые так поспешно, охотно, вроде бы с облегчением списывали со счета, - тыща лет! А может, и более. И самое печальное зрелище - это оставленная, заброшенная русская изба, человеческое прибежище. Я заглянул в окно покинутой избы. В ней еще не побывали городские браконьеры, и три старенькие иконы тускло отсвечивали святыми ликами в переднем углу. Крашеные полы в горнице, в середней и в кути были чисто вымыты, русская печь закрыта заслонкой, верх печи был задернут выцветшей ситцевой занавеской. На припечке опрокинуты чугунки, сковорода, в подпечье - ухваты, кочерга, сковородник, и прямо к припечью сложено беремя сухих дров, уже тронутых по белой бересте пылью. В этой местности дрова заготавливают весной, большей частью ольховые и березовые. За лето они высыхают до звона, и звонкие, чистые поленья радостно нести в дом, радостно горят они в печи. Здесь жили хозяева! Настоящие. Покидая родной дом из-за жизненных ли обстоятельств, по зову ли детей или в силу все сметающей на пути урбанизации, они не теряли веры, что в их дом кто-то придет не браконьером и бродягой - жителем придет, и с крестьянской обстоятельностью приготовили для него все необходимое… Затопи печь, путник или новопоселенец, согрей избу - и в ней живой дух поселится, и ночуй, живи в этом обихоженном доме. А через дорогу, уже затянутую ромашкой, травой муравой, одуванчиком и подорожником, изба распахнута настежь. Ворота сорваны с петель, створки уронены, проросли в щелях травой, жерди упали, поленницы свалены, козлина опрокинута вниз "рогами", валяются обломок пилы, колун, мясорубка, и всякого железа, тряпья, хомутов, колес - ступить некуда. В самой избе кавардак невообразимый. На столе после еды все брошено, чашки, ложки, кружки заплесневели. Меж ними птичий и мышиный помет, на полу иссохшая и погнившая картошка, воняет кадка с прокисшей капустой, по окнам горшки с умершими цветами. Везде и всюду грязное перо, начатые и брошенные клубки ниток, поломанное ружье, пустые гильзы, подполье черным зевом испускает гнилой дух овощей, печка закопчена и скособочена, порванные тетради и книжки валяются по полу, и всюду бутылки, бутылки, из-под бормотухи и водки, большие и маленькие, битые и целые, - отсюда не выселялись, помолясь у порога и поклонившись покидаемому отеческому углу, здесь не было ни Бога, ни памяти, отсюда отступали, драпали с пьяной ухарской удалью, и жительница этого дома небось плюнула с порога в захламленную избу с презрением: «Хватит! Поворочала! Теперь в городе жить стану, как барыня!..»