попробуй по последним строчкам придумать стихотворение-двустишье к теме "Перенос слов"

мой город любимый,
ни с чем не сравнимый.....

(1)Под окном тормознул состав.(2)Я хлопотал по дому и ухом, привычным кжелезнодорожным звукам, отмечал, что состав идет нетяжелый, чтоон не просто затормозил, но вроде бы и остановился. (3)Непереставая мыть картоху, выглянул в окно.(4)Из вагонов начали спускаться люди, к ним подошли двасолдата с винтовками и сержант с наганом. (5)Сбившись в кучу,вагонные люди о чем-то поговорили с охранниками и, прицепивкотелки к поясам, рассыпались в разные стороны.(6)Что за народ? (7)Заключенные, что ли? …(8)«Пленные! – догадался я, – домой возвращаются. (9)Ну чтож – ауфвидерзейн, фрицы! (10)Вот вы и побывали в России,изучили загадочную русскую землю. (11)Нескоро вам, небось,снова захочется сюда, на экскурсию.(12)В дверь раздался стук, заглушенный обивкой.(13)«Битте!» – крикнул я. (14)Дверь дернулась раз, другой,нехотя отворилась. (15)Внутрь метнулся клуб морозного пара.(16)На пороге, сутулясь, остановился крупный мужик, одетый вмногослойное тряпье, заношенное, грязное, украшенное заплатами.(17)Немец, увидев меня в гимнастерке, замер на пороге.(18)Сзади на него надвигалась дверь, наша тяжелая и каверзнаядверь. (19)Внутренне ликуя, я ждал, как она сейчас шибанет фрица,как он окажется прямо передо мной и увидит, что на мне не простогимнастерка, заношенная и грязная, но на гимнастерке еще и дыркиот наград. (20)Во будет потеха!(21)Ему и поддало. (22)И он оказался передо мной, и все, чтонадо и не надо, увидел. (23)Глаза его, в багровых отеках скрасными прожилками, выпучились еще больше, рот, обметанныйтолстой медной щетиной, открылся. (24)И так вот мы постоялидруг против друга какое-то время, и я попробовал по-настоящемунасладиться торжеством победителя. (25)Но чего уж тут и чемнаслаждаться-то – передо мной был в полном смысле поверженныйвраг.(26)– Что ты хочешь? Чего тебе надо? – по-русски спросил ягостя. (27)И он, быстро отцепив от пояса котелок, протянул егомне: – Вассер! Вассер! Вода! Вода! – а сам косился наразбушевавшуюся плиту, на которой, полная картошки, кипела,выплескиваясь, шипела, пузырилась, брызгалась наша кастрюля.(28)Я подцепил ногой табуретку, пододвинул ее к дверцеплиты и жестом пригласил гостя садиться. (29)Он без церемонийподсел к печке, на корточки – так ему было привычней, и протянулруки к дверце.(30)– Ну, как тебя там? – оглядев накрытый стол, спросил я.(31)– Фриц? Курт? Ганс? (32)– Больше я никаких немецких имен непомнил.(33)Мы ели картошку молча.(34)Я набрал в щепотку соли и почти сердито сыпанул ееперед гостем.(35)– Ешь. Так ешь. Стол чистый.(36)– По-русско ешь! – сказал гость, макнул картошку в соль,возвел лицо к потолку, затрясся головой и весь затрясся, всемтуловищем. (37)Большой, неуклюжий в тряпье, неуклюже, по-мужицки и плакал он, роняя в серую соль прозрачные слезы.(38)– Что... что мы наделаль? (39)Я, я ест фашист, слюгаГитлер, слюга фатерлянд...(40)– Бог отвернулся от людей, отвернулся, – утираясьтряпкой, вынутой из недр лоскутья, потупился Иоганн и,поднявшись с табуретки, начал мне кланяться.(41)Я взял у него котелок и высыпал в него из кастрюлиостатки вареных картошек.(42)– Не надо, не надо! – слабо протестовал Иоганн. – Фрау,киндер... я понимайт, последний кусьок.(43)Я накинул шинель и пошел за дочкой в детский сад.(44)Состав еще стоял против окон. (45)В раскрытых дверях,свесив ноги, тесно сидели пленные и что-то ели из котелков. (46)Неодин я такой жалостливый жил в здешней местности.(47)Мне показалось, что из вагона, стоящего против нашейизбушки, кто-то мне помахал, и я, разом на что-то озлясь, сквозьстиснутые зубы выдавил:(48)– Да поезжайте вы, поезжайте вы все отсюда поскорее.(49)Когда я тащил завернутую в старую шаль дочку домой,состава на путях уже не было. (50)Уехали немцы. (51)Домойуехали. (52)Горя на земле убыло...(В. Астафьев. Веселый солдат)