поставить вопрос от главного к зависимому Мой дневник
10-11 класс
|
Мой дневник. Дневник (чей?) мой
дневник-главное слово. дневник чей? мой.
Другие вопросы из категории
играть роль, иметь значение, развесить уши
Она увидела луну только когда та достаточно
поднялась на небе.
Читайте также
зависимого слова.
Отчитываться, отчёт; игнорировать, пренебрегать; запретить, препятствовать; характеристика ,жалоба; беспокоится, тревожиться; рецензия, отзыв;
задайте вопрос от главного слова к зависимому, 3) определите тип словосочетания по главному слову, 4) определите тип подчинительной связи, составьте схему словосочетания. Лиловые длинные тени лежат на сугробах. Вот с вершины высокого дерева упала белой пылью и рассыпалась снежная шапка. С тихим свистом прилетели, закачались на шишках хлопотливые клесты. Пестрым платочком перемахнул за стволами деревьев, сел на высокую сухую вершину и пустил весеннюю звонкую трель лесной барабанщик дятел. Потоки ясного солнечного света заливают лесные поляны, отражаются в ослепительной скатерти снегов. Высоко в небе застыли, не движутся весенние прозрачные облака. (По Соколову-Микитову)
Ветка дуба, ехал по улице, любить Родину, письмо от бабушки, подарок внуку, гордиться героем, рассказать о маме, рисовать карандашом, встретить брата.
Я раковину эту
В коробке берегу
Она лежала раньше
В песке на берегу.
Выпиши из текста слова сочетание в которых главным словом является глагол а зависимым существительное.
Задай смысловой и падежный вопросы от главного слова к зависимому.Определи падеж существительных в этих словасочетаниях
Только, пожалуйста, дайте полный, четкий и композиционно стройный ответ.
Мало кто по-настоящему знал Рахманинова, – он сближался с трудом, открывался немногим. В первый момент он немного пугал, – слишком много было в нем достоинства, слишком значительно, даже трагично, было его изможденное лицо с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками. Но проходило некоторое время, и становилось ясно, что суровая внешность совсем не соответствует его внутренним, душевным переживаниям, что он внимателен к людям, – не только близким, но и чужим, готов им помочь, И делал это всегда незаметно, – о многих добрых делах Рахманинова никто никогда не знал.
Да позволено мне будет нарушить слово, данное когда-то Сергею Васильевичу, и рассказать один эпизод, который я обещал ему хранить в секрете.
Однажды в “Последних Новостях” я напечатал коротенькое воззвание, – просьбу помочь молодой женщине, матери двух детей, попавшей в тяжелое положение. На следующий день пришел от Рахманинова чек на 3000 франков, – это были большие деньги по тогдашним парижским понятиям, они обеспечивали жизнь этой семьи на несколько месяцев. Сергей Васильевич не знал имени женщины, которой помогает, и единственным условием он поставил мне, чтобы я об этом не сообщил в газете, и чтобы никто, – в особенности нуждавшаяся женщина, – не узнали о его помощи.
Он давал крупные пожертвования на инвалидов, на голодающих в России, посылал старым друзьям в Москву и в Петербург множество посылок, устраивал ежегодный концерт в Париже в пользу русских студентов, – об этом знали, не могли не знать. И при этом Рахманинов, делавший всегда рекордные сборы, во всем мире собиравший переполненные аудитории, страшно волновался и перед каждым благотворительным концертом просил:
– Надо что-то в газете написать... А вдруг зал будет не полный?
– Что вы, Сергей Васильевич?
– Нет, все может быть, все может быть... Большая конкуренция!
И этот человек, болезненно ненавидевший рекламу и всякую шумиху вокруг своего имени, скрывавшийся от фотографов и журналистов, вдруг с какой-то ребячьей жалостливостью однажды меня спросил:
– Может быть, нужно интервью напечатать? Как вы думаете?
Как-то, в начале 42 года, в самый разгар второй мировой войны, “Новое Русское Слово” устроило кампанию по сбору пожертвований в пользу русских военнопленных, тысячами умиравших в Германии с голоду.
Нужно было распропагандировать сбор, привлечь к нему крупные имена, и я обратился к Рахманинову с просьбой написать несколько слов о том, что надо помочь русским военнопленным. Чтобы Сергей Васильевич не боялся, что обращение его может быть слишком коротким, я предложил напечатать его на первом месте, в рамке.
У Рахманинова было большое чувство юмора, и письмо, которое он прислал мне в ответ, носит печать благодушной иронии:
“Многоуважаемый Господин Седых!
Я должен отказаться от Вашего предложения: не люблю появляться в прессе, даже если мое выступление будет “в рамке, как подобает”. Да и что можно ответить на вопрос: “почему надо давать на русских пленных?” Это то же самое, если спрашивать, почему надо питаться. Кстати, сообщаю, что мною только что послано 200 посылок через Американский Красный Крест.
С уважением к Вам С. Рахманинов”. (А. Седых. Далекие, близкие).