У каждого времени года свои звуки и краски.

высокомерно назвал их «семью чудесами света» . Ни много ни мало — «света» ! Будто бы нет во Вселенной ничего более удивительного и великолепного, чем эти сооружения.

Шли годы. Одно за другим рушились рукотворные чудеса, а вокруг.. . Вокруг буйствовала великая и бессловесная Природа. Она молчала, не могла сообщить тщеславному человеку, что чу¬дес, созданных ею, не семь и не семьдесят семь, а в сотни, в ты¬сячи раз больше. Природа словно ожидала, когда он сам обо всём догадается.
И Человек, к счастью, это понял.
Что такое, например, египетские пирамиды по сравнению с дворцами, возводимыми африканскими термитами? Высота пи¬рамиды Хеопса в 84 раза больше роста человека. А вертикаль¬ные размеры термитников превышают длину тела их обитателей в 600 с лишним раз! То есть эти сооружения по меньшей мере «чудеснее» единственного сохранившегося до наших дней челове¬ческого чуда!
На Земле обитает, можно сказать, полтора миллиона видов животных и полмиллиона видов растений. И каждый вид по-свое¬му чудесен, удивителен, поразителен, потрясающ, ошеломляющ, дивен, фантастичен.. . Сколько нужно ещё эпитетов, чтобы убеди¬тельнее было? !
Каждый вид без исключения!
Представляете — два миллиона чудес сразу!

Чтоб мне заснуть скорее.
1814
(2)Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?
1825
(3)Какие разные оценки одного человека — одним и тем же, дружеским, пером!

(4)Где истина? (5)В каком году?

(6) …

(7)Однажды
в невесёлый час Вильгельм Кюхельбекер напишет мужу старшей сестры,
известному учёному и педагогу Григорию Глинке, что в Лицее всё ему
немило, что друзей нет и дел нет. (8)Родственник отвечал: «...жалею
вместе с тобою о твоих неудачах», советовал крепче приналечь на науки,
но винил и самого Кюхлю:

(9)«Ты напрасно надеешься
найти друзей между ветрениками твоих лет, не созрев пока сам для чувства
дружбы. (10)Вообще старайся воспользоваться золотою порой молодости
твоей, занимаясь исключительно науками, в которых благо жизни нашей; не
упускай притом из виду будущего своего назначения в обществе и сделай
себя достойным его. (11)Не плачь обо всём и во всякое время; плаксивое
лицо, точно как и слишком грустное расположение духа, нимало не
сочетается с юношеским возрастом. (12)Привыкнув на все вещи смотреть с
худой стороны, ты поневоле будешь несчастлив. (13)Верь также мне, что мы
во всех почти случаях жизни сами бываем орудием собственного нашего
счастия или злоключения».

(14)Да Кюхельбекер и сам в другую минуту назовёт друзей «милыми и прекрасными».

(15)Так
и будет впредь: дружба и насмешка, дружба и безжалостная эпиграмма.
(16)Кюхля вызовет Пушкина стреляться; от насмешек над своей долговязой,
нескладной фигурой придёт в отчаяние; однажды кинется топиться в
Царскосельский пруд — его вытащат и будут любить, как и прежде любили,
удивляясь сочетанию вдохновения, таланта и страшных несообразностей.
(17)Любя, станут снова издеваться, мириться...

(18)Тот,
кто будет читать об этой дружбе, не сможет не задуматься: а как же у
нас всё было и будет? (19)И почему порою именно так, как у первых
лицеистов? (20)И отчего не так?

(21)Важно ли, в
каком веке были молоды и состарились былые одноклассники? (22)Важно ли,
горят у них в классной комнате электрические лампочки или свечи?
(23)Носят ли джинсы или камзолы, треуголки? (24)Конечно, разница веков
нам небезразлична. (25)Конечно, каждая эпоха имеет свой неповторимый
голос и стиль... (26)Но сколько здесь общего! (27)Разве они, юные
прадеды, не любили, как правнуки, не мечтали, не умирали? (28)Разве мы,
современники космических ракет и теперь уже цифрового телевидения, не
нашли бы, о чём поговорить, о чём спросить тех ребят, а они — нас?

(29)Глядя
на себя и своих друзей как бы со стороны, «через другой век», через
дела, мысли и документы давно ушедших людей, мы вдруг замечаем то, что
вблизи, вплотную, было почти неразличимо...

своим «будильником».
Благодарность за «пробуждение» я должен сказать и матери, с которой ходил за грибами, и отцу, с которым заготавливал дрова. С благодарностью вспоминаю речку, на которой мы ребятишками пропадали с утра до ночи. От других людей знаю, что для них «будильником» чувства природы были месяц, проведённый летом в деревне, прогулка в лес с человеком, который «на всё открыл глаза», первое путешествие с рюкзаком, с ночёвкой в лесу... Нет нужды перечислять всё, что может разбудить в человеческом детстве интерес и благоговейное отношение к великому таинству жизни. Конечно, нужны и учебники. Вырастая, человек умом постигать должен, как сложно всё в живом мире переплетено, взаимосвязано, как этот мир прочен и вместе с тем уязвим, как всё в нашей жизни зависит от богатства земли, от здоровья живой природы. Эта школа должна обязательно быть.
И всё-таки в начале всего стоит Любовь. Вовремя разбуженная, познание мира она делает интересным и увлекательным. С нею человек обретает и некую точку опоры, важную точку отсчёта всех ценностей жизни. Любовь ко всему, что зеленеет, дышит, издаёт звуки, сверкает красками,– и есть любовь, по мысли яснополянского мудреца, приближающая человека к счастью.
(По В. Пескову)