над речкой, в окне, за печкой, в тишине, из щелки. какое из этих существительных в форме Родительного палежа?

Затопив в землянке печурку, Поля сварила чай и, как только стемнело, легла спать. Первые полчаса было как-то тревожно и неуютно. Все казалось, что кто-то крадется к землянке. Вот-вот откроется дверь, и войдут чужие люди. Потом поднимала голову, прислушивалась. Оказывается, это похрустывало сено под ее телом. В конце концов Поля убедила себя, что тайга пустынна в зимнее время и ничто ей не грозит. Вся тревога - от возбуждения и мечтательности, и нечего всякими пустяками голову себе забивать. Она уснула крепко, проспав без сновидений всю ночь напролет.

Как важно вовремя успеть

Сказать кому-то слово доброе,

Чтоб от волненья сердце дрогнуло! -

Ведь все порушить может смерть.

2) 1,4

3)1,2,3,4

4) 3,4.

№2 Обстоятельства (1) видемо (2) переменились ,и сама судьба смеялась над ним.

Сказал бы я (1) во-первых (4) не блажи, именьем, брат, не управляй оплошно.

1) 1,2,3,4

2) 3,4

3)1,2

4) 1,2,3.

л музыку- скрипку . На ней играл Вася-поляк. О чем же рассказывала мне музыка ? На что же это жаловалась она, на кого гневалась? Тревожность и горько мне, хочется заплакать, оттого что мне жалко самого себя , жалко тех, что спят непробудным сном на кладбище ! Вася, не переставая играть, говорил : Эту музыку написал человек, которого лишили самого дорогого. Если у человека нет матери, нет отца, но есть родина,он ещё не сирота. Все проходит : любовь , сожаление о ней , горечь утрат, даже боль от ран-но никогда не проходит и не гаснет точка по родине . Эту музыку написал мой земляк Огинский. Написал на границе, любовь к родной земле, которую никто не мог отнять , жива до сих пор Вася замолчал, говорила скрипка , пела скрипка , угасала скрипка. Голос её становился тише, тише, он растягивался в темноте тонюсенькой светлой паутинкой. Паутинка задрожала, качнулась и почти беззвучно оборвалась . Я убрал руку горла и выдохнул тот вдох, который удерживал грудью, рукой оттого что боялся оборвать светлую паутинку. Но все она оборвалась. Печка потухла. Слоясь , засыпали в ней угли . Тишь. Тюмень. Грусть. -Уже поздно,- сказал Вася из темноты.- Иди домой. Бабушка будет беспокоиться . Спасибо вам, дяденька,- прошептал я. Вася шевельнулся в углу, рассмеялся смущенно и спросил : "За что?". Я не знаю,за что. И выскочил из избушки. Растроганными слезами благодарил я Васю , этот мир ночной , спящее село, спящий за ним лес. Мне даже мимо кладбище не страшно было идти . Ничего сейчас не страшно . В эти минуты не было вокруг меня зла .Мир был добр и одинок- ничего , ничего дурного в нем не умешалось . Во мне звучала музыка о неистребимой любви к родине. А Енисей, не спящий даже ночью, молчаливое село за моей спиной , кузнечик из последних сил работащий наперекор осени в крапиве , вроде он один во всем мире, трава ,отлитая как будто из металла, - это и была моя родина . ...Прошло много лет. И вот однажды в конце войны я стоял возле пушек в разрушенном польском городе .Кругом пахло гарью , пюлью . И вдруг в доме , стоящем через улицу от меня, раздались звуки органа .Эта музыка разбередила воспоминание. Когда-то мне хотелось умереть от непонятной печали и восторга после того , как я слушал послушал полонез Огинского . Но теперь так же, как и в ту далекую ночь, хватала за горло , но не выжимала слез , не прорастала жалостью .Она звала куда-то , заставляла что-нибуть делать , чтобы потухли эти пожары, чтобы люди не ютились в горящих развалинах , чтобы небо не подбрасовало взрывами .Музыка властвовала над оцепеневшим от горя городом , та самая музыка, которую, как вздох своей земли , хранил в сердце человек , никогда не видавший родины и всю жизнь тосковавший о ней .

усадьба. Каменные столбы въезда во двор, снежно-сахарный двор, изрезанный по сугробам полозьями, тишина, солнце, в остром морозном воздухе сладкий запах чада из кухонь, что-то уютное, домашнее в следах, пробитых от поварской к дому, от людской к варку, конюшне и прочим службам, окружающим двор... Тишина и блеск, белизна толстых от снега крыш, по-зимнему низкий, утонувший в снегах, красновато чернеющий голыми сучьями сад, с двух сторон видный за домом, наша заветная столетняя ель, поднимающая свою острую черно-зеленую верхушку в синее яркое небо из-за крыши дома, из-за ее крутого ската, подобного снежной горной вершине, между двумя спокойно и высоко дымящимися трубами... На пригретых солнцем фронтонах крылец сидят, приятно жмутся монашенки-галки, обычно болтливые, но теперь очень тихие; приветливо, щурясь от слепящего, веселого света, от ледяной самоцветной игры на снегах, глядят старинные окна с мелкими квадратами рам… Скрипя мерзлыми валенками по затвердевшему на ступеньках снегу, поднимаешься на главное, правое крыльцо, проходишь под его навесом, отворяешь тяжелую и черную от времени дубовую дверь, проходишь темные длинные сени...

сохранились имена прекрасных ху- дожников-пейзажистов: Саврасова, Васильева, Куинджи, Левитана и др. Один из лучших художников этого жанра — Шишкин. Русская природа — основная тема его творчества. В своих картинах он вос- певал родную землю, ее свежее дыхание, необозримые просторы и богатства. Цветущие поля, сосновые рощи, лесные дали, папорот- ник в лесу, ручей в лесной чаще — все это близко и дорого сердцу художника. Широко известны многие его картины: «Сосновый бор», «Лесная Iглушь», «Рожь», «Среди равнины ровный...», «На севере диксш», «Корабельная роща», «Лес весной» и другие. «Утро в сосновом лесу» — одна из лучших картин художника. Он писал русскую природу летом и зимой, весной и осенью, на восходе солнца, в яркий полдень и при закате — в разные времена года, в различные часы дня. Все: обыкновенное дерево, старый пень, поле- вые цветы — привлекало внимание художника. Во всем он умел нахо- дить красоту: в тумане над рекой, в лесной полянке, в чаше леса. Смотришь на его картины и вдруг как будто снова находишься среди родной природы; у знакомой речки, в родном лесу, в поле. Картины Шишкина широко известны как в нашей стране, так и за рубежом.

Каменные столбы въезда во двор, снежно-сахарный двор, изрезанный по сугробам полозьями, тишина, солнце, в остром морозном воздухе сладкий запах чада из кухонь, что-то уютное, домашнее в следах, пробитых от поварской к дому, от людской к варку, конюшне и прочим службам, окружающим двор... Тишина и блеск, белизна толстых от снега крыш, по-зимнему низкий, утонувший в снегах, красновато чернеющий голыми сучьями сад, с двух сторон видный за домом, наша заветная столетняя ель, поднимающая свою острую черно-зеленую верхушку в синее яркое небо из-за крыши дома, из-за ее крутого ската, подобного снежной горной вершине, между двумя спокойно и высоко дымящимися трубами... На пригретых солнцем фронтонах крылец сидят, приятно жмутся монашенки-галки, обычно болтливые, но теперь очень тихие; приветливо, щурясь от слепящего, веселого света, от ледяной самоцветной игры на снегах, глядят старинные окна с мелкими квадратами рам… Скрипя мерзлыми валенками по затвердевшему на ступеньках снегу, поднимаешься на главное, правое крыльцо, проходишь под его навесом, отворяешь тяжелую и черную от времени дубовую дверь, проходишь темные длинные сени...