вчера я говарил с женой о тесте. Сколькими разными способами можно было бы в этой фразе сочетание о тесте?

нагонял на душу тоску. В задумчивой позе, с расстегнутым жилетом и заложив руки в карманы, стоял у окна и смотрел на хмурую улицу хозяин городского ломбарда Поликарп Семенович Иудин. "Ну что такое наша жизнь? – рассуждал он в унисон с плачущим небом. – Что она такое? Книга какая-то с массой страниц, на которых написано больше страданий и горя, чем радостей... На что она нам дана? Ведь не для печалей же бог, благой и всемогущий, создал мир! А выходит наоборот. Слез больше, чем смеха...» Иудин вынул правую руку из кармана и почесал затылок. "Н-да, – продолжал он задумчиво, – в плане у мироздания, очевидно, не было нищеты, продажности и позора, а на деле они есть. Их создало само человечество. Оно само породило этот бич. А для чего, спрашивается, для чего?" Он вынул левую руку и скорбно провел ею по лицу. "А ведь как легко можно было бы помочь людскому горю: стоило бы только пальцем шевельнуть. Вот, например, идет богатая похоронная процессия. Шестерня лошадей в черных попонах везет пышный гроб, а сзади едет чуть ли не на версту вереница карет. Факельщики важно выступают с фонарями. На лошадях болтаются картонные гербы: хоронят важное лицо, должно быть, сановник умер. А сделал ли он во всю жизнь хоть одно доброе дело? Пригрел ли бедняка? Конечно, нет... мишура!.." – Что вам, Семен Иваныч? – Да вот затрудняюсь оценить костюм. По-моему, больше шести рублей под него дать нельзя, а она просит семь. Говорит: детишки больны, лечить надо. – И шесть рублей будет многовато. Больше пяти не давайте, иначе мы так прогорим. Только вы уж осмотрите хорошенько, нет ли дыр и не остались ли где пятна... "Нда-с, так вот она – жизнь, которая заставляет задуматься о природе человека. За богатым катафалком тянется подвода, на которую взвалили сосновый гроб. Сзади нее плетется, шлепая по грязи, только одна старушонка. Эта старушка, быть может, укладывает в могилу сына-кормильца... А спросить-ка, даст ли ей хоть копейку вот та дама, которая сидит в карете? Конечно, не даст, хотя, может, выразит свои соболезнования… Что там еще? " – Шубку старуха принесла... сколько дать? – Мех заячий... Ничего, крепка, рублей пять стоит. Дайте три рубля, и проценты, разумеется, вперед... "Где же, в самом деле, люди, где их сердца? Бедняки гибнут, а богачам и дела нет..." Иудин прижал лоб к холодному стеклу и задумался. На глазах его выступили слезы – крупные, блестящие… крокодиловы слезы. (А.П. Чехов)

двоеточия?)

2. И сколько можно было бы дать детям в наш технический век за эти часы...(Почему после век не нужно запятой?).

точнее тут пунктуация))

Объясните.

ПАУСТОВСКИЙ.

1) Несколько лет назад, не помню, в каком советском журнале, прочел я рассказ — небольшой, но меня удививший. (2) Никаких «парнишек», «ребят», «хватит» - просто настоящий русский язык.
(3) Охотник заблудился в лесу и забрел в какой-то домишко, где его приютила старая дама, у которой на стене висел портрет Тургенева. (4) Где же доярки и перевыполнение плана? (5) Их не оказалось. (6) Просто охотник переночевал и распростился дружески с хозяйкой. (7) Он любит лес, природу, Россию. (8) Только и всего. (9) А написавший сумел передать расположение к себе и своему писанию…неизвестно чем, некиим невидимым дыханием облика своего — это и есть таинственное в искусстве, то, чему нельзя научиться и научить этому нельзя: если есть у тебя — скажется, если нет — насильно не устроишь.
(10) Потом об авторе я почти забыл. (11) Но он был жив и стал передо мной являться — имя его в печати мелькало, а настал день, когда и книгу его я прочел — «Повесть о жизни»: это окончательно показало писателя, настоящего, пишущего для себя, как ему нравится, а не как приказывают, писателя одаренного, умного и спокойного, в спокойствии своем иногда очень трогательного (смерть Лели, сестры милосердия в войне 14-го года), но не сентиментального. (12) Напротив, сдержан, мужествен, изобразителен. (13) То, что я читал, больше автобиографическое, но попадались и прелестные маленькие рассказы — «Старый повар» (не лишено некоего волшебного элемента, казалось бы, автору, далекому от мистицизма и религии, мало свойственного, но вот поди ж ты)...(14) Или итальянский рассказ, тоже у нас в «Русской мысли» перепечатанный, - Рим, вблизи виллы Боргезе, душная ночь, старый астматик, вышедший из отеля подышать свежим воздухом, встреча с японочкой какой-то. (15) Можно было назвать «Ночной разговор», но название другое. (16) Просто, живо, горестно написано. (17) Оттого и доходит.
(18) В 1962 году он был в Париже. (19) Общие знакомые привезли его ко мне, мы сидели вечером в небольшой моей квартирке, под иконами моей жены мирно беседовали — и то же впечатление, что от писаний: сдержанный, и умный, и глубокий человек. (20) Никаких острых тем не трогали. (21) Да если бы и тронули, вряд ли особая разница оказалась бы во взглядах. (22) Расстались дружественно, обменялись книгами с автографами соответственными.
(23) Два года назад дочь моя с мужем в странствии по России была у него в Москве, нашла сильно ослабевшим и полубольным. (24) Не знаю, писал ли он уже что-нибудь. (25) Но что заступался за преследуемых молодых писателей, знаю. (26) И это снова особо располагает к нему.
(27) А вот третьего дня вычитал, что он скончался. (28) Если бы мог, послал бы венок на могилу.
(29) Мир праху. (30) Мир праху достойного, настоящего писателя

молодого поэта Н. С. Гумилева, который назвал ее своей ученицей.

То были годы ее первых стихов и необыкновенных триумфов. Прошло несколько лет, и в ее поведении, в ее глазах, в ее осанке появилась очень важная черта ее личности — величавость. Не надменность, не заносчивость, а именно величавость: "царственная", важная поступь, чувство уважения к себе и осознание важности се писательской миссии.

С каждым годом Ахматова становилась все величественнее, и она не старалась, у нее выходило это само собой. Даже когда она была в очереди за керосином или в ташкентском трамвае, люди, не знавшие ее, чувствовали в ней «спокойную важность» и относились к ней с уважением, хотя держалась она со всеми просто и дружественно.

Замечательна и другая черта ее характера: она удивительно просто расставалась с вещами, она была лишена чувства собственности.

Вокруг нее никогда не было комфорта, я не помню такого периода в ее жизни, когда обстановку в ее доме можно было назвать уютной. Конечно, она знала толк в красивых вещах, и старинные подсвечники или восточные ткани то и дело появлялись у нее дома, но через несколько недель вновь исчезали.

Даже книги, за исключением самых любимых, она отдавала другим. Только Пушкин, Данте, Библия и Шекспир были ее постоянными спутниками, остальные же книги, побывав у нее, исчезали.

Друзья знали, что если подарить ей красивую шаль, то через день или два она окажется на других плечах.

Часто она расставалась с тем, что нужно было ей самой. Как-то в двадцатом году, во время жуткого петроградского голода, один друг привез ей из Англии жестяную банку сверхпитательной и сверхвитаминной «муки», произведенной фирмой «Нестле». Чайная ложка этого концентрата, разбавленного кипяченой водой, представлялась нашим голодным желудкам недосягаемо-сытным обедом. Я от души позавидовал обладательнице такого сокровища.

Было поздно, и гости, наговорившись, стали расходиться домой. Я почему-то замешкался и позже других вышел на-темную лестницу. И вдруг — забуду ли я этот жест величественной руки? — Ахматова выбежала за мной на площадку и тоном, которым обычно говорят «до свидания», протянула мне эту жестяную банку: «Это для вашей Мурочки...»

У меня в руках оказалась заветное «Нестле». Напрасно я пытался отказаться, она захлопнула за мной дверь, и сколько я ни звонил, дверь не открылась.

Таких случаев я помню немало.
Ответьте на вопрос "Моё отношение к поднятой автором проблеме ?" очень срочно нужно помогите пожалуйста