Вроде бы не в

судьба человека

оживала: загорался в ней свет, пела веселая музыка и объявлялся голос
дочери, словно рядом она:
(3) – Мама, здравствуй! (4)Ты в порядке? (5) Молодец! (6) Вопросы и
пожелания? (7)Замечательно! (8)Тогда целую. (9)Будь-будь!
(10)Коробочка тухла, смолкала.
(11)В первые дни старая Катерина лишь дивилась такому чуду.
(12)Прежде на хуторе был телефон в колхозной конторе. (13)Но тот телефон
уплыл вместе с колхозом. (14)Теперь появился «мобильный».(15) И то слава
богу.
(16) –Мама! (17)Слышишь меня?! (18)Живая-здоровая? (19)Молодец.

(20)Целую.
(21)Не успеешь и рта раскрыть, а коробочка уж потухла.
(22) Это что за страсть такая...– ворчала старая женщина. — (23)Не
телефон, свиристелка.(24) Прокукарекал: будь-будь... (25)Вот тебе и
будь.(26) А тут...
(27)А тут, то есть в жизни хуторской, стариковской, было много всего, о
чем рассказать хотелось.
(28) Ее и впрямь упреждали, когда телефон привезли, что он дорогой и
нужно говорить короче, о самом главном.
(29)Но что оно в жизни главное? (30)Особенно у старых людей...
(31)Прошел еще один день.(32) А утром слегка подморозило.
(33)Как всегда поутру, засветил и запел телефон мобильный.
(34) Здравствуй, моя доча, здравствуй. (35)Одно лишь звание, что –
живая. (36)Я ныне так вдарилась, – пожаловалась она. – (37)Не то нога
подыграла, а может, склизь. (38)Где, где…– подосадовала она. – (39)Во
дворе. (40)Воротца пошла отворять, с ночи. (41)А тама, возля ворот, там
грушина-черномяска. (42)Ты ее любишь. (43)Она сладимая. (44)Я из нее вам
компот варю. (45)Иначе бы я ее давно ликвидировала. (46)Возля этой
грушины...
(47) – Мама, говори, пожалуйста, конкретней. (48)Не забывай, что это –
мобильник, тариф. (49)Что болит? (50)Ничего не сломала?
(51) – Вроде бы не сломала, – все поняла старая женщина. – (52)
Прикладаю капустный лист.
(53)На том и закончился с дочерью разговор. (54)Остальное самой себе
пришлось досказывать: (55)«Чего болит, не болит. (56) Все у меня болит,
каждая косточка. (57)Такая жизнь позади...»
(58)И, отгоняя горькие мысли, старая женщина занялась привычными
делами во дворе и в доме. (59) Но старалась больше толочься под крышей,
чтобы еще не упасть. (60)А потом возле прялки уселась. (61)И мысли,
словно нить, тянутся и тянутся. (62)А за окном — день осенний, словно бы
сумерки. (63)И вроде зябко.
(64)И тут совсем неожиданно, в обеденный неурочный час, заиграла
музыка и засветил, проснувшись, мобильный телефон. (65)Старая женщина
испугалась:
(66) – Доча, доча... (67)Чего случилось? (68)Не заболел кто? (69)А я
всполохнулась: не к сроку звонишь. (70)Ты на меня, доча, не держи обиду.
(71)Я знаю, что дорогой телефон, деньги большие. (72)Но я ведь взаправду
чуток не убилась. (73)Тама, возля этой дулинки... – (74)Она опомнилась: –
(75) Господи, опять я про эту дулинку, прости, моя доча...
(76)Издалека, через многие километры, донесся голос дочери:
(77) – Говори, мама, говори...
(78) – Вот я и гутарю. (79)Ныне какая-то склизь. (80)А тут еще эта
кошка... (81)Да корень этот под ноги лезет, от грушины. (82)Нам, старым,
ныне ведь все мешает. (83)Я бы эту грушину навовсе ликвидировала, но ты
ее любишь. (84)Опять я не то плету... (85)Прости, моя доча. (86)Ты
слышишь меня?..

(87)В далеком городе дочь ее слышала и даже видела, прикрыв глаза,
старую мать свою: маленькую, согбенную, в белом платочке.
(88)– Говори, мама... – просила она и боялась лишь одного: вдруг
оборвется, и, может быть, навсегда, этот голос и эта жизнь. – (89) Говори,
мама, говори...

А28 В каком предложении верно передана основная мысль текста?
1) 11 2) 28 3) 58 4) 88
А29 Какой (-ие) тип (-ы) речи представлен (-ы) в предложениях 29-57?
1) повествование
2) рассуждение
3) описание
4) все типы речи
А30 В каком предложении используется фразеологизм?
1) 2 2) 18 3) 53 4) 87

(1)Конечно, читателям легко, потому что их не терзают творческие поиски. (2)Но подумали ли вы хотя бы раз о тех мучениях, которые испытывает человек, пишущий добродетельный пасхальный рассказ?!

(3)Ведь, во-первых, все темы уже исчерпаны, пародии на темы надоели: что тут изобретешь?..

(4)У меня есть знакомый беллетрист, который не гонится ни за успехом, ни за модой, ни за деньгами...

(5)И вот как-то на страстной неделе я увидел, что мой приятель чем-то удручен или взволнован. (6)Стараясь не задеть его авторского самолюбия, я довел его до того, что он рассказал мне следующее:

– (7)Приезжает ко мне редактор. (8)И что всего хуже – мой настоящий, хороший друг...

– (9)Ради бога, пасхальный рассказ!

(10)Я кротко и убедительно верчу пуговицу его пиджака и самым нежным голосом говорю ему:

– (11)Ты сам писатель и не хуже меня знаешь, что все пасхальные темы уже использованы.

– (12)Хоть что-нибудь, – тянет он уныло, – например... «Чернильница»?!

– (13)Только очень близорукие люди выбирают для примеров и сравнений предметы, стоящие возле них!..

(14)Это задевает его за живое, и он сыплет как из мешка:

– (15)«Будка», «Кипарис», «Пале-Рояль», «Ландыш». (16)Не нравится? (17)Ну, наконец, «Травка»?..

– (18)Ага, «Травка»?.. (19)Стоп!.. (20)Это уже нечто весеннее и на пасху хорошо. (21)Давай-ка подумаем серьезно о травке!..

(22)У приятеля лицо вытягивается. (23)Я говорю ему самым нежным голосом:

– (24)Подожди... не отчаивайся! (25)Травок много, возьмем «Кресс-салат»...

– (26)«Кресс-салат»? – повторяет он уныло, как деревянный попугай.

– (27)Ну, хорошо... давай дальше! (28)Собаки лечатся травками...

– (29)Извини, это уже относится к области ветеринарии!

(30)Я догнал его уже в передней, когда он, рассерженный, всовывал свои ноги в калоши и надевал шляпу.

– (31)Надо писать серьезно, – говорил он. – (32)Конечно, я не обладаю даром... (33)Но, если бы я писал, я написал бы просто. (34)Помнишь, как мы с тобой, – тебе было одиннадцать лет, а мне десять, – как мы ели с тобой просвирки и какие-то маленькие пупырышки на огороде детской больницы?

– (35)Конечно, помню!

– (36)А помнишь молочай?

– (37)А конский щавель?

(38)Мы оба замолчали.

(39)И вдруг пред нами ярко и живо пронеслись наша опозоренная казенным учебным заведением нежность... пансион... фребелевская система... придирки классных наставников... взаимное шпионство... поруганное детство...

– (40)А помнишь, – сказал он и вдруг заплакал, – а помнишь зеленый рыхлый забор? (41)Возле него растут лопухи и глухая крапива... (42)Там всегда тень и сырость. (43)И по лопухам ползают какие-то необыкновенно золотые, или, вернее сказать, бронзовые жуки.

– (44)А помнишь еще: вдруг скользнет луч, заиграет роса на листьях?.. (45)Как густо пахнет зеленью! (46)Не отойдешь от этого московского забора! (47)Точно брильянты, горят капли росы... (48)Длинный, тонкий, белый червяк, выворачивая землю, выползает наружу... (49)Конечно, он прекрасен, потому что мы насаживали его на согнутую булавку и бросали в уличную лужу, веря, что поймаем рыбу! (50)Ну, скажи: разве можно это написать? (51)Тогда мы глядели ясными, простыми глазами, и мир доверчиво открывался для нас: звери, птицы, цветы... (52)И если мы что-нибудь любим и чувствуем, то это только жалкое отражение детских впечатлений.

– (53)Так, стало быть, рассказа не будет? – спросил редактор.

– (54)А разве все то, о чем мы говорили, – это не рассказ? (55)Такой в конце концов наивный, простой и ласковый?..

(56)Редактор обнял меня и поцеловал.

– (57)Какой ты... – сказал он, но не докончил, глаза его увлажнились, и он, быстро повернувшись, ушел, сопровождаемый веселым лаем моих милых друзей – сенбернарских песиков...

(По А.И. Куприну)*

*Куприн Александр Иванович (1870-1938 гг.) – русский писатель, обращавшийся своим творчеством к широкой демократической аудитории. Жизнелюбие, гуманизм, пластическая сила описаний, богатство языка делают Куприна одним из самых читаемых писателей и в наши дни.

чать

К нему не притерпеться, не привыкнуть. Я, во всяком разе, не смог. Ведь некоторым селам, которые так поспешно, охотно, вроде бы с облегчением списывали со счета, - тыща лет! А может, и более. И самое печальное зрелище - это оставленная, заброшенная русская изба, человеческое прибежище. Я заглянул в окно покинутой избы. В ней еще не побывали городские браконьеры, и три старенькие иконы тускло отсвечивали святыми ликами в переднем углу. Крашеные полы в горнице, в середней и в кути были чисто вымыты, русская печь закрыта заслонкой, верх печи был задернут выцветшей ситцевой занавеской. На припечке опрокинуты чугунки, сковорода, в подпечье - ухваты, кочерга, сковородник, и прямо к припечью сложено беремя сухих дров, уже тронутых по белой бересте пылью. В этой местности дрова заготавливают весной, большей частью ольховые и березовые. За лето они высыхают до звона, и звонкие, чистые поленья радостно нести в дом, радостно горят они в печи. Здесь жили хозяева! Настоящие. Покидая родной дом из-за жизненных ли обстоятельств, по зову ли детей или в силу все сметающей на пути урбанизации, они не теряли веры, что в их дом кто-то придет не браконьером и бродягой - жителем придет, и с крестьянской обстоятельностью приготовили для него все необходимое… Затопи печь, путник или новопоселенец, согрей избу - и в ней живой дух поселится, и ночуй, живи в этом обихоженном доме. А через дорогу, уже затянутую ромашкой, травой муравой, одуванчиком и подорожником, изба распахнута настежь. Ворота сорваны с петель, створки уронены, проросли в щелях травой, жерди упали, поленницы свалены, козлина опрокинута вниз "рогами", валяются обломок пилы, колун, мясорубка, и всякого железа, тряпья, хомутов, колес - ступить некуда. В самой избе кавардак невообразимый. На столе после еды все брошено, чашки, ложки, кружки заплесневели. Меж ними птичий и мышиный помет, на полу иссохшая и погнившая картошка, воняет кадка с прокисшей капустой, по окнам горшки с умершими цветами. Везде и всюду грязное перо, начатые и брошенные клубки ниток, поломанное ружье, пустые гильзы, подполье черным зевом испускает гнилой дух овощей, печка закопчена и скособочена, порванные тетради и книжки валяются по полу, и всюду бутылки, бутылки, из-под бормотухи и водки, большие и маленькие, битые и целые, - отсюда не выселялись, помолясь у порога и поклонившись покидаемому отеческому углу, здесь не было ни Бога, ни памяти, отсюда отступали, драпали с пьяной ухарской удалью, и жительница этого дома небось плюнула с порога в захламленную избу с презрением: «Хватит! Поворочала! Теперь в городе жить стану, как барыня!..»