Чувство его к своему хозяину было необыкновенным.

Гоголь никогда не говорит о счастье. (2) Этого понятия у него нет. (3) Слова – тоже. (4) И не в том даже дело, что его герои счастливы или несчастливы, а само понятие счастья для них слишком неопределённо, разве только осуществление мечты Акакия Акакиевича о новой шинели делает его на миг счастливым. (5)Но не более того.

(6)Между тем русская классическая литература не обходилась без этого понятия, оно было для неё как бы внутренней движущей силой.

(7)Достоевский видел счастье в очищении души (8)Толстой – в полноте и естественности чувства.(9)Короленко – в благородстве натуры.(10)Пушкин – как бы даже и овеществлял счастье, и сам чувствовал его в своей крови.(11)У Чехова счастья нет, однако же ни у кого другого герой так настойчиво и глубоко не осмысливает понятие счастья, так не страдает от того, что его нет, так страстно не убеждён, что оно должно быть.

выразительностью. Лоб - высокий, глаза - большие, голубые, искрившиеся умом и энергией. Вся фигура, взгляд, слова, движения - все отличалось живостью и проворством; не было солидности и важности, которые его современники привыкли считать, обязательным признаком крупного деятеля.

Во всех своих привычках Суворов был необыкновенно скромен. Не говоря уже о предметах роскоши - картинах, дорогих сервизах, нарядах, - он лишал себя даже элементарного комфорта. Спал на покрытой простынёй охапке сена, укрываясь вместо одеяла плащом. Вставал в 4 часа утра, причём слуге было велено тащить его за ногу, если он проспит. Шубы, перчаток никогда не носил. Ездил он всегда в самой простой таратайке, пользовался самой простой мебелью. Пуще всего боялся изнеженности. «Чем больше удобств, тем меньше храбрости», говаривал Суворов. Он считал необходимым поддерживать физическую и духовную стороны человека в постоянной готовности к лишениям и опасности.

Суворов был одним из самых образованных русских людей своего времени. Он изучил математику, историю, географию; владел немецким, французским, итальянским, польским, турецким, и финским языками; был основательно с древней и новой литературой. Военная эрудиция его была изумительна. Он проштудировал все важнейшие военные книги, начиная с древних авторов вплоть до своих современников. Ум Суворова не знал отдыха. Страстная любознательность сочеталась в нем с огромной жаждой деятельности. "Истинно не могу утолить пожара в душе моей!" - воскликнул однажды Суворов.

Военное дарование - та сторона его облика, в которой наиболее ярко отразилась его интеллектуальная и волевая мощь. Суворов ещё при жизни стал легендой. Он со своими "чудо-богатырями" не знал поражений. Его имя и сегодня хранится в памяти каждого русского человека.

(1)Недавно в статье видного лингвиста Н. Вашкевича я обнаружил предельно ясное и точное определение термина "информация". (2)Оказывается, он происходит не от латинского "знания", как принято считать, а от арабского "различие"! (3)И сразу мне вспомнился эпизод полувековой давности...
(4) Я заканчивал десятилетку весной 1953 года, как раз тогда, когда умер Сталин. (5)Его преемник Г. М. Маленков выступил на каком-то важном собрании с программной речью, в которой в числе прочего была дана важная для всей партийной идеологической работы установка - определение "типического". (6)Эта формулировка, сразу же провозглашённая "классической", гласила: "Типическое не то, что массово, а то, что с наибольшей полнотой выражает сущность данной социальной силы". (7)Всех старшеклассников тогда задолбали "классическим определением типического по Маленкову", мы, конечно, знали его назубок.
(8)А в нашем классе перед самым окончанием школы случился род загадочного поветрия, возникшего в связи со странной особенностью нашего учителя физики. (9)Задавая уроки на дом, он всегда почему-то произносил фразу: "Задачки будут разные: одна на сообразительность и две на подстановочку"... (10) Это слово "разные" подхватил кто-то из наших ребят, который стал каждый раз переспрашивать: "Евгений Евгеньевич! А задачки-то будут разные?". (11)"Разные", - простодушно подтверждал Евгений Евгеньевич и недоумевал, почему при этих словах весь класс покатывается со смеху. (12)Потом и другие учителя столкнулись с загадочным феноменом: 10 "Б" начинает хохотать, как только услышит на уроке слово "разное". (13)На какое-то время это слово стало своеобразным паролем класса, его тайной, в которую не был посвящён никто, кроме нас.
(14)На экзамене по литературе мы сидели на задней парте с Юрой Карпухиным, ожидая своей очереди тянуть билеты. (15)Юра был плотный, молчаливый, физически очень крепкий парень с задумчивым взглядом и изредка пробегавшей по лицу глумливой ухмылкой. (16)Учился средне, в спорах и разговорах не участвовал, но считался анархистом на том основании, что на обложке его табеля аккуратным почерком были выведены три фразы: "Анархия - мать порядка", "Анархия - нет слаще слова, нет чище мысли" и почему-то "Лапа класса лежит на хищнике - Лубянская лапа ЧеКа"...
(17)Слушая, как экзаменационная комиссия допекает наших однокашников "классическим определением типического по Маленкову", Карпухин, вдруг наклонившись ко мне, сдерживаемым баском спросил меня:
- А мог бы ты, Гера, дать классическое определение разного? (19)Я, конечно, не мог. (20) И тут Юра произнёс чеканную фразу:
(21) - Разное - это то, что с наибольшей полнотой характеризует данный объект!
(22) Меня тогда поразила эта запомнившаяся мне на всю жизнь формулировка. (23)Я всегда чувствовал в ней какую-то не осознаваемую мной глубину! (24)И только сейчас, читая Вашкевича, я понял: в 1953 году десятиклассник Юрий Карпухин дал классическое определение ничему другому, как информации - различий, наиболее полно характеризующих данный объект!
(25)Я не знаю, в какой институт поступил Карпухин и кем по специальности он стал. (26)Я не знаю, где он сейчас. (27)Но я до сих пор не перестаю дивиться необыкновенным способностям Юрия и многих других моих одноклассников - выпускников обычного класса обычной московской средней школы.

понимаю о чём это предложение... можете хотя бы направить))) буду очень признательна за помощь))) Заранее спасибо...

(1)Я читал свою толстую библиотечную книгу очень долго – месяц или полтора. (2)Я купался в счастье, в солнце и беззаботности довоенной жизни, которая уже стала забываться, отодвигаться в даль памяти, словно в театральные кулисы. (3)Иногда казалось, что война идёт всегда, что отец целую вечность на фронте. (4)Не верилось только одному – что это будет бесконечно. (5)Не было безнадёжности. (6)Надежда и ожидание – единственное, чем жили люди. (7)Всё, что происходило сейчас, казалось временным. (8)Но затянувшаяся временность, понятно, требовала хоть коротких прикосновений к постоянству. (9)Может, я потому так долго и читал книгу о довоенной жизни, что это было воспоминание о постоянстве (10)Может, я хотел подольше задержаться там, на мирной и тихой Волге, представляя героя книжки, моего сверстника, самим собою (11)Может, эта книжка была маленьким островком мира в море войны (12)Не помню. (13)Помню, что я был бесконечно счастлив, усаживаясь вечером с книгой в руках поближе к печи и натянув дырявый от старости бабушкин шерстяной платок на плечи. (14)Счастлив и просветлён. (15)Книга делала чудо: она разговаривала со мной разными голосами детей и взрослых. (16)Я чувствовал, как подо мной покачивается палуба белоснежного парохода, видел всплески огромных рыб в тяжёлых струях реки. (17)Я слышал металлический грохот якорной цепи и чёткие команды капитана, хоть и не морского, речного, а всё-таки с трубкой в зубах. (18)Я ощущал прикосновения человеческих ладоней, видел рыбацкий костёр, чувствовал запах дыма, который доносился с берега, слышал мерное чмоканье волны о дебаркадер, наслаждался сахаристым вкусом астраханского арбуза. (19)Будто волшебная власть уносила меня в другое пространство и время, и раскрывались безмерные дали, расступались облачные небеса. (20)И я любил то, чего никогда не видел, и это не виданное мною было необыкновенно, прекрасно и удивительно. (21)Я читал книгу, наслаждался ею, точно глотал вкусное мороженое. (22)Закончив читать её, я с надеждой отправился в библиотеку. (23)На дверях висел замок, а за стеклом большого окна, приклеенная с той стороны, белела записка: «Библиотека временно закрыта». (24)Я вернулся домой, послонялся по комнате, полистал ещё раз свою прочитанную книгу и обнаружил: мне теперь по вечерам совершенно нечем стало заняться...