загадка .два брата друг на друга глядят,а встретиться не могут
5-9 класс
|
Ответ Берега!!!!!!!!!!!
это БЕРЕГА сто працентов,,,.
Другие вопросы из категории
солнечных лучах над крышами изб и уходил в ирюзовое небо-выполните пожалуйста синтаксический разбор предложения....зарание спасибо)))
Поднимая,произведя,придерживая,откинувши,скрываясь,облокотившись,обув,пролетев,неся,уронив,будучи,стыдясь,расставшись,шурша,промокнув,хохоча,заметя,приобретя.
13.Веселое , беззаботное детство (1) все
равно (2) когда-нибудь кончится , а взрослая жизнь (3) конечно (4) потребует
серьезных решений и ответственных поступков.
1)
1,2 2) 1,3
3) 1,2,3,4 4)
3,4
Читайте также
и толстенкие ножки. боровички походили друг на друга. только старшй брат был высокий, а младший коротыш. боровички жили дружно и во всем помогали друг другу.. Они подгребали к себе желтые иглы, вместе грелись на солнышке. а когда шел дождь,старший боровичок,как зонтиком,прикрывал своей шляпкой младшего. но скоро старший брат состарился,стал дряхлым....тяжело было ему стоять и оперся он на младшего брата. тот потерпел денек,а потом заворчал: ---долго ты будешь так стоять? не могу же я все время поддерживать тебя! Гляди,какой я молодой,красивый,стройный! мне жить надо,а ты солнце заслоняешь! не вынес обиды старший брат и рассыпался. младший вздохнул облегченно и подставил солнцу свой бок. жизнь его стала вновь лгка и безоблачна. так он жил день,другой. но вскоре....
болельщика по спорили друг с другом.На стене весят две ракетки. Помогите выписать подлежащие и объяснить чем они выражены.
два новых слова, которые по отношению друг к другу также будут являться антонимами. Назовите эти антонимы.
Ямпольского.Текст. В первый теплый день я поехал от химкинского речного вокзала по каналу на "ракете". я один сошел на маленькой голубой пристани села троицкое, и, когда ушла "ракета", я оказался в милом мире детства, Так же голосили петухи, каркали вороны, медленно разворачивая темные крылья над голыми осинами, на школьном дворе кричали мальчишки, и весенняя земля пахла пасхой. Я проголодался и зашел в сельмаг, купил колбасы и сухарей и пошел к роще на берегу канала. На опушке под березами стоял в выжидающей позе серо-коричневый кудрявый барбос. Он уже знал, что у меня колбаса, будто ему позвонили из магазина и сказали, и теперь он дрожал всеми кудрями, или мне это только показалось, а он просто стоял, скучая, среди вечной природы и ждал, твердо зная, что кого-то дождется. Увидев меня, кудряш сошел с тропинки в сторону и пошел следом за мной на кривых терпеливых ногах. Я оглянулся, и он остановился и сконфуженно помигал: "Ничего, что я за тобой увязался?" Я пошел дальше, и он за мной. Я снова оглянулся, и он снова остановился, и тут мы глянули друг другу в глаза и поняли, что знакомы друг с другом вечно. -- Тришка, -- сказал я, -- Тришка, так тебя зовут? Он махнул ушами: "А не все ли равно, зови как хочешь". И теперь мы двинулись рядом, как старые-старые приятели. Он забегал вперед, шуршал в кустах, нюхал какие-то следы и, взвизгивая радостно-деловито, возвращался назад: "Можно, все в порядке". Я сел на скамейку у воды, развернул пакет, а он уселся в вежливом отдалении и так неназойливо, как бы наедине со своими собственными воспоминаниями, облизывался, вне всякой связи с моей колбасой. Я глянул ему в глаза, он отвел их, он не хотел быть нахалом. Я кинул ему кусок колбасы, он тут же ее проглотил, и сел, и, облизываясь, умильно глядел на меня. Я подмигнул ему, и вдруг он вскочил: "Что ты, ты неправильно меня понял", и зашел мне за спину и сел там тихонько. Я все время чувствовал его за спиной, и кидал ему туда кусочки колбасы, и слышал, как он, шурша в прошлогодних листьях,'находит их и жует. Неконец я кинул ему целлофановую шкурку, он и ее проглотил, потом полетел пакет, он попридержал его лапой, и основательно вылизал, и бросил ветру, а потом взглянул на меня и улыбнулся. Я встал и пошел, и он за мной. Теперь у меня уже не было колбасы, и не пахло колбасой, он это видел, чувствовал и знал лучше всех на свете, он шел рядом, и мы поглядывали друг на друга, и оба были довольны. Вдали зашумела идущая обратным рейсом "Ракета". Я пошел через мостик к маленькой пристани, а он, оставаясь по ту сторону мостика, стоял на крепких кривых своих лапах и сквозь курчавую, свисавшую на глаза шерсть долго глядел мне вслед -- друг мой, брат мой
девочку, ни на шаг не отходила от своего мужа — молодого поэта Н. С. Гумилева, который назвал ее своей ученицей.
То были годы ее первых стихов и необыкновенных триумфов. Прошло несколько лет, и в ее поведении, в ее глазах, в ее осанке появилась очень важная черта ее личности — величавость. Не надменность, не заносчивость, а именно величавость: "царственная", важная поступь, чувство уважения к себе и осознание важности се писательской миссии.
С каждым годом Ахматова становилась все величественнее, и она не старалась, у нее выходило это само собой. Даже когда она была в очереди за керосином или в ташкентском трамвае, люди, не знавшие ее, чувствовали в ней «спокойную важность» и относились к ней с уважением, хотя держалась она со всеми просто и дружественно.
Замечательна и другая черта ее характера: она удивительно просто расставалась с вещами, она была лишена чувства собственности.
Вокруг нее никогда не было комфорта, я не помню такого периода в ее жизни, когда обстановку в ее доме можно было назвать уютной. Конечно, она знала толк в красивых вещах, и старинные подсвечники или восточные ткани то и дело появлялись у нее дома, но через несколько недель вновь исчезали.
Даже книги, за исключением самых любимых, она отдавала другим. Только Пушкин, Данте, Библия и Шекспир были ее постоянными спутниками, остальные же книги, побывав у нее, исчезали.
Друзья знали, что если подарить ей красивую шаль, то через день или два она окажется на других плечах.
Часто она расставалась с тем, что нужно было ей самой. Как-то в двадцатом году, во время жуткого петроградского голода, один друг привез ей из Англии жестяную банку сверхпитательной и сверхвитаминной «муки», произведенной фирмой «Нестле». Чайная ложка этого концентрата, разбавленного кипяченой водой, представлялась нашим голодным желудкам недосягаемо-сытным обедом. Я от души позавидовал обладательнице такого сокровища.
Было поздно, и гости, наговорившись, стали расходиться домой. Я почему-то замешкался и позже других вышел на-темную лестницу. И вдруг — забуду ли я этот жест величественной руки? — Ахматова выбежала за мной на площадку и тоном, которым обычно говорят «до свидания», протянула мне эту жестяную банку: «Это для вашей Мурочки...»
У меня в руках оказалась заветное «Нестле». Напрасно я пытался отказаться, она захлопнула за мной дверь, и сколько я ни звонил, дверь не открылась.
Таких случаев я помню немало.