Какой падеж у этих словосочетаний?По алее,с собачкой,на дороге,на поверхности,у мыши,о герое,для деревни,возле речки,к стройке.

(для фантазеров)

(За) ушибленное (место)-какой падеж

(29)— Летает, —ответил я, — и ещё как! (30) Он опять улыбнулся и впал в забытье. (31) Между тем мало-помалу смеркалось, и я тоже мыслями своими уле¬тел далеко-далеко и забылся. Как вдруг слышу, он спрашивает: (32)— Всё ещё летает? (33)— Летает, — сказал я, не глядя, не думая. (34)—Почему же я не вижу? — спросил он, с трудом открывая глаза. (35)Я испугался. (36)Мне случилось раз видеть умирающего, который перед смертью вдруг потерял зрение, а с нами говорил ещё вполне разумно. (37)Не так ли и тут: глаза его умерли раньше. (38)Но я сам посмотрел на то место, где летала стрекоза, и ничего не увидел. (39)Больной понял, что я его обманул, огорчился моим невниманием и молча закрыл глаза. (40)Мне стало больно, и вдруг я увидел в чистой воде отражение летаю¬ щей стрекозы. (41)Мы не могли заметить её на фоне темнеющего леса, но вода — эти глаза земли — остаются светлыми, когда и стемнеет: эти глаза как будто видят во тьме. (42)— Летает, летает! — воскликнул я так решительно, так радостно, что больной сразу открыл глаза. (43)И я ему показал отражение. (44)И он улыбнулся. (45) Я не буду описывать, как мы спасли этого раненого, — по-видимому, его спасли доктора, но я крепко верю: им, докторам, помогла песнь ручья и мои решительные и взволнованные слова о том, что голубая стрекоза и в темноте летала над заводью.

минаретики хвощей, листки телореза, водяных лилий, над заводью кружилась голубая стрекоза. А совсем близко от нас, где заводь кончалась, струйки ручья, соединяясь на камушках, пели свою обычную прекрасную песенку. Раненый слушал, закрыв глаза, его бескровные губы судорожно двигались, выражая сильную борьбу. И вот борьба закончилась милой детской улыбкой, и открылись глаза. — Спасибо, — прошептал он. Увидев голубую стрекозу, летающую у заводи, он еще раз улыбнулся, еще раз сказал «спасибо» и снова закрыл глаза. Прошло сколько-то времени в молчании, как вдруг губы опять зашевелились, возникла новая борьба, и я услышал: — А что, она еще летает? Голубая стрекоза еще кружилась. — Летает, — ответил я, — и еще как! Он опять улыбнулся и впал в забытье. Между тем мало-помалу смеркалось, и я тоже мыслями своими улетел далеко и забылся. Как вдруг слышу, он спрашивает: — Все еще летает? — Летает, — сказал я, не глядя, не думая. — Почему же я не вижу? — спросил он, с трудом открывая глаза. Я испугался. Мне случилось раз видеть умирающего, который перед смертью вдруг потерял зрение, а с нами говорил еще вполне разумно. Не так ли и тут: глаза его умерли раньше. Но я сам посмотрел на то место, где летала стрекоза, и ничего не увидел. Больной понял, что я его обманул, огорчился моим невниманием и молча закрыл глаза. Мне стало больно, и вдруг я увидел в чистой воде отражение летающей стрекозы. Мы не могли заметить ее на фоне темнеющего леса, но вода — эти глаза земли — остается светлой, когда и стемнеет: эти глаза как будто видят во тьме. — Летает, летает! — воскликнул я так решительно, так радостно, что больной сразу открыл глаза. И я ему показал отражение. И он улыбнулся. Я не буду описывать, как мы спасли этого раненого, — по-видимому, его спасли доктора. Но я крепко верю: им, докторам, помогли песнь ручья и мои решительные и взволнованные слова о том, что голубая стрекоза и в темноте летала над заводью.

Спать ушли метели, метели какой падеж?