Михаил жил как богатый барчук.

1) в обеих сумках
2) беги
3) без комментариев
4) положь

С тех пор прошли годы. Предвидение Чинкова сбылось: они открыли узел золотоносных россыпей Территории с очень сложными условиями залегания и с богатым содержанием. Для этого понадобилась удача, кадры и еще раз удача.Для этого понадобилось упорство, безжалостный, рисковый расчет Чинкова. И нюх Куценко. И свойственный сердечникам страх смерти перед рассветом у тех,кто вынес на себе тяжесть первых работ. Для этого понадобились мозоли и потработяг под кличками и без них. Что бы там ни было, но государство получилоновый источник золота. Поселок давно уже получил статус города. Он застроен блочнымипятиэтажными домами. Но все так же зимой и летом его сотрясают пыльные южакии еще стоит зажатый строительством круглый домик первооткрывателей олова. Но скоро этот домик снесут, как снесли дом Марка Путина, потому что трепетныелегенды первых времен растворяются в приезжем многолюдстве, как растворяетсяв воде хорошее вино — без осадка. …Если была бы в мире сила, которая вернула бы всех, связанных с золотом Территории, погибших в маршрутах, сгинувших в «сучьих кутках»,затерявшихся на материке, ушедших в благополучный стандарт «жизни как все»,— все они повторили бы эти годы. Не во имя денег, так как они знали, чтотакое деньги во время работы на Территории, даже не во имя долга, так какнастоящий долг сидит в сущности человека, а не в словесных формулировках, не ради славы, а ради того непознанного, во имя чего зачинается и проходитиндивидуальная жизнь человека. Может быть, суть в том, чтобы при встрече не демонстрировать сильное оживление, не утверждать, что «надо бы как-нибудьсозвониться и…» Чтобы можно было просто сказать «помнишь?» и углубиться в сладкую тяжесть воспоминаний, где смешаны реки, холмы, пот, холод, кровь,усталость, мечты и святое чувство нужной работы. Чтобы в минуту сомнениятебя поддерживали прошедшие годы, когда ты не дешевил, не тек бездумнойводичкой по подготовленным желобам, а знал грубость и красоту реальногомира, жил как положено жить мужчине и человеку. Если ты научился искатьчеловека не в гладком приспособленце, а в тех, кто пробует жизнь на своейнеказистой шкуре, если ты устоял против гипноза приобретательства и безопасных уютных истин, если ты с усмешкой знаешь, что мир многолик и стопроцентная добродетель пока достигнута только в легендах, если ты веруешьв грубую ярость {твоей} работы — тебе всегда будет слышен из дальнеговремени крик работяги по кличке Кефир: «А ведь могем, ребята! Ей-богу,могем!» День сегодняшний есть следствие дня вчерашнего, и причина грядущего днясоздается сегодня. Так почему же вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер, читатель? Где были, чем занимались вы все эти годы? Довольны ли вы собой?

имуществу и богатству, как будто состояние равносильно большому счастью. (2)Кто так думает и чувствует, тот, наверное, проживёт несчастливую жизнь. (3)И этому я сызмала научился у моего покойного прадеда, которого тоже звали Иваном. (4)Ему всю жизнь приходилось зарабатывать себе пропитание, что давалось подчас нелегко. (5)Но, несмотря на это, мой прадед был одним из самых счастливых людей на свете. (б)Помню его длинные белые волосы, высокий лоб, мечтательные, немножко отсутствующие глаза и удивительную живую улыбку, будто всё кругом улыбнулось. (7)Когда в юности он жил у бездетного дяди, там его тётка очень любила и называла «голубчик мой». (8)А в нём и вправду было что-то голубиное. (9)Бедности он не знал, хотя и богатым никогда не был. (10)В своей семье он был седьмым, и притом младшим. (11)Так как родители у него умерли рано, он едва смог дотянуть до конца городского училища. (12)Как только он сдал последний экзамен, старшие братья заявили ему: (13)«Изволь, братец, теперь сам себе зарабатывать пропитание». (14)И он стал учиться тому, к чему его особенно тянуло: резьбе по дереву и игре на скрипке. (15)А уж образование своё он позднее пополнял ненасытным чтением. (16)Мой прадед, резчик по дереву, был большой мастер, и тонкие работы удавались ему прямо удивительно: кружево, да и только! (17)А больше всего он радовался, даря какую-нибудь изящнейшую вещицу значительному, талантливому человеку. (18)Тогда он, довольный, улыбался счастливой улыбкой и приговаривал: (19)«Ведь этим я помог ему найти в жизни маленькую радость». (20)Когда прадед начинал рассказывать или советы давать, я мог часами его слушать, затаив дыхание, а потом стал даже кое-что записывать для памяти. (21)«Слушай, малыш, — говорил он мне, — есть особое искусство владеть вещами, и в нём секрет земного счастья. (22)Тут главное в том, чтобы не зависеть от своего имущества. (23)Одно из двух: или ты им владеешь, или оно на тебе поедет. (24)Кто боится за своё богатство, тот трясётся перед ним: как бы оно не ушло от него, как бы не повергло в бедность. (25)Тогда имущество, как ночной упырь, начнёт высасывать человека, унижать его, и всё-таки однажды, быть может даже в час смерти, оно покинет его навсегда... (26)Дело в том, чтобы, не отменяя имущество, победить его и стать свободным. (27)Я определяю судьбу каждой своей вещи и делаю это с лёгкостью, а они слушаются. (28)Моё достоинство не определяется моим имуществом, я ему не цепная собака и ночной сторож, я не побирушка, выпрашивающая копейку у каждого жизненного обстоятельства и прячущая её потихоньку в чулок. (29)Надо жить совсем иначе: где нужно, там легко списывать со счёта, где сердце заговорит, с радостью отдавать, не требовать возврата, если у другого нужда». (ЗО)Бывало, поговорит так и возьмётся за свою скрипку, начнёт играть старинные русские песни, да ещё в настоящих древних тонах и гармониях... (31 Жак все любили слушать его игру! (32)Сидят, как зачарованные, и у всех глаза влажные. (33)А сам он стоит серьёзный, благоговейный, и только глаза сияют блаженством. (34)И горечь жизни забудешь, будто все заботы и тягости с тебя спали, и только сердце поёт от радости. (35)И кажется мне, что прадед мой думал и жил, как настоящий мудрец.

Ну вообщем так)
Жил мужик,(богатый,дом у моря все дела)который заботился о своем богатстве,у него была семья которую он забросил,вот однажды сын решил найти папика приехал к нему со своей семьей погостить,сын приехал с дочкой (тоесть внучка приехала),Все мужик растаял,очень полюбил внучку,потом не смог без нее жить и променял свое имение на берегу моря на однокомнотную квартиру лишь бы быть поближе к внучке

человека порой может достучаться только совесть, внутренний его голос, он куда действенней, чем бесконечные призывы, требования учителей, воспитателей, даже родителей. Поступок, совершенный целиком по совести, - это свободный поступок. Я спрашиваю себя: а зачем человеку навязали эту самую совесть, ведь никто не мешает отмахнуться от нее, какой от нее прок, если она не приносит никаких выгод, если не дает человеку преимуществ ни карьерных, ни материальных? Благодаря чему она существует, совесть, которая грызет и мучает, от которой порой не отвяжешься, не отступишься? Откуда она взялась? На самом деле в течение жизни мы убеждаемся, что она исходит из глубины души и не бывает ложной. Она не ошибается. Поступок по совести не обесценивается, не приводит к разочарованию. Когда я говорю "поступок по совести", мне приходит на память удивительный пример, впечатливший меня надолго. 28 июля 1958 года умер Михаил Михайлович Зощенко. На "Литераторских мостках" партийное начальство хоронить его не разрешило, видимо, высокие начальники посчитали, что недостоин. Им всегда виднее. И рядом не разрешили. Наконец указали (!) похоронить его в Сестрорецке, где он иногда жил на даче. Гражданскую панихиду проводили в доме писателя. Вести ее поручили Александру Прокофьеву, первому секретарю Союза писателей. Обязали вести кратко, Не допуская никакой политики, строго придерживаясь регламента, не позволять никиких выпадов, нагнали много милиции и работников Большого дома. Все желающие в Дом попасть не могли, люди заполонили лестницу, ведущую к залу. Большая толпа осталась на улиц. Радиофицировать не разрешали. Слово дали Вассариону Саянову, Михаилу Слонимскому, его другу времен "Серационовых братьев". Церемония заканчивалась, когда вдруг, растолкав всех, прорвался к гробу Леонид Борисов. Это был уже пожилой писатель, автор известной книги об Александре Грине "волшебник из Гель-Гью", человек, который никогда не выступал ни на каких собраниях, млжно считать, вполне благонамеренный. Наверное, поэтому Александр Прокофьев не стал останавливать его, тем более что панихида проходила благополучно, никто ни слова не говорил о травле Зощенко, о постановлении ЦК, словно никакой трагедии не было в его жизни, была благополучная жизнь автора популярных рассказов. "Миша, дорогой, - закричал Борисов, - прости нас, дураков, мы тебя не защитили, отдали тебя убийцам, виноваты мы, виноваты!" Надрывный тонкий голос его поднялся, пронзил всех, покатился вниз, люди передавали друг другу его слова, на улице толпа всколыхнулась. Александр .прокофьев не посмел нарушить ритуал. Рыдая, Леонид Борисов отошел. Я возвращался домой с Алексеем Пантелеевым, он говорил: "Слава Богу, хоть кого-то допекло, нашелся человек.ю спас нашу честь, а мы-то, мы-то..." Что это было? Борисов не собирался выступать, но что-то прорвалось, и он уже не мог справиться с собой, это было чувство, нерассуждающее, подсознательное, неспособное выбирать. Это была совесть, совесть взбунтовалась! Бессовестность сегодня многие стремятся оправдать: "Ничего не поделаешь, таково наше общество". Можно, конечно, считать, что наше общество унаследовало советскую мораль, когда никто не каялся, участвуя в репрессиях, когда поощряли доносчиков, стукачей. Но при чем тут совесть? Она относится к личности, она принадлежит душе, единственной, неповторимой, той что нас ...