Кислые стихи как вы понимаете его название

подтверждающие ваши рассуждения. вот сам текст: — Няня, где Жучка? — спрашивает Тёма. — Жучку в старый колодезь бросил какой-то ирод. — И, помолчав, прибавляет: — хоть бы убил сперва, а то так, живьём… Весь день, говорят, визжала сердечная… — Кто бросил? — спрашивает Тёма. — Да ведь кто? Разве скажет! Тёма с ужасом вслушивается в слова няни. Мысли роем теснятся в его голове, у него мелькает масса планов, как спасти Жучку, он переходит от одного невероятного проекта к другому и незаметно для себя снова засыпает. Он просыпается опять от какого-то толчка, среди прерванного сна, в котором он всё вытаскивал Жучку какой-то длинной петлёй. Но Жучка всё обрывалась, пока он не решил сам лезть за нею. Тёма совершенно явственно помнит, как он привязал верёвку к столбу и, держась за эту верёвку, начал осторожно спускаться по срубу вниз; он уж добрался до половины, когда ноги его вдруг соскользнули, и он стремглав полетел на дно вонючего колодца. Он проснулся от этого падения и опять вздрогнул, когда вспомнил впечатление падения. Вид заброшенного, пустынно торчавшего старого колодца, среди глухой, поросшей только высокой травой, местности, близость цели, Жучка — отвлекли его от мертвецов. Он снова оживился и, подбежав к отверстию колодца, вполголоса позвал: — Жучка, Жучка! Жучка, узнав голос хозяина, радостно и жалобно завизжала. Тёму до слёз тронуло, что Жучка его узнала. — Милая Жучка! Милая, милая, я сейчас тебя вытащу, — кричал он ей, точно она понимала его. Жучка ответила новым радостным визгом, и Тёме казалось, что она просила его поторопиться исполнением обещания. — Сейчас, Жучка, сейчас, — ответил ей Тёма и принялся, с сознанием всей ответственности принятого на себя обязательства перед Жучкой, выполнять свой сон. Прежде всего он решил выяснить положение дела. Он почувствовал себя бодрым и напряжённым, как всегда. Болезнь куда-то исчезла. Привязать фонарь, зажечь его и опустить в яму было делом одной минуты. Тёма, наклонившись, стал вглядываться. Фонарь тускло освещал потемневший сруб колодца, теряясь всё глубже и глубже в охватившем его мраке и, наконец, на трёхсаженной глубине осветил дно. Терять времени было нельзя. От страха, хватит ли у Жучки силы дождаться, пока он всё приготовит, у Тёмы удвоилась энергия. Он быстро вытащил назад фонарь, а чтобы Жучка не подумала, очутившись опять в темноте, что он её бросил, Тёма во всё время приготовления кричал: — Жучка, Жучка, я здесь! И радовался, что Жучка отвечает ему постоянно тем же радостным визгом. Наконец, всё было готово. При помощи вожжей, фонарь и два шеста с перекладинкой внизу, на которой лежала петля, начали медленно спускаться в колодезь. Он привязывает вожжу к одной из стоек, поддерживающих перекладину, и лезет в колодезь. Он сознаёт только одно, что времени терять нельзя ни секунды. Но подниматься труднее, чем спускаться! Нужен воздух, нужны силы, а того и другого у Тёмы уже мало. Он судорожно ловит в себя всеми лёгкими воздух колодца, рвётся вперёд и, чем больше торопится, тем скорее оставляют его силы. Тёма поднимает голову, смотрит вверх в далёкое ясное небо, видит где-то высоко над собою маленькую весёлую птичку, беззаботно скачущую по краю колодца, и сердце его сжимается тоской: он чувствует, что не долезет. Страх охватывает его. — Не надо бояться, не надо бояться! — говорит он дрожащим от ужаса голосом. — Стыдно бояться! Трусы только боятся! Кто делает дурное — боится, а я дурного не делаю, я Жучку вытаскиваю, меня и мама, и папа за это похвалят, Папа на войне был, там страшно, а здесь разве страшно? Здесь ни капельки не страшно.