Одно дупло делалось у самого верха,другое было немного пониже под грибком. Синтаксическая роль в предложении слова ОДНО

тек­ста пы­та­ет­ся по­ста­вить перед чи­та­те­лем во­прос: все­гда ли
ци­ви­ли­за­ция и про­гресс идут на поль­зу че­ло­ве­ку и
че­ло­ве­че­ству? Порой в по­го­не за оче­ред­ным изоб­ре­те­ни­ем на
благо че­ло­ве­че­ства че­ло­век сво­и­ми ру­ка­ми раз­ру­ша­ет
ду­хов­ное бла­го­по­лу­чие. «Зна­ние по­мо­га­ет за­гля­нуть в без­дну,
но не со­дер­жит ука­за­ний, как не со­рвать­ся в неё», -
пре­ду­пре­жда­ет Лео­нов. Ар­гу­мен­та­ми могут стать раз­мыш­ле­ния
над тем, как люди в по­го­не за бла­го­по­лу­чи­ем пре­сту­па­ют закон,
пре­жде всего закон че­ло­веч­но­сти, какой вред на­но­сит­ся эко­ло­гии
при внед­ре­нии оче­ред­но­го до­сти­же­ния ци­ви­ли­за­ции.

предпринят поход, закончившийся неудачей; и вот случилось так, что память о нем стала для русской культуры драгоценным достоянием. Все мы помним со школьной скамьи, как горько пришлось заплатить новгород-северскому князю Игорю Святославичу за нежелание делиться с другими князьями славой победы. Ни победы, ни славы не было, воины понапрасну полегли на берегу Каялы, о которой до сих пор не известно, что это была за река, но самое название которой звучит для нашего уха загадочно и грозно, словно древнее проклятие. Князь испытал участь пленника, и если ему все же удалось бежать, так ведь это тоже не просто — он бросал на произвол судьбы своих дружинников, товарищей по несчастью. Ипатьевская летопись повествует, как он поначалу зарекался от побега: \"…Неславнымъ поутемь не имамъ пойти\". Он так много думал о славе, и ему не осталось иного пути на волю, кроме \"неславного\". Что ж, историки разъяснят, насколько типичной для эпохи была коллизия между личной гордыней феодала, который вел свою войну, предпринимал свой поход, и долгом полководца, государственного мужа перед всей родной землей. Филологи добавят, как подобная коллизия проявлялась то в одной, то в другой средневековой литературе, — вспомним хотя бы Беортнота, герцога Эссексского и героя эпоса о битве при Мэлдоне, который отказом от переговоров с викингами и неуместной демонстрацией заносчивого великодушия в способе ведения войны навлек гибель на свою дружину и беду на свой народ. Все это неудивительно. Удивительно другое — что мы спустя восемь столетий вспоминаем 1185 год как одну из самых славных вех нашего исторического предания. Слава явилась, хотя совсем не та, о которой мечтал князь, и не та, что добывают для себя, а та, что принадлежит всему кругу культурной и жизненной традиции, принимающему в себя все новые и новые поколения. Опыт поражения князя Игоря был настолько переработан и осмыслен творческой совестью русской литературы, что это уже имеет отношение к самому важному делу: чтобы сбылась Россия как явление духовное. Вот рассказ той же Ипатьевской летописи об обстоятельствах пленения Игоря. Князь в руках врагов: о чем он думает — о себе, о своей униженной гордыне? Нет, о брате Всеволоде, которого видит в самой гуще боя, \"крепко борющася\". Им владеет не ярость попавшего в западню храброго хищника, а жалость, тревога за другого. А на какие мысли наводит его плен? С чувством вины припоминает он горе, которое сам причинил другим, когда в междоусобной войне отдал на разграбление город Глебов. Казалось бы, что ж тут такого — во времена усобиц чуть ли не все так поступали, и весьма вероятно, что поступок Игоря был лишь ответом на подобные действия Владимира Переяславского. С точки зрения феодальной этики все правильно. Но нет, своя беда пробуждает у героя чуткость к чужой беде и к своей вине. Это замечательная черта, для которой едва ли сыщется аналог в какой-либо из литератур той эпохи. Как кажется, мы вправе усмотреть в ней примету русского характера. Когда рыцарь иной страны искал бы в горделивой замкнутости компенсации своей неудачи, князь Игорь не боится чувствовать себя виноватым, дает страданию довести себя до точки совести и жалости. Для контраста: такому \"зерцалу рыцарства\", как Ричард Львиное сердце, едва ли приходили на ум за восемнадцать месяцев плена бедствия безвинных жертв его войн, в том числе и тех, которые он вел против родного отца, — по крайней мере, предание об этом умалчивает. Интонация жалости звучит в \"Слове о полку Игореве\", как, пожалуй, ни в каком другом произведении героического эпоса. Конечно, великая эпическая поэзия во все времена и у всех народов была совсем не такой, какой ее хотелось бы видеть завоевателям и хищникам. Вопреки Ницше она в конечном счете поразительно мало говорила о \"добыче и победе\", она воспевала не удачу, а мужество и потому была внимательна к страданию, перед лицом которого мужество осуществляет себя.

(3)Он бежал изо всех сил… (4)Преследователи начинали отставать.
(5)Но вот перед ним река с крутыми берегами, узкая – но глубокая река… (6)А он не умеет плавать!
(7)С одного берега на другой перекинута тонкая гнилая доска. (8)Беглец уже занес на нее ногу… (9)Но случилось так, что тут же возле реки стояли лучший его друг и самый жестокий его враг. (10)Враг ничего не сказал, скрестив руки; зато друг закричал во всё горло:
(11)– Помилуй! (12)Что ты делаешь? (13)Опомнись, безумец! (14)Разве ты не видишь, что доска совсем сгнила? (15)Она сломится под твоею тяжестью – и ты неизбежно погибнешь!

(16)– Но ведь другой переправы нет а погоню слышишь? – отчаянно простонал несчастный и ступил на доску.
(17)– Не допущу! (18)Нет, не допущу, чтобы ты погиб! – возопил ревностный друг и выхватил из-под ног беглеца доску. (19)Тот мгновенно бухнул в бурные волны и утонул.
(20)Враг засмеялся самодовольно – и пошел прочь; а друг присел на бережку – и начал горько плакать о своем бедном… бедном друге!
(21)Обвинять самого себя в его гибели он, однако, не подумал… ни на миг.
(22)– Не послушался меня! (23)Не послушался! – шептал он уныло.
(24)– А впрочем! – промолвил он наконец. – Ведь он всю жизнь свою должен был томиться в ужасной тюрьме! (25)По крайней мере он теперь не страдает! (26)Теперь ему легче! (27)Знать, уж такая ему выпала доля!
(28)– А все-таки жалко, по человечеству!
(29)И добрая душа продолжала неутешно рыдать о своем злополучном друге.
(И.С.Тургенев)
А17. Какие слова не являются грамматической основой в одном из предложений или в одной из частей сложного предложения текста?
1) друг и враг стояли (предложение 9)
2) безумец опомнись (предложение 13)
3) тот бухнул и утонул (предложение 19)
4) жалко (предложение 28)
А18. Укажите верную характеристику двадцатого (20) предложения текста.
1)сложносочиненное
2)сложное с сочинительной и бессоюзной связью между частями
3)простое осложненное
4)сложное бессоюзное
А19. Укажите предложение, в котором используется фразеологизм.
1) 3 2) 9 3) 15 4) 19

Часть 2.
Ответы к заданиям В1—В3 запишите словами.
В1. Укажите способ образования слова САМОДОВОЛЬНО (предложение 20).

В2.Из предложения 21 выпишите все местоимения.
В3.Из предложения 16 выпишите словосочетание с подчинительной связью ПРИМЫКАНИЕ.
Ответы к заданиям В4-В7 запишите цифрами.
В4.Среди предложений 21 – 27 найдите простое односоставное безличное предложение. Укажите номер этого предложения.
В5.Среди предложений 1 - 10 найдите предложение с необособленным определением. Укажите номер этого предложения.
В6.Среди предложений 15 – 21 найдите сложноподчиненное предложение с придаточным изъяснительным. Укажите номер этого предложения.
В7.Среди предложений 20 - 25 найдите такое, которое связано с предыдущим с помощью притяжательного местоимения. Укажите номер этого предложения.

языку я пишу всё верно, ошибки бывают, но редко, но вот одна проблема, никак не могу разобраться с запятыми! А тут задание такое громадное! Если кто сможет, помогите, пожалуйста!

Нужно объяснить все знаки препинания:
Вронский с Кити прошел несколько туров вальса. После вальса Кити подошла к матери и едва успела сказать несколько слов с Нордстон, как Вронский уже пришел за ней для первой кадрили. Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних детей, то о будущем общественном театре, и только один раз разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился. ему. Но Кити и не ожидала большего от кадрили. Она ждала с замиранием сердца мазурки. Ей казалось, что в мазурке все должно решиться. То, что он во время кадрили не пригласил ее на мазурку, не тревожило ее. Она была уверена, что она танцует мазурку с ним, как и на прежних балах, и пятерым отказала мазурку, говоря, что танцует. Весь бал до последней кадрили был для Кити волшебным сновидением радостных цветов, звуков и движений. Она не танцевала, только когда чувствовала себя слишком усталою и просила отдыха. Но, танцуя последнюю кадриль с одним из скучных юношей, которому нельзя было отказать, ей случилось быть vis-a-vis с Вронским и Анной. Она не сходилась с Анной с самого приезда и тут вдруг увидала ее опять совершенно новою и неожиданною. Она увидала в ней столь знакомую ей самой черту возбуждения от успеха. Она видела, что Анна пьяна вином возбуждаемого ею восхищения. Она знала это чувство и знала его признаки и видела их на Анне — видела дрожащий, вспыхивающий блеск в глазах и улыбку счастья и возбуждения, невольно изгибающую губы, и отчетливую грацию, верность и легкость движений.
«Кто? — спросила она себя. — Все или один?» И, не помогая мучившемуся юноше, с которым она танцевала, в разговоре, нить которого он упустил и не мог поднять, и наружно подчиняясь весело-громким повелительным крюкам Корсунского, то бросающего всех в grand rond, то в chaine, она наблюдала, и сердце ее сжималось больше и больше. «Нет, это не любованье толпы опьянило ее, а восхищение одного. И этот один? неужели это он?» Каждый раз, как он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные губы. Она как будто делала усилие над собой, чтобы не выказывать этих признаков радости, но они сами собой выступали на ее лице. «Но что он?» Кити посмотрела на него и ужаснулась. То, что Кити так ясно представлялось в зеркале лица Анны, она увидела на нем. Куда делась его всегда спокойная, твердая манера и беспечно спокойное выражение лица? Нет, он теперь каждый раз, как обращался к ней, немного сгибал голову, как бы желая пасть пред ней, и во взгляде его было одно выражение покорности и страха. «Я не оскорбить хочу, — каждый раз как будто говорил его взгляд, — но спасти себя хочу, и не знаю как». На лице его было такое выражение, которого она никогда не видала прежде.
Они говорили об общих знакомых, вели самый ничтожный разговор, но Кити казалось, что всякое сказанное ими слово решало их и ее судьбу. И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой можно было бы найти лучше партию, а между тем эти слова имели для них значение, и они чувствовали это так же, как и Кити. Весь бал, весь свет, все закрылось туманом в душе Кити. Только пройденная ею строгая школа воспитания поддерживала ее и заставляла делать то, чего от нее требовали, то есть танцевать, отвечать на вопросы, говорить, даже улыбаться. Но пред началом мазурки, когда уже стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из маленьких в большую залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса. Она отказала пятерым и теперь не танцевала мазурки. Даже не было надежды, чтоб ее пригласили, именно потому, что она имела слишком большой успех в свете, и никому в голову не могло прийти, чтоб она не была приглашена до сих пор. Надо было сказать матери, что она больна, и уехать домой, но на это у нее не было силы. Она чувствовала себя убитою.
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
«А может быть, я ошибаюсь, может быть этого не было?»

Чтоб мне заснуть скорее.
1814
(2)Скажи, Вильгельм, не то ль и с нами было,
Мой брат родной по музе, по судьбам?
1825
(3)Какие разные оценки одного человека — одним и тем же, дружеским, пером!

(4)Где истина? (5)В каком году?

(6) …

(7)Однажды
в невесёлый час Вильгельм Кюхельбекер напишет мужу старшей сестры,
известному учёному и педагогу Григорию Глинке, что в Лицее всё ему
немило, что друзей нет и дел нет. (8)Родственник отвечал: «...жалею
вместе с тобою о твоих неудачах», советовал крепче приналечь на науки,
но винил и самого Кюхлю:

(9)«Ты напрасно надеешься
найти друзей между ветрениками твоих лет, не созрев пока сам для чувства
дружбы. (10)Вообще старайся воспользоваться золотою порой молодости
твоей, занимаясь исключительно науками, в которых благо жизни нашей; не
упускай притом из виду будущего своего назначения в обществе и сделай
себя достойным его. (11)Не плачь обо всём и во всякое время; плаксивое
лицо, точно как и слишком грустное расположение духа, нимало не
сочетается с юношеским возрастом. (12)Привыкнув на все вещи смотреть с
худой стороны, ты поневоле будешь несчастлив. (13)Верь также мне, что мы
во всех почти случаях жизни сами бываем орудием собственного нашего
счастия или злоключения».

(14)Да Кюхельбекер и сам в другую минуту назовёт друзей «милыми и прекрасными».

(15)Так
и будет впредь: дружба и насмешка, дружба и безжалостная эпиграмма.
(16)Кюхля вызовет Пушкина стреляться; от насмешек над своей долговязой,
нескладной фигурой придёт в отчаяние; однажды кинется топиться в
Царскосельский пруд — его вытащат и будут любить, как и прежде любили,
удивляясь сочетанию вдохновения, таланта и страшных несообразностей.
(17)Любя, станут снова издеваться, мириться...

(18)Тот,
кто будет читать об этой дружбе, не сможет не задуматься: а как же у
нас всё было и будет? (19)И почему порою именно так, как у первых
лицеистов? (20)И отчего не так?

(21)Важно ли, в
каком веке были молоды и состарились былые одноклассники? (22)Важно ли,
горят у них в классной комнате электрические лампочки или свечи?
(23)Носят ли джинсы или камзолы, треуголки? (24)Конечно, разница веков
нам небезразлична. (25)Конечно, каждая эпоха имеет свой неповторимый
голос и стиль... (26)Но сколько здесь общего! (27)Разве они, юные
прадеды, не любили, как правнуки, не мечтали, не умирали? (28)Разве мы,
современники космических ракет и теперь уже цифрового телевидения, не
нашли бы, о чём поговорить, о чём спросить тех ребят, а они — нас?

(29)Глядя
на себя и своих друзей как бы со стороны, «через другой век», через
дела, мысли и документы давно ушедших людей, мы вдруг замечаем то, что
вблизи, вплотную, было почти неразличимо...