помогите выделить проблемы Мудрый поэт Микола Бажан когда-то рассказывал мне, что Маяковский, которого он хорошо знал, не любил рукопожатий и

Какие примеры можно привести к проблеме (ценности современной молодежи)

принести,сломать,построить,сжечь,лопнуть,купить

хорошо

Мудрый поэт Микола Бажан когда-то рассказывал мне, что Маяковский, которого он хорошо знал, не любил рукопожатий и открывал в незнакомых домах двери при помощи носового платка - он панически боялси заразиться. Американская поп-звезда Майкл Джексон выходил на люди только в респираторе, защищая себя от нежелательных микробов, которыми кишит окружающий мир. Знаю людей, которые регулярно подсчитывают количество поглащаемых за обедом калорий и регулярно делают множество анализов, пытаясь не пропустить момента, когда на них обрушится какая-нибудь болезнь, связанная с тем, что окружающая жизнь полна опасностей и уйти от них почти невозможно. И это вовсе не исключения. Если вы доверчивы и регулярно читаете журналы с газетами, то прекрасно знаете, что ходить ночами по пустынным улицам весьма опасно, так как преступность все еще не побеждена. В городах очень вредно дышать из-за выхлопных газов и промышленных дымов, а любимые народом курево и выпивка давно уже официально зачислены в разряд отравляющих веществ. Если же вспомнить не о выпивке, а о закуске, то выесняется, что есть тоже вредно, а целый ряд продуктов особо опасен.

любил рукопожатий и открывал в незнакомых домах двери при помощи носового платка - он панически боялси заразиться. Американская поп-звезда Майкл Джексон выходил на люди только в респираторе, защищая себя от нежелательных микробов, которыми кишит окружающий мир. Знаю людей, которые регулярно подсчитывают количество поглащаемых за обедом калорий и регулярно делают множество анализов, пытаясь не пропустить момента, когда на них обрушится какая-нибудь болезнь, связанная с тем, что окружающая жизнь полна опасностей и уйти от них почти невозможно. И это вовсе не исключения. Если вы доверчивы и регулярно читаете журналы с газетами, то прекрасно знаете, что ходить ночами по пустынным улицам весьма опасно, так как преступность все еще не побеждена. В городах очень вредно дышать из-за выхлопных газов и промышленных дымов, а любимые народом курево и выпивка давно уже официально зачислены в разряд отравляющих веществ. Если же вспомнить не о выпивке, а о закуске, то выесняется, что есть тоже вредно, а целый ряд продуктов особо опасен.

Государство, которому назначено о гражданах заботиться, пробует спасти хотя бы своих любимцев: на предприятиях пищевой индустрии работают цеха, поставляющие корм для особо важных людей, в частности членов правительства и депутатов, стараясь хотя бы этим ничего не подсовывать.

Но подкрадывается беда, как выяснилось, не с обеденного, а с письменного стола, и чинушам тоже нелегко уворачиваться от роковых угроз современной жизни. Причем это, оказывается, проблема, которую мы еще просто не изучили.

Недавно американцы опубликовали сводные данные о чиновничьих трагедиях в их стране. Выясняются вещи любопытные и тревожные. Только в США около двух тысяч канцелярских служащих ежегодно получают травмы от неосторожного обращения с карандашами. Более двух с половиной тысяч чиновников ежегодно теряют трудоспособоность, спотыкаясь о корзины для ненужных бумаг. От скрепочных же сшивателей, так называемых стейплеров, страдает в год около десяти тысяч чиновников, а две с половиной тысячи канцелярских работников за это же время режутся обычной писчей бумагой. Люминесцентные лампы упали на головы 352 бюрократам, страдавших от работы с компьютерами исчесляется уже десятками тысяч, сколько клерков простудилось или нахваталось микробов от кондиционеров, считать скучно...

Если говорить о наших чиновниках, то с кондиционерами и компьютерами они ссорятся не так часто, как их заокеанские коллеги, зато те меньше страдают от рукоприкладства поситителей...

В общем, есть специфические особенности, но сейчас речь не о них. Хочу просто напомнить, что тезис о всемогуществе уютного кабинета и прелестях вкусной еды в очередной раз ставится под сомнение. Впрочем, лодыри, не занятые ничем, тоже не числятся среди долгожителей...

Как же спастить от напастей и продлить жизнь? А нового ничего не придумано. Надо с удовольствие пить и есть, заниматься любимым делом и помнить, что радость, получаемая от работы, и любовь, которой ты связан с хорошими людьми, продлевают тебе жизнь куда больше, чем фильтрованный воздух и колбаса из специального мяса. А портрет высокого начальника может свалиться на голову кому угодно. Поэтому самое разумное - садиться от него подальше.

имуществу и богатству, как будто состояние равносильно большому счастью. (2)Кто так думает и чувствует, тот, наверное, проживёт несчастливую жизнь. (3)И этому я сызмала научился у моего покойного прадеда, которого тоже звали Иваном. (4)Ему всю жизнь приходилось зарабатывать себе пропитание, что давалось подчас нелегко. (5)Но, несмотря на это, мой прадед был одним из самых счастливых людей на свете. (б)Помню его длинные белые волосы, высокий лоб, мечтательные, немножко отсутствующие глаза и удивительную живую улыбку, будто всё кругом улыбнулось. (7)Когда в юности он жил у бездетного дяди, там его тётка очень любила и называла «голубчик мой». (8)А в нём и вправду было что-то голубиное. (9)Бедности он не знал, хотя и богатым никогда не был. (10)В своей семье он был седьмым, и притом младшим. (11)Так как родители у него умерли рано, он едва смог дотянуть до конца городского училища. (12)Как только он сдал последний экзамен, старшие братья заявили ему: (13)«Изволь, братец, теперь сам себе зарабатывать пропитание». (14)И он стал учиться тому, к чему его особенно тянуло: резьбе по дереву и игре на скрипке. (15)А уж образование своё он позднее пополнял ненасытным чтением. (16)Мой прадед, резчик по дереву, был большой мастер, и тонкие работы удавались ему прямо удивительно: кружево, да и только! (17)А больше всего он радовался, даря какую-нибудь изящнейшую вещицу значительному, талантливому человеку. (18)Тогда он, довольный, улыбался счастливой улыбкой и приговаривал: (19)«Ведь этим я помог ему найти в жизни маленькую радость». (20)Когда прадед начинал рассказывать или советы давать, я мог часами его слушать, затаив дыхание, а потом стал даже кое-что записывать для памяти. (21)«Слушай, малыш, — говорил он мне, — есть особое искусство владеть вещами, и в нём секрет земного счастья. (22)Тут главное в том, чтобы не зависеть от своего имущества. (23)Одно из двух: или ты им владеешь, или оно на тебе поедет. (24)Кто боится за своё богатство, тот трясётся перед ним: как бы оно не ушло от него, как бы не повергло в бедность. (25)Тогда имущество, как ночной упырь, начнёт высасывать человека, унижать его, и всё-таки однажды, быть может даже в час смерти, оно покинет его навсегда... (26)Дело в том, чтобы, не отменяя имущество, победить его и стать свободным. (27)Я определяю судьбу каждой своей вещи и делаю это с лёгкостью, а они слушаются. (28)Моё достоинство не определяется моим имуществом, я ему не цепная собака и ночной сторож, я не побирушка, выпрашивающая копейку у каждого жизненного обстоятельства и прячущая её потихоньку в чулок. (29)Надо жить совсем иначе: где нужно, там легко списывать со счёта, где сердце заговорит, с радостью отдавать, не требовать возврата, если у другого нужда». (ЗО)Бывало, поговорит так и возьмётся за свою скрипку, начнёт играть старинные русские песни, да ещё в настоящих древних тонах и гармониях... (31 Жак все любили слушать его игру! (32)Сидят, как зачарованные, и у всех глаза влажные. (33)А сам он стоит серьёзный, благоговейный, и только глаза сияют блаженством. (34)И горечь жизни забудешь, будто все заботы и тягости с тебя спали, и только сердце поёт от радости. (35)И кажется мне, что прадед мой думал и жил, как настоящий мудрец.

языку я пишу всё верно, ошибки бывают, но редко, но вот одна проблема, никак не могу разобраться с запятыми! А тут задание такое громадное! Если кто сможет, помогите, пожалуйста!

Нужно объяснить все знаки препинания:
Вронский с Кити прошел несколько туров вальса. После вальса Кити подошла к матери и едва успела сказать несколько слов с Нордстон, как Вронский уже пришел за ней для первой кадрили. Во время кадрили ничего значительного не было сказано, шел прерывистый разговор то о Корсунских, муже и жене, которых он очень забавно описывал, как милых сорокалетних детей, то о будущем общественном театре, и только один раз разговор затронул ее за живое, когда он спросил о Левине, тут ли он, и прибавил, что он очень понравился. ему. Но Кити и не ожидала большего от кадрили. Она ждала с замиранием сердца мазурки. Ей казалось, что в мазурке все должно решиться. То, что он во время кадрили не пригласил ее на мазурку, не тревожило ее. Она была уверена, что она танцует мазурку с ним, как и на прежних балах, и пятерым отказала мазурку, говоря, что танцует. Весь бал до последней кадрили был для Кити волшебным сновидением радостных цветов, звуков и движений. Она не танцевала, только когда чувствовала себя слишком усталою и просила отдыха. Но, танцуя последнюю кадриль с одним из скучных юношей, которому нельзя было отказать, ей случилось быть vis-a-vis с Вронским и Анной. Она не сходилась с Анной с самого приезда и тут вдруг увидала ее опять совершенно новою и неожиданною. Она увидала в ней столь знакомую ей самой черту возбуждения от успеха. Она видела, что Анна пьяна вином возбуждаемого ею восхищения. Она знала это чувство и знала его признаки и видела их на Анне — видела дрожащий, вспыхивающий блеск в глазах и улыбку счастья и возбуждения, невольно изгибающую губы, и отчетливую грацию, верность и легкость движений.
«Кто? — спросила она себя. — Все или один?» И, не помогая мучившемуся юноше, с которым она танцевала, в разговоре, нить которого он упустил и не мог поднять, и наружно подчиняясь весело-громким повелительным крюкам Корсунского, то бросающего всех в grand rond, то в chaine, она наблюдала, и сердце ее сжималось больше и больше. «Нет, это не любованье толпы опьянило ее, а восхищение одного. И этот один? неужели это он?» Каждый раз, как он говорил с Анной, в глазах ее вспыхивал радостный блеск, и улыбка счастья изгибала ее румяные губы. Она как будто делала усилие над собой, чтобы не выказывать этих признаков радости, но они сами собой выступали на ее лице. «Но что он?» Кити посмотрела на него и ужаснулась. То, что Кити так ясно представлялось в зеркале лица Анны, она увидела на нем. Куда делась его всегда спокойная, твердая манера и беспечно спокойное выражение лица? Нет, он теперь каждый раз, как обращался к ней, немного сгибал голову, как бы желая пасть пред ней, и во взгляде его было одно выражение покорности и страха. «Я не оскорбить хочу, — каждый раз как будто говорил его взгляд, — но спасти себя хочу, и не знаю как». На лице его было такое выражение, которого она никогда не видала прежде.
Они говорили об общих знакомых, вели самый ничтожный разговор, но Кити казалось, что всякое сказанное ими слово решало их и ее судьбу. И странно то, что хотя они действительно говорили о том, как смешон Иван Иванович своим французским языком, и о том, что для Елецкой можно было бы найти лучше партию, а между тем эти слова имели для них значение, и они чувствовали это так же, как и Кити. Весь бал, весь свет, все закрылось туманом в душе Кити. Только пройденная ею строгая школа воспитания поддерживала ее и заставляла делать то, чего от нее требовали, то есть танцевать, отвечать на вопросы, говорить, даже улыбаться. Но пред началом мазурки, когда уже стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из маленьких в большую залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса. Она отказала пятерым и теперь не танцевала мазурки. Даже не было надежды, чтоб ее пригласили, именно потому, что она имела слишком большой успех в свете, и никому в голову не могло прийти, чтоб она не была приглашена до сих пор. Надо было сказать матери, что она больна, и уехать домой, но на это у нее не было силы. Она чувствовала себя убитою.
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
«А может быть, я ошибаюсь, может быть этого не было?»