1. Лебеди, гуси, утки собрались в дорогу с важным видом. 2. Шумели, суетились, хлопотали маленькие птички. 3. Старые, бывалые птицы учили молодых. 4. На

падеж

когда туристы возмутились: «Мы приехали Японию смотреть, а не сидеть без дела на одном месте», – японцы вежливо возразили и показали программу. (3) В ней было написано: с 9 до 11.30 утра – любование.

подобрать 5 пар паронимов и составить с ними 10 предложений.

1.Деревца посаженные заботливыми руками зеленели приветливо и свежо.2.После грозы исчезли куда-то гуси утки чайки одним словом все птицы.3.Иван Пущин, Вильгельм Кюхельбекер были ближайшими друзьями А. Пушкина по Лицею.4. Распахнув двери я впустил в душную комнату теплый весенний воздух.5.Ни близких берегов ни далеких гор ни даже воды ничего не было видно.6. Разной зелени траве цветам малиннику и душистой мяте вольготно расти этой речки.

слов.
1) благодаря халатности
2) дать отпор для захватчиков
3) неминуемая гибель
4) провозгласить тост
5) потерпеть поражение.

2. Указать номера предложений, где слово употреблено в несвойствен-

ном значении.
1) Мой друг выступил в качестве продюсера строительства нового ком-
бината.
2) В руках искусного скорняка гончарный круг крутился, как по мано-
вению волшебной палочки.
3) Здоровые амбиции и вера в свои силы не повредят молодому челове-
ку.
4) Мне всегда импонирует в людях желание учиться новому, невзирая
на возраст.

3. Указать номера предложений с речевыми ошибками.

1) Отправившись на практику, у студентов был большой интерес к
предстоящей работе.
2) На дорогу у нас ушло около полутора суток.
3) На сцене музыкального театра состоится первая премьера популяр-
ного мюзикла.
4) Было ясно, что речь идет о смене директора.

добро и припаздывает, и ошибается адресом, а в некоторых случаях просто не является, будто позабыв о своей обязанности расправляться со злом. Но детство сопровождает нас не так долго, как хотелось бы. И постепенно наивность превращается в ограниченность, а святое желание справедливости – в обыкновенную нравственную самооборону, когда человек походит уже не на малого ребёнка, а на взрослого страуса. И хочется ему, чтобы всё на свете было хорошо при помощи того, что голова кладётся под крыло и думает о совершенстве, закрыв глаза. И хочется, чтобы ничего не происходило такого, на что нужно тратить душу, нервы, сердце. Так вот для тех, кто не хочет нравственных затрат, существует и соответствующая литература. Там всё на месте. Там зло маленькое, как муха, а добро большущее, как лист липучки. И с самого начала муха вязнет в этом листе, и с первой строчки ей хана. Там зло глупое, как пень, а добро умное, как лисица. А лисица любой пень обдурит. Бывают книги, наполненные подобием страстей, подобием борьбы, подобием любви. Подобие борьбы приводит к подобию победы, и кажется, будто всё это – настоящее. Но мы умеем читать. Мы понимаем, что чтение – это не просто составление слов из букв, это – удивительное дело, которое делает читающего соучастником событий и тайн, действий и чувств. Есть книги, которые нам известны ещё до того, как мы их прочтём. Мы знаем, чем они начинаются и каков их конец. Но мы проникаем в эти книги всякий раз как первопроходцы. Они ведут нас по своим странным дорогам – знакомым и всё-таки незнакомым, и приводят к своим тайнам, известным нас с детства. Мы проходим их прилежно и послушно. Но каждый раз мы видим подробности этих дорого по-новому. И чем меньше мы тратим себя на этих дорогах – тем меньше видим. Добро всегда побеждает зло, и никому ещё это не надоедало. Но добро – не липучка для мухи. Добро – это то чувство, которое вызывает у нас книга. Мы оплакиваем героя, и это – добро. Мы хохочем над глупостью, и это – тоже добро. Мы сочувствуем неудачнику, презирая негодяя, симпатизируя простодушию, - и всё это добро, которое побеждает зло. Книги – как люди. Их нужно понимать, принимать или остерегаться. Но мы умеем читать. Мы умеем тратить себя на дорогах книг. Мне кажется, книги делают за нас то, что не сделали мы потому, что не сумели. Они видят то, что увидели бы мы сами, если бы были внимательнее. Мы не бережём себя – ни над драмой, ни над весёлой историей потом, что книга – это жизнь, а жить, не тратясь, нельзя. Это и есть – добро, которое, бывает, припаздывает в книгах, как и в жизни, но никогда не опаздывает в нашем сердце…ЕСТЬ ЛИ В ЭТОМ ТЕКСТЕ ПРОБЛЕМА ДОБРА И ЗЛА?, ОТВЕТИТ ПОЯСНИТЕ

догадки, много страшнее, чем даже плен Родиона или его смертельное ранение. (2)– Да нет же, тут другое совсем, – содрогнулась Поля и, отвернувшись к стенке, вынула из-под подушки смятый, зачитанный треугольничек. (3)Впоследствии Варя стыдилась своих начальных предположений. (4)Хотя редкие транзитные эшелоны не задерживались в Москве, но вокзалы находились поблизости, и Родиону был известен Полин адрес. (5)Конечно, командование могло и не разрешить солдату отлучки из эшелона в Благовещенский тупичок, тогда почему же хоть открытки не черкнул своей-то, любимой-то, проездом в действующую армию?.. (6)Итак, это была его первая фронтовая весточка с более чем двухнедельным запозданием. (7)Во всяком случае, сейчас выяснится, с какими мыслями он отправлялся на войну. (8)Варя нетерпеливо развернула листок, весь проткнутый карандашом, – видно, писалось на колене. (9)Пришлось к лампе подойти, чтобы разобрать тусклые, полузаконченные строки. (10)Варя сразу наткнулась на главное место. (11)«Пожалуй, единственная причина, дорогая моя, почему молчал всё это время, – негде было пристроиться, – кратко, с неожиданной полнотой и прямолинейно, как на исповеди, писал Родион. (12)– Мы всё отступаем пока, день и ночь отступаем, занимаем более выгодные оборонительные рубежи, как говорится в сводках. (13)Я очень болел к тому же, да и теперь не совсем ещё оправился: хуже любой контузии моя болезнь. (14)Самое горькое – то, что сам я вполне здоров, весь целый, нет пока на мне ни единой царапины. (15)Сожги это письмо, тебе одной на всём свете могу я рассказать про это, – Варя перевернула страничку. (16)Происшествие случилось в одной русской деревне, которую наша часть проходила в отступлении. (17)Я шёл последним в роте... а может, и во всей армии последним. (18)Перед нами на дороге встала местная девочка лет девяти, совсем ребёнок, видимо, на школьной скамье приученная любить Красную Армию... (19)Конечно, она не очень разбиралась в стратегической обстановке. (20)Она подбежала к нам с полевыми цветами, и, так случилось, они достались мне. (21)У неё были такие пытливые, вопросительные глаза – на солнце полуденное в тысячу раз легче глядеть, но я заставил себя взять букетик, потому что я не трус, матерью моей клянусь тебе, Поленька, что я не трус. (22)Зажмурился, а принял его у неё, покидаемой на милость врага... (23)С тех пор держу тот засохший веничек постоянно при себе, на теле моём, словно огонь за пазухой ношу, велю его в могилу положить на себя, если что случится. (24)Я-то думал, семь раз кровью обольюсь, прежде чем мужчинойстану, а вот как оно происходит, всухую… и это купель зрелости! – (25)Дальше две строчки попались вовсе неразборчивые. – (26)И не знаю, Поленька, хватит ли всей моей жизни тот подарок оплатить...» (27)– Да, он очень вырос, твой Родион, ты права... – складывая письмо, сказала Варя, потому что при подобном строе мыслей вряд ли этот солдат оказался бы способен на какой-либо предосудительный поступок. (28)Обнявшись, подружки слушали шелест дождя и редкие, затухающие гудки автомашин. (29)Темой беседы служили события истекшего дня: открывшаяся на центральной площади выставка трофейных самолётов, незасыпанная воронка на улице Весёлых, как они уже привыкли её называть в обиходе между собой, Гастелло, чей самозабвенный подвиг прогремел в те дни на всю страну.