Исправьте. 1)Вы (идти) со мной на концерт?2)Конечно ,Вы , Ирина , очень(добра ,добры) ко мне.Спасибо вам.3)Давно ли,ребята,вы(путешествовать) по

улице, поскользнулся и упал... Упал неудачно, хуже и некуда: сломал себе нос, рука выскочила в плече, повисла плетью. Было это примерно в семь часов вечера. В центре города, на Кировском проспекте, недалеко от дома, где живу. С большим трудом поднялся, забрел в ближайший подъезд, пытался платком унять кровь. Куда там, я чувствовал, что держусь шоковым состоянием, боль накатывает все сильнее и надо быстро что-то сделать. И говорить-то не могу – рот разбит. Решил повернуть назад, домой. Я шел по улице, думаю, что не шатаясь. Хорошо помню этот путь метров примерно четыреста. Народу на улице было много. Навстречу прошли женщина с девочкой, какая-то парочка, пожилая женщина, мужчина, молодые ребята, все они вначале с любопытством взглядывали на меня, а потом отводили глаза, отворачивались. Хоть бы кто на этом пути подошел ко мне, спросил, что со мной, не нужно ли помочь. Я запомнил лица многих людей, – видимо, безотчетным вниманием, обостренным ожиданием помощи... Боль путала сознание, но я понимал, что, если лягу сейчас на тротуаре, преспокойно будут перешагивать через меня, обходить. Надо добираться до дома. Так никто мне и не помог. Позже я раздумывал над этой историей. Могли ли люди принять меня за пьяного? Вроде бы нет, вряд ли я производил такое впечатление. Но даже если и принимали за пьяного – они же видели, что я весь в крови, что-то случилось – упал, ударили, – почему же не помогли, не спросили хотя бы, в чем дело? Значит, пройти мимо, не ввязываться, не тратить время, сил, “меня это не касается” стало чувством привычным? С горечью вспоминая этих людей, поначалу злился, обвинял, недоумевал, потом стал вспоминать самого себя. Нечто подобное – желание отойти, уклониться, не ввязываться – и со мной было. Уличая себя, понимал, насколько в нашей жизни привычно стало это чувство, как оно пригрелось, незаметно укоренилось. Я не собираюсь оглашать очередные жалобы на порчу нравов. Уровень снижения нашей отзывчивости заставил, однако, призадуматься. Персонально виноватых нет. Кого винить? Оглянулся – и причин видимых не нашел. Раздумывая, вспоминал фронтовое время, когда в голодной окопной нашей жизни исключено было, чтобы при виде раненого пройти мимо него. Из твоей части, из другой – было невозможно, чтобы кто-то отвернулся, сделал вид, что не заметил. Помогали, тащили на себе, перевязывали, подвозили... Кое-кто, может, и нарушал этот закон фронтовой жизни, так ведь были и дезертиры, и самострелы. Но не о них речь, мы сейчас – о главных жизненных правилах той поры. Я не знаю рецептов для проявления необходимого всем нам взаимопонимания, но уверен, что только из общего нашего понимания проблемы могут возникнуть какие-то конкретные выходы. Один человек – я, например, – может только бить в этот колокол тревоги и просить всех проникнуться ею и подумать, что же сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь. (По Д. А. Гранину. Из очерка “О милосердии”.) (439 слов.)

Куртки нараспашку, Шапки набекрень, - Шли куда попало В первый теплый день. Шли куда попало - Просто наугад, Прямо и направо, А потом назад. А потом обратно, А потом кругом, А потом вприпрыжку, А потом бегом. Весело бродили Я да ты со мной, Весело вернулись К вечеру домой. Весело расстались - Что нам унывать? Весело друг с другом Встретимся опять!

и стилистическую роль. 1.Мы все спешим за чудесами но нет чудесней ничего чем та земля под небесами где крыша дома твоего. 2.Как хотели за меня все решать в чем ходить где жить и чем дышать как хотели запретить мне мечтать но теперь меня уж не удержать. 3.Как за спасеньем к вам иду вы тот кого давно я жду. Но вы вдвоем вы не со мной. И я себя на том ловлю что вас почти уже люблю. Но вы вдвоем вы не со мной.

Практикант Игорь Марков работал в отряде первое лето. В конце сентября мне привелось пойти с ним в маршрут. Я простудился. Болело горло, лицо изуродовал флюс. Есть я мог только то, что не нужно жевать. Из таких продуктов у нас имелась одна манная крупа. Сидеть вместе со мной на подобном питании здоровому Игорю не особенно привлекательно. А готовить отдельно для меня и для него мы не могли: 66 кончался бензин. Когда я сказал об этом Маркову, он неожиданно обрадовался:
- Это же моя любимая каша, мне её всегда не хватало!
И мы стали питаться одной манкой.
Вернулись мы домой, и я как-то пришёл к Маркову в гости. Его мать угостила нас обедом. Перед тем как принести второе, она сказала:
- А сейчас будет любимое блюдо Игорька!
- Манная каша? – догадался я.
- Что вы? Он с детства ненавидит её больше всего на свете!