Спасательный круг оказался ошейником; Ни как не могу собраться с мыслями: то я занята, то они...;Если тебя всё время тянет к положительным людям, значит,

(Каково состояние экологии природы и экологии духа в наше время?)

Пушкина, а в семь лет возили К его могиле. (3)Всё тогда было по-другому, и об этом можно теперь только пожалеть. (4)Но был один момент в моей жизни, когда я соприкоснулся с Пушкиным, и это не могло пройти бесследно. (5)Произошло это при странных обстоятельствах. (6)В войну, на Рогожском рынке в Москве. (7)Я приехал сюда, чтобы продать поленницу дров и на вырученные деньги купить еды. (8)Я стоял в ряду, там, где продавали дрова. (9)Дрова мои были, наверное, хороши. (10)Но я стоял на своей, выбранной мною цене, которая соответствовала килограмму картошки. (11)Я представлял живо мою, ещё не купленную, картошку и в сыром виде, и в кастрюльке с водой, распространяющую по дому волшебный аромат. (12)И вдруг появился человек, которого, признаюсь, я не разглядел. (13)Не торгуясь, не осматривая каждое полено в отдельности, он заплатил всю назначенную мной сумму, положил дрова в сумку и ушёл прочь. (14)Медленно двигаясь, я вошёл в толпу. (15)Что тут продавали, я в точности не разузнал. (16)Зато справа меня поджимал человек с пустым рукавом, засунутым в карман. (17)В единственной руке человек держал мыльницу, плоскогубцы и книжку. (18)Я, наверное тогда не умел утаивать, и намётанный глаз инвалида сразу нащупал меня. (19)Уже не отпуская моего взгляда, ласково, вздрагивая от нетерпения, он стал показывать мне мыльницу, потом плоскогубцы. (20)Демонстрируя, он рукой ухватил меня за воротник, как добычу, которая может исчезнуть в потоке. (21)Не отпуская железных плоскогубцев, он ртом взял книгу и опустил на меня сверху, прикрыв с головой. (22)Во всё моё зрение сияла картинка тёмной реки, дворцовая набережная с железной оградкой, у которой стояли два господина в цилиндрах, а внизу было написано: «Александр Пушкин. Евгений Онегин», (23)Я знал, что есть такие стихи, но едва ли догадывался, каковы они и зачем они мне здесь нужны. (24)Но книга была в моих руках, и вернуть её не было уже возможности. (25)Я попытался это сделать, но инвалид так больно хлопнул по обложке, а обложка по моему лицу, что я понял это как необратимость отношений. (26)И опять же помимо своей воли спросил: (27)«Сколько?» (28)И тогда человек выхватил книгу, запихал её мне за пазуху (29)Потом приподнял меня осторожно, но сильно на уровень своего страшного глаза и, не открывая рта, почти носом произнёс только слово: (30) «Давай!» (31)Он показал на мой кулак и сказал «давай», будто точно зная сколько там денег. (32)Я разжал кулак, он подхватил деньги на лету и будто проглотил их, сказав так же носом: «(33)Хватит. (34)Иди» (35)Всё это произошло молниеносно, и человека не стало. (36)Я заплакал, потом вытер слёзы о чужую спину и скоро успокоился, потому что ничего другого я не мог сделать. (37)Я вынул из-за пазухи книгу, почти безразличную мне, и стал думать над ней (38)Я открыл книгу и прочёл несколько строчек про какого-то дядю, но это вовсе не тронуло меня и я перелистал несколько страниц... (39)И прочёл вот это: (40)Придёт ли час моей свободы? (41)Пора! (42)Пора! — взываю к ней; Брожу над морем, жду погоды, Маню ветрила кораблей... (43)В стихах было что-то лёгкое, странное, они будто сами читались, и хотелось читать ещё. (44)Переход к стихам оказался так же прост, как от пустой прогулки к драгоценному полену, от него к деньгам, а потом к этой книге, к истерике, к слезам и той прострации, когда ничего не ждёшь. (45)Мир вокруг жил, обуреваемый единственной страстью: продать — купить, а в конечном итоге выжить, чтобы стать таким, как сегодня, когда я это пишу. (46)Но я уже исчез из него, мне стало легко, как перед смертью. (47)И дело тут было не в одной волшебной силе стихов, которых я ждал тринадцать лет. (48)А в кажущейся несовместимости двух миров, этого уродливого, сколь и необходимого порождения войны, этого рынка, из которого я выхватил книгу, как звезду в ночи, и другого мира — головокружительного, сладкого, как вино, как бал Метки:

2. Никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть алиби подозреваемого.
3. Вдруг, в соседней комнате раздался подозрительный шум, но, войдя туда, я никого не заметил.
4. Не у кого ни возникало сомнений в его невиновности.
5. Несколькими часами ранее, некто позвонил мне на мобильный.

одолевали, а я спокоен; пой, пока (не, ни)охрипн…шь; (не,ни)один (не,ни) пришел; нельзя (не,ни) любоваться ею; (не,ни)(по)чем (не,ни)догадаешься; (не,ни)сколько (не,ни)сомн…вался; (не,ни)пр…взойде(н,нн)ые дост…жения; (не)смотря на жару; (не)(на)что пирож(?)ное купить; мальчик здесь ( не,ни)(при)чем; (не,ни)кому иному нельзя рассказать; афиши (не)раскле…(н,нн)ы; черты (не,ни)лише(н,нн)ы пр…ятности; (не,ни)кому (не,ни)нужная встреча; времени всегда (не)достает; (не)вид…мые

(не)вооруже(н,нн)ым глазом; (не)возместимая потеря; (не)восстановимо утраче(н,нн)ый; (не)возмутимо-спокойный; (не)отр…зимо красивый; (не)поправимая утрата; (не)склоняемые в русском языке слова

Отгорело жаркое летичко. Хлопотливая осень пожаловала и ну ветрами
сдувать зеленое платье с берез, семена из них вымолачивать да в сырую землю
хоронить.
Отсеялась осень, поприкрыла желтым листом березовые семена, зиму
кликать стала. А пока суд да дело, крапива с репейником тоже о своем
роде-племени заботились. Тоже под листвяное одеяло семена высеяли.
Пришла зима, застлала белым пухом холодную землю, оборонила семена от
лютых морозов: "Спите!"
Проспали семена до теплых весенних дней и пошли в рост. Репейник
испокон веков цепкий, разбойник, живехонько вымахал. Крепко уцепился за
сырую землю. Глубоко корни пустил. Ну, а про Крапиву и говорить нечего. Дай
только ей, хапуге, волю, она и на крыше дома вырастет, бессовестная.
Березовые семена тоже зеленую поросль дали. Хоть и не ах какую - не
выше лесного ландыша, - все же росточки о три листочка поднялись. Темновато
им было в густом Репейнике, тесновато в Крапивнике, а что делать? Надо
расти. На то им мать, старая Береза, и жизнь дала.
- Засыхали бы уж вы лучше! - говорит Крапива.
- Все равно сгниете, - поддакивает ей Репейник.
А Березки молчат, слушают да растут сколько сил хватает.
Тогда Гадюка свое ядовитое слово вставила. Свою подлую змеиную
мудрость стала выказывать:
- Миром, дескать, те правят, которые жгут да жалят. - И старая Жаба,
которая тоже в крапивной тени от света пряталась, в угоду Змее подхалимно
подквакнула:
- Засыхайте, березовые недокормыши! Короткая-то смерть лучше долгой
бескормицы.
Так оно и шло. Их устрашали, а они росли. В тесноте, в темноте, в
обиде. А годика так через три, через четыре Березки переросли Крапиву.
Пробившись к солнышку, они перестали слушать зловредные слова. Знали, что
теперь никакой Крапиве, никакому Репейнику не закрыть от них света и не
отнять соки земли.
Шипи не шипи, квакай не квакай, а молодой Березняк растет себе да
растет. Много ли, мало ли лет прошло - зашелестела у всех на виду сильная
Березовая Роща. Густая. Ровная. Зеленая. Разговорчивая. Дружная.
Само собой, какая хорошая Роща ни будь, без Крапивы дело не обходится.
Росла в ней и Крапива. И Репейник рос. И Гадючки встречались. Жабы, само
собой, тоже не перевелись. Что сделаешь? Только никто, если не считать
самых пропащих, слепых да желчных, не называл эту Рощу репейной, крапивной,
хотя они и произрастали в Роще.
Жабы да Змеи, само собой, инако судили. В свою черную дуду дудели. Ну,
так ведь на то и зовутся они мерзостным словом "гады". Дальше Крапивы не
видят, выше Репейника не глядят.